— Я и мой сын подумаем над твоими словами, бог прогресса, — промолвила она лестное слово. — Кто знает, может этим миром будут править три божества: Великий Бог, Богиня Мудрости и Бог Покровительствующий Человеку, — она чуть улыбнулась. — Если, конечно, будущего Великого Бога раньше времени не обнаружат враги и не сбросят его самого в Тартар. Ведь этого же не случится, правда, Человеколюбец? — взгляд Метиды обрёл просящее выражение.
— Клянусь водами Стикса, я вас не выдам, — Прометей ударил себя в грудь могучим кулаком. — Будь сама осторожна, богиня. Расти достойно своего сына. Пусть он не будет похож на своего отца. Я верю, ты воспитаешь его добрым и справедливым, — он поднялся с золотой скамьи. — А теперь я должен поспешить назад, пока кто-то не заметил моё отсутствие.
Он протянул руку вперёд, провёл ладонью круг по воздуху и перед ним раскрылся портал в олимпийскую вселенную, куда титан поспешил шагнуть и амбразура портала закрылась за ним.
Метида склонилась над колыбелью сына. Мальчик, оказалось, не спал и смотрел на неё голубыми, слишком умными и проницательными для новорожденного глазами. Это были глаза ребёнка, достигшего подросткового возраста — не менее того.
— Ты слышал? — промолвила она. — Он поучает меня, как мне воспитать своего сына. Я сама всё знаю лучше его самого. Я богиня мудрости! Но какие у этого Прометея абсурдные мечты: сделать из людей богов! Зачем тогда людям будем нужны мы, боги? И будут ли тогда люди молиться нам, богам, строить храмы и приносить жертвы? Зачем им это, если они будут слишком много знать? И сам-то Прометей не оставляет мечту быть однажды признанным богом, что ему построят храм и всё из благодарности ему, богу человеческого прогресса! Жди от людей благодарности, как же! Хотя… Можно было бы и дать это всё людям, но не раньше, чем он будут к этому готовы. А готовы они станут, когда, имея всё и будучи избавлены от тяжкого физического труда и имея многое, что сейчас имеют только боги, они не возгордятся и будут по-прежнему чтить богов и помнить, чем обязаны бессмертным. И это произойдёт не скоро. Не скоро, сын мой.
Глаза дитяти в люльке не отводили от неё глаз небесного цвета, мальчик явно слушал очень внимательно и, без сомнения, всё понимал. Метида улыбнулась:
— Нет, пока — пока! нам не нужен Бог Покровитель Человека. Нужен только Великий Бог и Богиня-Мать. Только Прометею не следует об этом догадаться. Пусть себе витает в своих мечтах, ведь он настолько наивен, что готов верить любому, кто готов пообещать ему его мечты исполнить. Я готова пожелать ему что угодно, лишь бы он не выдал нас. Чтобы мы спокойно достигли своей цели. Но для этого нам требуется быть очень, очень осторожными. Теперь нас не увидит никто и никогда. Я окутаю нас вечным невидимым облаком, рассеять которое не сможет никто. Запомни: тебя никто никогда не должен увидеть. Ни один бог. Ни один смертный. Тот, кто увидит твоё лицо, должен будет умереть. Ты станешь невидимым богом. И я даю тебе имя: Бог. Господь. Так и называй себя, когда тебе придётся представится даже в твоём невидимом облике. Пусть у тебя не будет другого имени. И я буду рядом с тобой всегда.
Ребёнок опустил крошечные веки и снова приподнял их. Он думал мозгом, которому было всего несколько часов от роду.
А затем часы сливались в дни, дни в месяцы, месяцы — в годы, годы — в долгие годы.
====== Часть 3 ======
Это было время, когда боги находились во власти сценария судьбы и никто из них не имел власти как-то изменить его. Каждый, кто считал, что своими действиями сумел как-то изменить ход судьбы, заблуждался себе же во вред. То, что должно было случиться, случалось и если оно было нежеланно до боли и дрожи, происходило внезапно, порождая невыносимый ужас и ощущение самого что ни на есть тяжёлого поражения.
Многим пантеонам богов из разных вселенных были предназначено падение — сумерки богов, страшная полоса, подобная холодной непроглядной ночи.
У олимпийцев это произошло уж совершенно неожиданно, когда горя не ждали никак и никого даже не терзали недобрые предчувствия. Был очередной пир, все были пьяны и веселы от вина Диониса и завораживающих звуков музыки кифары Аполлона. Кто-то танцевал под них, кто-то в счастливом хмелю пытался вести приятные беседы с кем-то другим, пребывающим в таком же сладком опьянении.
Когда в пиршественный зал вошла Метида, в сопровождении огромных существ, ещё недавно служивших Зевсу — Властей и Сил, её заметила только Афродита в отражении зеркала, в которое время от времени смотрелась. В груди богини любви всё похолодело. Ведь богиня Метида должна сейчас находиться внутри Зевса, не так ли? Но вот, отражение её лица виднеется прямо за плечом Афродиты и рядом с ней эти громилы, которым запрещено появляться на пирах незваными. Неужели что-то пошло не так? Лицо Метиды, обычно прежде такое спокойное, теперь искажено яростью. И силовые исполнители Зевса не держат её под руки, как преступницу, она что-то говорит им и они слушают её. Как такое может происходить и сколько зловещего в этом! Или это действует вино Диониса, которое бог виноделия сотворил с каким-то очередным сюрпризом? Может, это так задумано самым весёлым богом на Олимпе: всех напугать нелепыми иллюзиями, но когда станет ясно, что всё это лишь видения, все облегчённо вздохнут? Без сомнения, это так.
Сам Дионис флиртовал с харитами, возлежа на пиршественном ложе и также пребывал в состоянии приятного опьянения.
— Дионис! — позвала его богиня любви. — Сегодня твоя выдумка превзошла сама себя. Подумать только: твоё вино заставляет видеть сущие кошмары, но в то же время осознавать, что это не происходит на самом деле! Отдаю должное твоему философскому настрою. Ты решил нам показать, как всё могло быть плохо, чтобы мы научились ещё больше ценить то счастье, что у нас есть, правильно я угадала твою задумку, великий затейник?
Услышав её голос, Дионис повернул голову в её сторону, затем бросил взгляд за её плечо и оно в одну секунду его лицо вытянулось самым неестественным образом и свежий румянец сошёл с него. Чёрные брови божества удивлённо вскинулись, большие зелёные глаза округлились как от ужаса. Он приподнялся на ложе, сел, затем встал на ноги.
— Я не столько выпил, чтобы видеть то, чего нет на самом деле, — пробормотал он. — Это Метида! — вырвался крик из его губ.
Резко прервались звуки струнной музыки. Боги один за другим начали подниматься со своих мест, не сводя расширенных глаз со стороны входа в пиршественный зал, где находилась Метида в окружении Властей и Сил.
Сам Зевс не поверил своим глазам. Но он был достаточно мудр, чтобы сложить два и два: да, бывшая жена сумела выбраться из его тела и, вероятно, давно. У него была тогда разбита голова, как кувшин, просто на мелкие черепки раздроблена, почему бы вместе с каплями крови не вытечь и ТОЙ капле? Как было глупо не оценить эту великую женщину. Однако, как бы то ни было, следовало справляться с ситуацией.
— Власти и Силы, кто позволил вам входить в пиршественный зал? — прогремел его голос. — Или вы забыли установленный порядок?
Власти и Силы, великаны, словно вытесанные из камня, с непроницаемыми лицами, молчали несколько минут. Наконец, один из них прогремел, глядя на царя богов холодными стеклянными глазами:
— Зевс, мы больше не подчиняемся тебе. Мы перешли на сторону другого бога, более справедливого и гуманного, чем все олимпийцы. Он отменил человеческие жертвоприношения, а в ваших храмах приносят в жертву людей. Вы погрязли в жестокости и распутстве. Но все вы понесёте справедливое наказание: вас ждёт Тартар.
— Как имя этого бога? — закричал Зевс.
— Что тебе в его имени? — промолвила Метида. — Избранный народ, который первым склонился перед ним, не решается называть его иначе, как Он. Вот какова сила его власти над смертными. Но я не собираюсь слишком много рассказывать тебе про сильнейшего из твоих сыновей, бывший муж. Ты этого не заслужил. Действуйте! — обратилась она к стоявшим за её спиной Властям и Силам.
