Ланка, слушая её, всё меньше сопела носом и заплаканные глаза ей начинали блистать живым интересом к услышанному. Она всё меньше дулась и начинала задавать вопросы и Решма рассказывала дальше, время от времени понукая девушку, чтобы та не только слушала, но и работала.
Решма привлекла к ремонту своего пансиона и задолжавшим ей Молочника, Торговца, Грузчика и Подмастерье, заявив им:
— Полдня занимаетесь своими делами, полдня — отрабатываете мне свой долг. Или соглашайтесь или убирайтесь!
Они посовещались, повздыхали, но рассудили здраво, что без крыши им оставаться нельзя и лучше подчиниться требованиям новой хозяйки.
Со своими новыми помощниками Решма закончила ремонт в комнате на втором этаже и поспешила поселить в неё постояльца, предусмотрительно взяв с него плату вперёд. А затем принялась также белить и красить в комнатке, где прежде жили Фиц и его дочь.
И когда была готова и эта комната и заселена, Решма подумала ещё об одной комнате на втором этаже. Это была, скорее, кладовка с небольшим окном, заполненная абсолютно ненужным хламом: дырявыми бочками, проходившимися кастрюлями, поломанными ящиками и рванным тряпьём. Всё это Решма заставила своих помощников выгрести и снести на помойку, а после они отремонтировали и эту комнату, как жилую и она была также сдана постояльцам.
Решма также привлекла к делу и слепого Фица. Она привела его на кухню, усадила за стол, дала ему в руки не очень остро наточенный нож, чтобы он не порезался и заставила чистить овощи — наощупь. Поначалу Фиц очень обиделся и принялся слёзно упрекать её, что она не даёт покоя ему, слепенькому и несчастненькому, но девушка ответила:
— Неужели тебе нравится это томление: по целым дням сидеть и валяться, да смотреть в темноту, которая теперь окружает тебя? Ты разве не чувствуешь себя живым мертвецом? Разве тебе от этого не плохо до невыносимого? Если твои руки будут заняты хоть какой-то работой, ты почувствуешь себя живым. Знаешь ли ты, что в империи Кулька, если кто-то ослеп, стал калекой или слишком старым и не может больше выполнять дела своей касты, если они связаны с трудными работами, таких людей всё равно никто не кормит даром, их отправляют проживать в Дом Лёгких Дел. Там слабым и больным людям дают лёгкие работы, но это всё равно труд, потому что в империи Кулька никто не может даром есть. Слепые, например, могут плести корзины или делать какие-нибудь поделки, игрушки, привыкнув работать руками на ощупь. Те, у кого нет рук, работают ногами: месят глину или давят фрукты для вина, вращают гончарный круг или ещё что-нибудь придумывают для них. Очень старые люди способны заниматься рукоделием, хоть вязать или вышивать. В империи Кулька не унижают жалостью и даже в убогом калеке видят того, кто может приносить пользу обществу, достойного его члена, на что-то ещё годного, способного на поступки. Не работают разве что только парализованные, как моя мать или совсем уж старые, у кого трясутся руки и он не может удержать и ложку. А ты разве не можешь удержать ложку? О, ты держишь её будь здоров и аппетит у тебя отменный, так почему был тебе не поработать, помочь своей дочери рассчитаться с долгами? Посмотри, какой ты ещё крепкий, в тебе ещё есть сила, ты не так стар. Возьми картошку и счищай кожуру, вот так, вот так. Щупай пальцами, старайся срезать аккуратнее и тоньше. Щупай пальцами!
Фиц ещё немного посопел от обиды, но потом послушался девушку и попробовал чистить картошку наощупь и понял, что заниматься этим на самом деле приятнее, чем находиться по целым дням в тупой неподвижности, ощущать себя живым мертвецом и жалеть себя, ощущая чувство вины перед неприспособленной к жизни дочерью, не знавшей, как справиться с нищетой и безденежьем. Руки что-то делали, мозг заняла забота, как сделать свою работу получше, появилась надежда, что за то, что он хоть что-то делает, хозяйка не вышвырнет на улицу — и стало легче.
Поначалу Фиц чистил овощи очень медленно, стараясь изо всех сил, у него получалось не очень хорошо и за ним приходилось кое-что переделывать. Но со временем он научился управляться с чисткой и нарезкой овощей довольно ловко. Он потерял глаза, но желал действовать и в нём начали развиваться осязательные способности. Он научился даже готовить некоторые несложные блюда и не только из овощей, он изучил дорогу к колодцу и таскал воду в бак на кухне, она сам убирал кухню, подметал, мыл полы, разводил огонь в плите. И как-то само собой сложилось, что он стал поваром в пансионе и вместе с Ланкой поселился на кухне, куда Решма велела поставить им их топчаны.
За год Решма сумела выплатить все налоговые долги за пансион, затем принялась за ремонт крыши. Она и её помощники постоянно были в работе — в пансионе всё время что-то ремонтировалось, красилось, белилось. Перед домом появились клумбы, в сарае слева от дома закудахтали куры.
Ещё через год должники Решмы уже не были ей ничего должны, отработав ей всё. Молочник, Торговец, Грузчик и Подмастерье теперь долгов не делали, аккуратно выплачивая ей за места в ночлежке, которые были дешевле, чем углы в большой комнате.
Фиц и Ланка теперь числились как работники пансиона и Решма платила им за работу, но, поскольку в Свободном не было принято никому платить много, она вручала им их небольшое жалованье и тут же забирала назад его бОльшую сумму, высчитывая её за питание и крышу. Но Фиц и его дочь, зная, что так платят везде и повсеместно, мирились с этим, удовольствовавшись тем, что вообще имели какое-то пристанище в этой жизни, где были никому не нужны.
А у Решмы созревали новые грандиозные планы. Она уже мечтала о том, как сделает свой пансион по-настоящему престижным и дорогим, как в его заселят по-настоящему важные люди, например, путешественники из Кульки и деньги потекут к ней рекой. Днём и ночью она думала о том, как это сделать.
Но неожиданно судьба внесла в её планы свои коррективы — внезапно домой вернулись её два старших брата — Уль и Дамфет.
========== Глава 4. Князёк ==========
Братья не узнали дом, в котором выросли. Они слышали краем уха, что ещё при матери он превратился в пансион, но сколько они помнили, в нём было грязно и неопрятно, а теперь всё так изменилось: лестницы были чисто вымыты, стены заштукатурены и выбелены, перила не шатались, крыша не текла…
Ещё больше удивились они, узнав, что это было делом рук Решмы, девчонки, которой едва исполнилось семнадцать лет.
Сами они ушли из дома совсем юными, в поисках удачи и богатства, но вместо этих благ наживали лишь неприятности и убытки и в конце концов вернулись домой оборванные и голодные, с подорванным здоровьем.
И, заметив относительное процветание пансиона их матери, заявили свои права на доходы от него.
Решма встала на дыбы:
— Где вы были, когда мать разбил паралич и я одна всё это поднимала?! Думаете, мне было легко?
Она принялась перечислять все трудности, что ей довелось пережить и в довершении всего, отчеканила, как по металлу:
— Я вам ничего не дам. И силой не возьмёте. У меня есть друзья, я только шепну им, они вам все руки-ноги переломают, а вы и так не очень-то здоровы, как я погляжу. Вы, конечно, имеет право здесь жить, пансион по-прежнему принадлежит нашей общей матери, но к моим деньгам свои грязные ручонки не тяните — хуже будет.
Братья отступились. Постоянные неудачи и беды сделали их трусоватыми, они боялись людей, способных дать им отпор, предпочитая действовать исподтишка.
— Какая у нас злая младшая сестра! — горестно вздохнул Уль.
— Наверно, потому, что не замужем, — предположил Дамфет. — Девки, они, знаешь, злые делаются, когда их никто замуж не берёт.
— Решму — и никто замуж не берёт? Ну, это ты, братец, загибаешь. Ты посмотри только, какая она красавица!
— Что верно, то верно, она хороша даже в совсем простенькой одежде! Ведь редко кто блещет красотой, если одет всего лишь в серенькую кофточку, да холщёвую юбочку. А её красоту ничем не скрыть.
