Поверхность океана как бы забурлила и из волн поднялась огромная туша кита и, сделав полукруг в воздухе, снова опустилась в воду.
Затем, спустя несколько секунд, то же сделал другой кит.
Далее один за другим начали резвиться дельфины, у поверхности вод появились очертания гигантских черепах — сотни. И снова возникли киты, после — касатки, белухи, нарвалы, акулы, и это было бы поистине чудо для взора смертных: тысячи крупных подводных жителей неслись вперёд, то показываясь из воды, то снова уходя в неё.
— А мне океан напоминает начало моей жизни, детство и юность, — проговорила Нана, не сводя глаз с происходившего внизу. — Это мы так забавлялись с моими подругами океанидами: созывали вибрациями особой энергии морских животных, заставляли их плыть эдакой армадой вперёд и сами мы мчались между ними в огромных раковинах, возносясь на волны и скатываясь с них.
— Ведь это была ещё эпоха Кроноса?
— Да. Я тогда не стремилась поселиться на Олимпе. Я избегала общества Кроноса и моим пристанищем был океан. Я много времени проводила в царстве его хозяина, бога Океана, моего брата.
Внезапно волны выросли вверх метров на десять, раскидывая в стороны мчащихся китов, дельфинов и других животных, и расступились. Над водой поднялся конец широкого тоннеля, из которого выпорхнула колесница, запряжённая морскими конями с рыбьими хвостами и она взмыла в воздух, несясь навстречу летящему виману. Колесницей управлял юноша с необычной внешностью: у него были очень длинные седые волосы, как у старика, но сам он был весьма свеж и красив. Тело его было обнажено до пояса, нижнюю часть его прикрывал кусок голубой ткани.
— Да это же сам Океан! — радостно закричала Нана. — Брат, брат Океан! — богиня поднялась в воздух и помчалась навстречу богу Океана.
Мохан тут же сорвался следом за ней и, не отставая от неё, полетел рядом.
Через пару минут богиня любви уже обнималась с богом Океана.
— Я понял, что что-то изменилось в этом мире, — произнёс он низким глуховатым голосом, — когда вибрации великой воды сообщили мне, что что-то странное творится с морскими животными, чего давно уж не было. Неужели боги уже освободились из Тартара?
— За всех богов сказать не могу, но я свободна, — ответила Нана. — Сумерки окончены, Океан.
— Про то, что сумерки закончены, мне известно. Ко мне приходили Молящиеся Самим Себе и многое поведали мне, чего мне услышать не хотелось. Но ничего не сказали о судьбе других богов. Поистине, всем вам пришлось хуже, чем мне и другим морским божествам. Нам просто поставили условие: сидеть в подводном царстве и притворится несуществующими. Это вместо Тартара. Видимо, сын Метиды не воспринял нас всерьёз, как способных составить ему серьёзную конкуренцию. Для меня-то мало что изменилось, ты же знаешь, я не люблю ни суеты, ни страстей, ни интриг, я и весь сценарий судьбы провёл, в основном, под водой…
Тут он перевёл взгляд от лица сестры на её спутника и произнёс:
— Приветствую тебя, господь Вишну! Не часто мне доводилось созерцать тебя, кроме того времени, когда твои боги пахтали мои воды, добывая напиток бессмертия, но тебя трудно забыть. Что привело тебя в эти места, великий бог?
— Моя новая жена, — улыбнулся Мохан, — как вы называете её — Афродита. Это она направила наш виман в полёт над океаном.
— Новая жена? Дааа, многое поменялось там, на поверхности…
— Мы многое можем рассказать тебе, брат, — ответила Нана, улыбаясь, если ты взойдёшь на наш виман или, по старой памяти, пригласишь в свою обитель.
— Буду счастлив увидеть тебя, Афродита, в своём подводном дворце, да ещё и в компании с самим господом Вишну!
Нана и Мохан взошли на колесницу Океана и рыбокони, развернувшись, рванулись в подводный тоннель.
====== Часть 56 ======
Поначалу за прозрачными стенками тоннеля виднелась масса воды. Затем промелькнула серебристая стая сельди, появились скалы, поросшие кораллами и полипами, красивые яркие рыбы, черепахи.
И вдруг всё это сменилось огромным пространством из серебра, тянущееся на многие километры. Казалось, что это было дно, это необычного металлического цвета песок. На самом деле это было воздушное пространство: гигантский прозрачный купол, под которым умещался целый подводный город морских божеств, обитель бога Океана и его многочисленной семьи.
Когда колесница въехала под этот купол, Океан, Нана и Мохан сошли с неё и двинулись по каменным плитам мимо диковинных прекрасных дворцов, чудных растений, которых не было на поверхности.
Нана умилённо оглядывала окружающую обстановку. Надо же, здесь совершенно ничего не изменилось со времён её детства! Тут всё по-прежнему, всё, до мелочей. Как будто и не было страшной эпохи сумерек и ещё более ужасных новостей о предстоящей смерти богов. Можно было хоть немного насладиться иллюзией, что у богов продолжается старая добрая жизнь, что она, Инанна-Афродита, по-прежнему великая богиня и ей, как раньше, поклоняются смертные и несут жертвы на её алтарь, и если что-то и поменялась в её судьбе, то только то, что она обрела свою любовь и путешествует с мужем по миру, что принадлежит им.
Из дворцов начали выходить боги, все боги водоёмов — рек, озёр, морей. Все желали поприветствовать давнюю подругу богиню Афродиту, обняться с ней. Но их, потомков многодетного Океана, насчитывались тысячи и Афродите, чтобы уважить каждого из них, пришлось разделиться на сотни ипостасей. Эти ипостаси обнимали по-очереди речных богов и богинь, вытаскивали из глубин памяти имя каждого из них и произносили его вслух. И Нана вдруг осознала, как любит их всех. Как своё прошлое — такое славное, почти беззаботное.
В её голове промелькнула мысль: а что если предложить Мохану попросить убежища у Океана и остаться здесь надолго? И тешиться иллюзией, что в мире ничего не изменилось? Просто находиться в весёлой компании старых друзей и любимого мужа и не тревожиться о том, что в мире пошло что-то не так.
Но иллюзия всё равно будет недолгой. Её потянет на поверхность. Она не океанида и не нереида. Она богиня суши. И суша будет взывать к ней. Да и Мохан не может бросить всё вот так. Ведь ясно же, что он скрывает от неё что-то очень важное.
Боги материализовывали пиршественные столы. Нана и Мохан заняли удобные мягкие седалища возле трона Океана и его жены Тефиды и принялись по-очереди рассказывать новости с поверхности: о себе и других богах.
Бог Океан внимательно слушал, подперев ладонью щеку. Нана залюбовалась его красотой. Когда-то она сама создала его лицо. Это было, когда титан Океан, такой же некрасивый, как все титаны — с грубыми плохо вытесанными чертами лица, перешёл на сторону Зевса. И она занялась его красотой. Ах, какое было время! Какая же она, Нана, древняя богиня, сколько повидала она всего, сколько совершила, сколько было событий! Жаль, что без Мохана. Если бы всё это бессмертие прошло у неё с любимым! Кажется, ей не хватает обожаемого мужа задним числом…
Океан, выслушав гостивших у него богов, произнёс своим глухим всегда ровным голосом:
— Вот и узнал я, что сына моей дочери Метиды больше нет в этом мире. Метида похлопотала за всех нас, как за ближайшую родню, чтобы мы не оказались в Тартаре, но всё же её сын запретил нам выходить на поверхность из подводного царства. Опасался заговоров и восстаний. Мне-то здесь даже лучше, однако, это когда находишься по доброй воле, а не взаперти. Бедная моя дочь Метида, ведь она научила сына отомстить богам потому, что это Зевс так обидел её!
— Я её отлично понимаю, как женщина, — произнесла Нана. — Наверно, это трудно пережить, если любимый мужчина всаживает тебе нож в спину. Поначалу я была настолько возмущена коварством Зевса, что мне приходили в голову мысли отомстить ему. Я думала о том, чтобы возродить любовь Зевса к Метиде, заставить его страдать и скучать, а самой укрыться в месопотамской вселенной и не возвращаться к олимпийцам, чтобы Зевс не мог потребовать от меня всё исправить. Многих тогда возмутил поступок Зевса. И все смирились, решив, что таким образом Зевс спас всех. Своё благополучие оказалось дороже.
