Гея встряхнула копной разноцветных кудрявых волос, чтобы не думать о неприятном. Волосы её были совершенно необычного цвета, было трудно назвать его одним словом. Они казались то пепельно-серыми, то местами отливали рыжиной, то в них попадались чёрные пряди, то они имели цвет песка.
— Итак, я подожду, как развернутся дальнейшие события, — снова вслух проговорила она. — Ждать-то мне не привыкать. Вот только я вас всех пережду!
И события на самом деле бурными.
Зевс, с его деятельной и предприимчивой натурой, в отличие от бабушки Земли, не умел ждать. В его голове созрел план, как спасти собственную власть и устоявшийся в мире порядок, но, осознавая аморальность и жестокость этого, он терзался в мучительных сомнениях. Никакие Эринии, суровые богини угрызений совести не посмели бы тревожить громовержца, даже они предпочитали пойти на компромисс, чтобы не оказаться в Тартаре. Но у царя богов не молчала собственная внутренняя совесть. И он уговаривал её:
— Я обязан подумать о своих детях и о других богах! Я не могу допустить их гибели. Кто знает, что случится с ними после того, как я перестану править этим миром?
В тот же вечер того же дня Зевс, надев маску беспечности и весёлости совершил то, что совершил: он, как бы полушутя, попросил свою супругу Метиду продемонстрировать её способности превращаться в другие существа. И богиня, не ощущая подвоха превращалась то в одно животное, то в другое и, наконец, по совету мужа — в каплю воды… И тут же оказалась проглоченной им.
— Прости меня, — проговорил он. — Это было необходимо сделать. Иначе твой сын, которым ты беременна сейчас, погубил бы этот мир. Это не значит, что я больше не люблю тебя или этого нерождённого ребёнка. Вы навсегда останетесь частью меня — ты и наш сын. И я буду любить вас, как часть себя. Но этот ребёнок не получит мировой престол. Я обязан преодолеть судьбу, предсказанную мойрами!
====== Часть 2 ======
Проблема казалась решённой, но мало кто из маститых богов, бывших в курсе происходящего, обрёл покой. Ясно было одно: поступок дурной и несправедливый. Привычный и удобный миропорядок сохранён ценой неправедности. Волны возмущения поднимались в разумах — и оседали после вопроса: а что делать?
Вскоре на Олимпе состоялась новая свадьба — царя богов Зевса и Фемиды, хотя боги знали о его другой тайной жене – Гере. Олимп был божественной деревней, где было трудно что-то скрыть. Гера грезила о троне, но на то время Зевс решил, что его царицей должна стать богиня правосудия и справедливости. И был роскошный весёлый свадебный пир. Фемида воссела на трон Метиды.
А после… Время шло и начал забываться тот нечестивый поступок с бывшей правительницей мира, косвенными участниками которого стали знавшие о нём. Промолчать, узнав о беззаконии — стать соучастником.
И как-то получилось, что об этом стало известно всем, не только богам низших ступеней, но даже смертным.
И стали общеизвестными и последствия: однажды Зевс ощутил непривычную, совсем непривычную для совершенного тела бога головную боль… Настолько нестерпимую, что пришлось избавляться от неё с помощью молота Гефеста… Тогда и произошло рождение очередной олимпийской принцессы Афины… И…
Поражённые боги с восторгом взирали на величественную богиню, вышедшую из головы Зевса, уже взрослую, вполне сформировавшуюся прекрасную девушку, да ещё и в воинских доспехах.
И только титан Прометей заметил одну незначительную мелочь: из окровавленных осколков головы цары богов выкатилась маленькая прозрачная капля и, словно улитка, поползла по мраморному полу. Поймав на себе пристальный взгляд Прометея, она замерла и задрожала. Но титан лишь улыбнулся краешком рта, мол, не бойся, не выдам. И капля медленно начала превращаться в пар.
Позже Прометей сумел отыскать её, несмотря на то, что она довольно надёжно спрятала себя в постоянное облако невидимости. Логика подсказывала, что Метида укрылась в параллельной вселенной и нигде иначе. И наверняка эта вселенная одна из скромных, божества которых уж точно не обладали такими скрепами, как олимпийские, не были так уж въедливы и не стремились соваться во всё подряд. Всё указывало на многоплемённую вселенную палестинских божков.
Когда титан в глубокой тайне от олимпийцев перешёл в эту вселенную, он понял, что путь его лежит в пустыни, не иначе. Пустынь много, но не такое уж это и огромное пространство — Палестина, чтобы он, мудрейший из титанов, наделённый даром пророчества, не смог отыскать богиню, допустим, по вибрациям её сущности.
И это у него получилось. Он не ошибся. Она пребывала в пустыне — среди унылого пейзажа, где почти отсутствовала растительность, только местами из земли торчала верблюжья колючка. Почувствовав близость божества, Прометей произнёс:
— Приветствую тебя, великая богиня, мудрейшая из мудрых.
Через несколько секунд воздух заколыхался перед его взором и в нём начали проступать очертания голубого шатра, украшенного серебренными нитями и жемчугом. Полог его заколыхался, как бы приглашая войти.
Метида восседала на шёлковых подушках, покачивая колыбель со спящим младенцем, которым она разродилась только на днях и выглядел он, как настоящий новорожденный, в отличие от своей сестры-близнеца, появившейся на свет уже во взрослом состоянии.
— Приветствую и тебя, достойнейший Прометей, — она жестом пригласила титана присесть на одну из золотых скамей. — Надеюсь, переход из одной вселенной в другую не слишком утомил тебя.
— Оно того стоило, чтобы первым узреть грядущего владыку мира.
— И, надеюсь, последним?
— Не сомневайся, богиня. Ты с твоим великим разумом понимаешь, насколько в тягость стало правление Зевса многим из нас, титанов. А ведь какие были надежды, когда я сам многих из них убедил перейти на сторону громовержца! И подумать только, мы не получили ни статуса богов, ни своей доли в его мире. Всё заполнили его дети, ну и ещё кое-кто из потомков Урана, но это не мы.
Метида усмехнулась:
— Коварство Зевсу не занимать. Его хитрость даже сумела обвести вокруг пальца мою мудрость. Но увы, хитрость — ненадёжный скакун под седоком.
— Эта лошадь уже пала. Зевс отлёживается в собственном дворце с туго забинтованной головой в ожидании, когда осколки его черепа срастутся, ну и все обитатели Олимпа носятся с ним, как с тухлым яйцом и, кажется, кроме этого никого ничто не заботит. Я воспользовался суматохой, чтобы, наконец, отправиться сюда, не вызвав вопросов и подозрений, что это титану Прометею вдруг могло понадобиться в Палестине.
— Допустим, поискать лучшей доли, — улыбнулась богиня мудрости. — Кое-кто из богов ведь действует и в нескольких пантеонах, то и дело шныряя из вселенной во вселенную.
— То боги, — мрачно ответил Прометей, — а вот за титанами ведётся тотальная слежка, что мы, где мы и как. Нам явно не доверяют и мы постоянно должны объяснять свои поступки. Я много дал смертным, многому обучил их, чтобы им легче выживалось. Зевс не очень-то жалует эти творения времён Кроноса. Но я-то знаю, что это я их истинный бог и это я нужен им больше, чем кто-либо из богов. Однажды храм будет воздвигнут и мне. И это будет храм богу прогресса и процветания людей. Богу, который поведёт человечество в эпоху, даже более совершенную, чем золотой век.
— И что же это будет за эпоха — лучше, чем золотой век? — удивлённо спросила Медита.
— Это будет эпоха, когда человеческий разум достигнет совершенства, — вдохновенно произнёс Прометей. — Когда люди избавятся от всякой нужды и от тяжёлого труда, потому что многое за них будут делать искусственные неживые создания из неживой материи, питаемые энергией окружающей стихии. Когда людям станут доступны знания, которые скрывают от них боги. И люди станут сами подобны богам, а не жалким червям, зависимым от милости богов. Ведь в золотой век люди всё-таки зависели от милости богов, хотя бы от того же Кроноса — соизволит ли он послать им аж три урожая за год и чтобы всё само росло из земли.
Метида отвернула лицо от говорившего титана и между бровей её пролегла складка. Но она постаралась вновь придать своему лицу непроницаемость и обратила его к Прометею.
