Мрачен был лишь Тарапука, потому что больше всего на свете он ненавидел дискомфорт и, к тому же, был преследуем архангелом. Но двигаться было необходимо и падший решил воспользоваться сверхспособностью своего хоть и тучного, человеческого, но необычного тела. Он в очередной раз вспружинил вверх более, чем на два метра, заскочил на крышу проходившего мимо трактора. Затем сделал кульбит и уже оказался на крыше сенокосилки. После было ещё несколько прыжков и кувырков на фуры, танки, трактора - и он оказался на другой стороне автострады под звучные аплодисменты любителей автострадного спорта, наблюдавших его подвиги, которые пока были не под силу ни одному из них.

Грубо распихивая восторженных зрителей, пытавшихся лезть к нему с объятиями и поцелуями, он нырнул в первую попавшуюся дверь жилого дома - и оказался в подъезде с просторной лестничной клеткой. Заскакивая в подъезд, он надеялся уединиться там и изменить свой облик, чтобы сбить с толку архангела, который мог настигнуть его в любую минуту. Но в подъезде оказалось слишком много людей: на лестничной клетке праздновали чей-то день рождения, расставив столы, за которыми сидели уже поддатые гости.

Тарапука уже собрался мчаться на второй этаж, чтобы преобразиться там, но сверху также доносились многочисленные голоса, звуки гармошки и пьяное пение. Видимо, там тоже гуляли.

Тарапука грязно выругался себе в бороду.

Кто-то из гостей заорал: “Ааа, батюшка! Благослови!” И полез к Тарапуке обниматься и целоваться. Падший наспех пробормотал “благословляю”, отпихнул от себя назойливого выпивоху и забежал в первую попавшуюся на лестничной клетке дверь, которая, как оказалось, вела в коммунальную квартиру.

По коридору сновали туда и сюда люди: женщины с тазами и кастрюлями, мужчины в засаленных майках и семейных трусах, сопливые дети играли в войну или в куклы.

Тарапука затравленно озирался кругом до тех пор, пока не добрёл до уборной и не спрятался в ней, захлопнув за собой дверь и замкнув её на щеколду. Он уже собрался преобразиться в скромную самую обычную старушку, которая вряд ли привлечёт к себе внимание Левиила, когда он окажется рядом. Но до него донеслись голоса за дверью:

- Батюшка-то в уборную зашёл, видно, нужда прижала. Вот дождёмся, когда выйдет - и исповедуемся в грехах. Батюшка с нас грехи снимет. Очистимся, в рай попадём!

Тарапука от злобы скрипнул зубами. Его заметили и ждали его выхода из уборной. Многим может показаться странным, что в уборную вошёл дородный поп в рясе, а вышла оттуда сухонькая убогая старушка. У многих может наступить шок от удивления, это грозило Тарапуке потерей энергии. Значит, придётся вылезать из уборной и исповедовать желающих покаяться. ” - Ничего, - утешал себя падший, - вот сейчас исповедаю этих мартышек, узнаю, сколько зла они друг другу натворили. Как убивали друг друга, грабили, насиловали. Всегда приятно послушать про человеческие грехи и ещё раз убедиться, какие люди ничтожества! Может, хоть настроение поднимется. Давно я не пребывал в хорошем настроении!”

Тарапука распахнул дверь и степенно шагнул из уборной в коридор, где его уже ждали несколько человек, не сводивших с него глаз, полных надежды и раскаянья.

- Слушаю вас, дети мои, - произнёс “батюшка”, сложив руки на огромном животе.

- Благословите, батюшка! Сымите грехи-то с души, выслушайте исповедь!

Тарапуку повели на кухню, усадили на табурет. Первым кающимся грешником оказался белобрысый мужичок в застиранной рубашке.

Он уселся на другую табуретку напротив “батюшки” и, горестно сведя светлые брови на переносице, страдальческим голосом проговорил:

- Грешен, батюшка.

- Облегчи свою душу раскаяньем, сын мой! - слащавым голосом ответствовал Тарапука. - В чём грех твой, поведай.

- Да я вот давеча в среду с чужого огорода ведро картохи прикоммуниздил.

- И? - нетерпеливо произнёс Тарапука.

- И всё, - удивлённо ответил белобрысый.

- Как это - всё? Хочешь сказать, что больше ты ничего не украл?

- Нет, батюшка. Впервые в жизни бес попутал. Раскаиваюсь!

- Так ты даже никогда никого не снасильничал?

- Никак нет, батюшка. Верен жене уже десять лет!

- И не грабил? Не убивал?

- Нешто я зверь какой!

Тарапука закипел от злобы. Ещё этот недопырок валяет дурака со своим ведром картошки! Издевается он, что ли, над ним, над высшим существом?! Толстое лицо падшего, и без того красное, и вовсе сделалось бордовым.

- Зверь не зверь, а в аду гореть будешь! - хриплым скрипучим голосом произнёс он.

========== Глава 15. Курт Спиридонович, человек большого ума и сообразительности ==========

- Это как же? - в ужасе прокричал белобрысый. - Неужто, батюшка, вы с меня грех-то не снимешь, что б я в аду не горел?

- Не все грехи прощаются! - злобно отрезал поп.

- Но этот-то, может, простится? Как-никак, всего-то ведришко картошки… А? - мужичок с надеждой посмотрел в колючие зелёные глазки Тарапуки.

- А может, это ведро погубило чью-то жизнь! Может, картошку выращивал человек, у которого ничего нет, кроме огородишки! Может, ему не хватило именно этого ведра, чтобы продать картошку и купить себе жизненно важное лекарство! - с пафосом произнёс “батюшка”. - Вот и получается, что из-за тебя этот несчастный остался без лекарств и умер от этого! А значит, на тебе грех смертоубийства. Это ад, голубчик, ад! - злорадно добавил он.

- Ох, да неужели ж ад?! - белобрысый чуть не плакал.

- Ад, самый что ни на есть ад! А в аду знаешь, как плохо? Там таких грешников, как ты, черти в говне по глотку держат, говном кормят и в говно нырять заставляют.

- Ой, не хочуууу! - заныл исповедующися. - Не хочууу нырять в говнооо! - он зарыдал.

- Мало ли, чего ты не хочешь, - Тарапука наслаждался слезами мужика. - А нырять в говно придётся. И кушать тоже! Потому что ты убийца! - внушительно отчеканил он.

- Да я ж не хотееел!

- Не хотеть - не хотел, а расплатишься!

- Так может, снимите грех-то, батюшка? Я ить отблагодарю.

” - А может, содрать с него деньжат за снятие греха? - подумал Тарапука. - Можно будет купить билет в Нормальдию, ту самую страну, где питают энергией целое гнездо падших, которым верховодит Мукоморга. Там архангелы хрен до меня доберутся! На крыльях, конечно, лететь туда быстрее, однако, тогда в небе ты будешь на виду у архангелов, как бородавка… Лучше уж пока побыть в человеческом облике и добраться до Нормальдии на обычном транспорте, которым пользуются люди.”

Нормальдия была страной, прославившейся тем, что её жители, когда им говорили, что у них ненормальная страна и сами они ненормальные, отвечали просто и коротко: “Нормальные”. Поэтому и страна их была названа Нормальдией.

Когда-то Нормальдия мало чем отличалась от большинства стран мира, но потом как-то само собой сложилось в ней крепостное право и энергия неволи давала силы падшим.

Сначала это была страна, как и все другие, населённая формально свободными гражданами. Но однажды эти граждане начали сильно канючить и обвинять правительство в том, что в магазинах не хватает продуктов питания и продаются они втридорога:

- Получается ненормальная ситуация! - ныли они. - Это ненормально, что у нас так мало продуктов питания! И цены какие-то ненормальные! Наверно в нашей вполне нормальной стране у вполне нормального народа ненормальное правительство!

В ту пору Нормальдией правил президент, которого звали Курт Спиридонович. И был он человеком большого ума и сообразительности. Вот он и сообразил. Набросился с кулаками на олигархов-колхозовладельцев и давай им морды бить:

- Вы чего ж, разгильдяи, ненормальную ситуацию в стране создаёте, так-растак-вашу-мать? Или, иптеть, земли плодородной мало хапнули, или загубили землю, что на ней так мало харчей растёт?!

- Да помилуй, отец родной, Курт Спридоныч! - разрыдались олигархи-колхозовладельзы, закрывая от увесистых кулаков разбухшие физиономии, покрытые синяками. - Да нешто мы виноваты, что люд у нас бежит с колхозов в города, а землица бурьяном порастает? Да где ж нам вырастить пропитание для города, коли рук рабочих не хватает! Не взыщи, отец родной, Курт Спиридоныч, придумай, как людишек-то обратно в колхозы загнать, хоть неволей!