— Да, и ещё к тому, что так красива, она ещё здоровая и сильная, работать может хоть за троих. Мы, мужчины, любим здоровых и работящих, чтоб польза от неё была. Кто отказался бы от жены-красавицы, да ещё и чтобы так вкалывать могла?

— Так ведь она не просто вкалывает, а с умом, видишь, как пансион-то матушкин поставила, она денежки наживает! Да это кому-то золото, а не жена достанется! Видно, она сама замуж не очень-то рвётся.

— Даааа, повезёт тому мужчине, кого она выберет себе в мужья. Будет жить на всём готовеньком, весь в меду.

— Он-то в меду, а нам каково? Мы что, останемся приживалками в доме своей матери и будем выпрашивать у младшей сестры миску каши?

— А что, так, видно, оно и будет. И ничего тут не поделаешь. Решма на самом деле, видно, дружков имеет, раз сумела справиться с пансионом. Не хватало ещё, чтобы нам кости переломали и мы бы валялись рядом с парализованной матерью!

Братья в тоске замолчали задумавшись.

Первым нарушил тишину Дамфет. Маленькие хитрые глазки его заблестели от озарения и он пихнул брата локтём в бок.

— А что, братец, если нам и в самом деле выдать сестрицу замуж?

— И что? — хмыкнул Уль. — Тогда, вдвоём с мужем, они нас и вовсе из дому выживут!

— А мы отдадим её тому, кто и вовсе заберёт её из Свободного! А пансион и его доходы достанутся нам!

— Куда?

— Под Яву.

— Почему именно под Яву?

— А ты не догадываешься?

— Нет.

— Туго ты, братец, соображаешь, когда надо хорошенько соображать! Или ты забыл, что я тебе рассказывал про то, как служил под Явой?

— Да помню я всё. Ты служил там конюхом у одного князя, крал овёс, продавал его потихоря, а потом старший конюх об этом узнал, тебя высекли, раздели догола, измазали конским дерьмом и выгнали! — Уль пожал плечами.

— Дурак! При чём здесь это, чем тогда всё закончилось! Я тебе о другом, о другом, что, никак не догадаешься?!

— Да говори прямо, не тяни! — начал злиться Уль. — Не до того мне, чтобы разгадывать то, о чём ты там юлишь! Говори — и всё!

— Ну, слушай. Как ты знаешь, Ява находится совсем рядом от нас, всего одна станция на поезде — и ты в Яве. А тебе известно, что законы там уже кое в чём отличаются от законов Свободного?

— Чем?

— А тем, что мужчина там может иметь не одну, а две, три и даже больше жён. Ну, столько, сколько сможет прокормить.

— Кому нужна такая головная боль — кормить столько баб?

— У кого денежки водятся!

— А у кого они водятся?

— У князьков. Знаешь, сколько под Явой мелких князьков? Наверно, на всём Гобо нет столько князьков, как под Явой. У такого князька может быть всего одна деревенька на пять дворов, а он уж громко величает себя князем. Ну, правда, там был такой князёк, что большую деревню имел — там дворов не меньше пяти тысяч. Я управляющему этого князька овёс и продавал. А князёк богатый! Вот только с жёнами ему не везёт. Одну сначала взял жену, прожил с ней лет пять, а детей от неё нет. Он во второй раз женился — и вторая бесплодная. Я слышал, он не прочь взять себе третью жену. Я даже знаю, какую бы он хотел: очень красивую, здоровую и чтоб в роду у неё были все женщины плодовитые…

— Ты к чему это клонишь?

— Неужто не догадался? Наша Решма такая и есть. Ты видел кого-нибудь красивее её? Она здорова и сильна и она дочь нашей матери, родившей двадцать детей. Всё в ней для того, чтобы понравиться этому князьку!

— Да, но сама-то она не княгиня, она из простой семьи!

— О, у князьков Явы это не имеет значения, они-то сами не великие князья. Они ценят красоту и здоровье женщины и могут даже заплатить за неё выкуп её семье.

Глаза Уля алчно загорелись:

— Ты хочешь сказать, что мы может не только сбагрить Решму из нашего пансиончика, но ещё и получить за неё деньжат?

— Вот о том я тебе и говорю.

Оба братца принялась усиленно размышлять, как свести Решму с явским князьком, которого звали Михамом. Сначала подумали о том, чтобы поговорить об этом с самой сестрой, ведь какая девка откажется от мужа, который богаче её, от возможности бросить, наконец, трудное занятие и вести праздный образ жизни в довольстве? Решму можно было бы отвезти в деревню Михама, договориться с управляющим князька, с которым Дамфет был в приятельских отношениях, чтобы тот как-нибудь устроил, чтобы князёк увидел Решму и оценил, как она красива и крепка телом, а после узнал бы, что она, к тому же, дочь очень плодовитой женщины и, без сомнения, уговорил бы стать его третьей женой, а её братьям отвалил бы денег. Но, с другой стороны, кто знает, чего ждать от упрямой девки? Не разозлится ли, что братья хотят продать её, как вещь?

Они долго прикидывали и так и эдак, наконец, Дамфет решил таки отправиться к своему другу, управляющему деревней Михама, которого звали Вурт. Вурт сообразительный малый, придумает, как оженить своего князька в третий раз — на Решме.

Братья сумели стащить немного денег у Решмы, чтобы оплатить поездку Дамфета на поезеде — в Яву.

Вурт внимательно выслушал Дамфета, внезапно нагрянувшего в нему в гости с неожиданным предложением.

— Значит, ты хочешь продать свою сестрицу нашему князьку и хочешь устроить так, чтобы князёк увидел её, — произнёс Вурт. — Тогда сделай так. Предложи своей сестре обустроить при пансионе небольшую мясную лавочку. Скажи, что у тебя под Явой есть друг в деревне, который может очень дёшево продать большую партию солонины, сала и ветчины. Уверен, она не откажется от такого выгодного предложения. Только поставь условие: Решма, как хозяйка пансиона, должна явиться сама в эту деревню и закупить мясо. А как она сюда приедет, я уж постараюсь, чтобы хозяин увидел её.

Дамфет от радости потирал ладошки.

Решму на самом деле заинтересовала идея открыть при пансионе мясную лавку. Хранить мясные продукты можно было бы в погребе. В десяти шагах от пансиона находилась дорога, при ней можно было бы выстроить небольшой киоск и там торговать мясными изделиями, закупленными за копейки, перепродавать их. А продавцами сделать братьев, чтобы приставить их хоть к какому-то делу, не позволяя им вести праздный образ жизни.

К тому же, Решме хотелось хоть куда-нибудь съездить. За всю свою короткую жизнь она ни разу не покидала Свободный и мечтала сделать это, но дела напрочь приковали её к пансиону.

Была и другая причина для желания уехать из города хоть на какое-то время: близились новогодние праздники и Решма ненавидела их.

Каждый новогодний праздник стал пыткой для девушки с тех самых пор, как в пятилетнем возрасте она едва не сгорела живьём на жертвенном алтаре так называемого бога Свири, перед этим испытав ужас ожидания. Она ничего не забыла, того невыносимого страха, от которого едва не повредилась рассудком. И теперь, спустя много лет, каждый раз, когда город начинали украшать шестами с голубыми лентами и выставлять на улицах изображения гигантских грудастых баб в красных одеждах, начинала звучать музыка и пение, какие обычно играли и пели перед новым годом, Решма запиралась в доме и не выходила из него все дни, пока длились праздники. Для неё эти дни тянулись, как в аду. Её пробирал озноб, тело покрывал холодный пот, она дрожала до стука зубов, тело слабело и она много лежала в постели, её тошнило, страх давил тяжелейшей глыбой, ей снились кошмары. А потом праздник заканчивался — и она возвращалась к жизни.

И ещё она ненавидела лахи. Всерьёз и в полную силу. Она знала, что они все живут за счёт страшных богов стихий, требующих человеческих жертвоприношений и именно в этом была её причина неприязни к этому народу. Она часто видела их на улицах города — и отводила взгляд, чтобы не видеть их.

И она никогда не посещала храмы стихий, стараясь избегать этого. Правда, закон требовал от всех гобойцев в эти храмы ходить, чтобы в них молиться, совершать положенные ритуалы и что-то дарить для содержания храмов. В детстве Квина пыталась заставлять Решму ходить в эти храмы хоть изредка, но девочка на пути к ним теряла сознание и её не могли привести в чувства по нескольку часов. И Квина махнула рукой и начала ходить в эти храмы сама, отдавая им какую-то часть своих скудных доходов.