— Мы все тогда стерпели, когда Зевс так поступил. Ничего не могли поделать, ведь в его распоряжении была армия из Сил и Властей. Где теперь Метида? Никому не известно. Моя печаль о ней не прекратится. И не утешит и то, что теперь мы можем выходить на поверхность без опасения оказаться за это в Тартаре.
Нана и Мохан переглянулись. Опасность по-прежнему существовала, это был Прометей с небесным войском, подчинявшимся теперь ему. Но как сказать Океану, который относился к Прометею лучше, чем кто бы то ни было, что тот стал по-настоящему опасным врагом богов? Океан наверняка серьёзно огорчится. Мало ему было печали из-за родной дочери, а теперь добавится из-за непутёвого племянника, ещё раньше расстраивавшего его своим упрямством.
Но держать морских божеств в неведении тоже было невозможно. Они тоже должны быть начеку. Мало ли что придёт на ум безумцу Прометею. Что с того, что его двоюродные сёстры океаниды оплакивали его, когда он был прикован к скале, что с того, что они сострадали ему когда-то? Не тронули же его тогда их слёзы, кто знает, может, и теперь он не пощадит их ради своих бредовых замыслов.
И Нана и Мохан поведали Океану о том, что небесное войско принадлежит Прометею.
А позже Мохан постарался остаться с Океаном один на один и рассказать о том, что в плену у Прометея его мать Фемида и богиня Деметра и он планирует захватить в западню и бога неба Урана-Ану.
Пока господь Вишну вёл беседу с богом Океаном, Нана решила прогуляться по подводному царству. И неожиданно столкнулась с ещё одной его обитательницей — богиней раздора Эридой.
В этом была логика, что Эрида оказалась в этом месте. Перед самыми сумерками она пряталась здесь от Геры, донимавшей её требованием, чтобы она рассорила Афродиту с богами Олимпа. Опасаясь нажить врагов и в лице царицы богов и богини любви Эрида оказалась между двух огней, но с другой стороны, это сослужило ей хорошую службу, что она оказалась укрытой от мести невидимого бога вместе с Океаном и его семьёй и просидела сумерки в его обители, а не в Тартаре.
— Эрида! — засмеялась Нана. — Какой неожиданный сюрприз! Кажется, когда наступили сумерки, пришёл праздник и на твою улицу, хоть и случайно!
Эрида язвительно покривила рот. Лицо её, возможно, само по себе было красивым, но красоту его трудно было разглядеть из-за постоянного выражения насмешки, раздражительности, злорадства и готовности сказать какую-нибудь гадость.
— Кажется, мне завидует сама Афродита? — колко произнесла она. — Какая честь!
За долгие века Нана научилась не гневаться на непростой характер богини раздора. Что поделать, если она существовала и была такой, как есть? Нану отчасти забавляла логика, по которой жило это беспокойное божество. Эрида была убеждена, что без ссор и скандалов жизнь скучна, как пища без соли и, посылая смертным, а временами и богам свои «дары» в виде немирной жизни, она верила, что придаёт жизни вкус. Возможно, это была её своеобразное желание сделать жизнь лучше, а не причинить зло.
Нана приблизилась к богине раздора, обняла её и поцеловала в лоб:
— Вот видишь, мой баловень судьбы, удача может лить воду и на колесо твоей мельницы! Да, пожалуй, я бы тебе даже позавидовала, если бы любовь, которую я, наконец, нашла, не сделала меня самой счастливой!
— Любовь? Хм… Уж не этот ли смугленький, что сидит у трона Океана и беседует с ним? Неужто перед самыми сумерками ты откопала-таки смертного, из которого сделала бога и себе муженька? Что ж, ты неплохо поработала над его внешностью, ничего себе он… Однако, кожу можно было бы сделать ему посветлее. Или, может, даже тебе это оказалось не под силу, богиня красоты? — Эрида ехидно прищурилась. — Видно, парень, не из смертных царей, наверно, был рабом, трудился где-нибудь в поле и превратился в такую головешку, что ничего нельзя поделать с такой тёмной кожей! — богиня раздора проговорила последнюю фразу с таким видом всезнайки, уверенной, что она всегда рассуждает верно, что Нана прыснула от смеха:
— Эрида, ты совсем одичала в подводном царстве! Тебе следовало бы чаще пользоваться внутренним виденьем, чтобы больше знать об этом мире. Обрати внимание, с каким уважением Океан слушает этого, как ты сказала, смугленького! Полагаешь, он оказал бы такую честь бывшему смертному?
— Ну, мне пришло в голову, может бывший смертный выбился в большие боги, ты-то всё грезила о том, что сможешь сделать великого бога даже из смертного! Мне и подумалось, вдруг у тебя получилось. Хотя, признаться, я всегда считала эту твою затею влюбиться в смертного и пихать его в боги твоей большой глупостью. Признаться, я никогда не восторгалась силой твоего ума!
— Я бы удивилась, если бы ты восторгалась хоть чьим-то умом, кроме своего! — парировала Нана, всё больше забавляясь острым языком богини раздора. — А этот, как ты назвала его, смугленький — сам господь Вишну, один из триады правителей пантеона Тримурти.
— Никогда не слышала! — хмыкнула Эрида. — Да и ты тоже только в последнее время узнала, что есть такой бог, не отрицай!
— Раньше слышала краем уха, но особо не интересовалась.
— Дааа, проморгала ты века своего счастья! — богиня раздора злорадно хихикнула. — Вот поинтересовалась бы хотя бы в начале правления Зевса, уже тогда бы могла себе хапнуть такого мужа, — она явно не собиралась подбирать слов, но Нану уже давно не злило и это.
— Прежде у него была другая жена. Ты же знаешь, я не увожу мужей от жён, как бы ни был привлекателен чужой муж. Так что всему своё время. Лакшми приняла решение уйти от Вишну, место оказалось свободно, так что я ничей брак не разрушала.
— Ну и глупо! — раздражённо махнула рукой Эрида. — А по мне, чужой муж ещё слаще, чем свободный мужчина. Я бы вмиг рассорила супругов и увела бы мужа, если бы влюбилась!
— Нисколько не сомневаюсь.
— Дааа, ты хапнула, так хапнула, муженька-то! А вот мне похвастаться нечем, кроме того, что я провела сумерки в подводном царстве, а не так, как другие — в Тартаре! — покривилась Эрида.
— Представляю, как ты «скрасила» всё это долгое время морским богам…
— А что? И скрасила! Да они бы без меня умерли со скуки! Правда, они в последние несколько веков какие-то замкнутые стали, всё избегали моего общества, всё им якобы некогда. Как ты думаешь, почему?
— Ты задала этот вопрос в шутку или на самом деле тебя одолевают сомнения по поводу наслаждения от общения с тобой?
— Ну, знаешь, острый язык ещё не повод избегать кого-то, у кого сама сущность чиста и порядочна! — возмутилась Эрида. — Между прочим, я всегда готова прийти на помощь… Ну, не тем, конечно, кто меня не приглашает на пиры и не видит светлую сторону моей натуры.
— Острый язык, порою, моральная смерть для тех, кто от него не защищён. Так что ты уж прости тех, кто не жаждет слишком часто колоться об него!
— Вот ты пожалела морских богов, что я им тут, может, досаждала маленько… А ты знаешь, что это меня надо пожалеть, ведь я тут почти постоянно взаперти! Фетида меня ненавидит и преследует, она до сих пор считает меня виновной в гибели своего сына Ахиллеса. И я никак не могу объяснить ей, что причина его смерти в том, что он сын, а не дочка. Ей не удалось сделать его бессмертным. Значит, рано или поздно это когда-нибудь случилось бы. Герои не умирают от старости. Я-то тут при чём? Может, ты ей это объяснишь и тебя она услышит?
— Что же я ей объясню, если на самом деле та заваруха началась с тебя? Кстати, после этого у меня осложнились отношения с Герой и Афиной. Но я тебя не обвиняю, нет. Это был мой выбор: бороться за то яблоко. Я ни о чём не сожалею. Жаль, после сумерек это яблоко было утеряно! Я хранила его, как реликвию и оно стоило того, чтобы воевать хоть со всеми женскими божествами всех вселенных. Ты только помогла мне утвердить мой статус прекраснейшей и я тебе за это, в общем-то, благодарна.
— Ты одна меня понимаешь. Как понимаешь и то, что их зависть рано или поздно выперла бы наружу и без меня. Что яблоко? Некоторые богини равны тебе по красоте, но ярлык «прекраснейшая» почему-то привязался именно к тебе ещё задолго до этой моей затеи с этим яблоком. Чем хуже те же Гера и Афина? Однако, когда речь заходит о самой красивой богине Олимпа, то почему-то сразу поминается Афродита. Гера и Афина давно горели от зависти. Я знала об этом. От меня не скроешь эти чувства. Конфликт назревал без меня, как гнойник на теле смертного. Я только вскрыла его. Вот для чего нужна богиня раздора: я не только создаю конфликты, я избавляю от гнильцы, таящейся внутри каждого, выпуская её наружу, чтобы не сгнило то, чему не надо гнить.
