— А что твой сын? Так и считал Света главным бунтовщиком или понял, чьи уши торчали за этим делом?

— Да, он очень быстро всё понял.

— А что Прометей? Был ли наказан твоим сыном?

— Прометей, видимо, был не готов снова нести ответственность за свои деяния и проявил поразительную расторопность. Он бегал от преследования из вселенной во вселенную, там, где правили пантеоны, не попавшие в Тартар и проявлял такие чудеса хитрости, что оказался неуловим до тех пор, пока мой сын не оказался в Хаосе…

— Чудеса хитрости? Где же они были, когда он болтался прикованный к скале? Откуда могла у него взяться хитрость?

— Его натура загадочна даже для меня.

— А где же теперь его убежище?

— В таком же небесном бункере, как и у меня.

Уран-Ану нахмурился, между его бровей пролегла складка озабоченности и досады.

— Я стал плохим хозяином неба, что так плохо знаю то, что происходит в его сфере? Непонятно кто строит мелкие райки над Землёй, а я почему-то об этом узнаю по случаю. Видимо, на уменьшении чувствительности к происходящему в атмосфере сказалось моё длительное проживание среди смертных.

— Но ведь это не самый худший вариант, не так ли, бог неба? Мне ждать твоей мести за это?

Уран-Ану пристально посмотрел в лицо Метиды.

— Послушай, богиня мудрости. Месть я считаю чем-то весьма непрагматичным после того, как узнал о том, что наше бессмертие не безгранично. У меня есть цель: возглавить все пантеоны богов, даже разделив власть с другими несколькими богами и элитой, вернуть на службу богам небесное войско, обрести миллиарды адептов, которые наделили бы меня и других богов колоссальной силой, чтобы нам не был страшен неизбежный уход в Хаос, выйти из Хаоса и снова вернуть себе всё: бессмертие, власть, могущество, способности. А главное, приобрести то, что мы раньше не имели — возможность распоряжаться своей судьбой. И ради этой цели я готов быть гибким, как змея, быть всепрощающим, отключить эмоции и жить одним разумом. Метида, ты понимаешь, что твоя безопасность зависит только от меня. Какой бы великой власти я бы ни добился, я не могу выдать тебе индульгенцию, не смогу и защитить от такого огромного количества желающих отомстить тебе. Но не указать твоим недоброжелателям твоё убежище в моих силах. Более того, даже если кто-то случайно узнает о нём, я сумею запутать небесные ходы, чтобы оно стало недоступно. Как ты считаешь, это стоит того, чтобы в благодарность ты стала пособницей моим замыслам?

— Я всё-таки богиня мудрости и мне не подобает сотворить такую глупость, чтобы сказать «нет».

— Фемида лелеет надежду поймать тебя, подвергнуть пыткам и заставить признаться в том, как твой сын обрёл влияние на Властей и Сил, — усмехнулся Уран-Ану. — Теперь мне это известно: всего лишь хорошее убалтывание весьма впечатлительных существ. Что ж, теперь надежда только на хорошо подвешенные языки моих сторонников, не так ли?

— Полагаю также, ещё на количество и силу сторонников.

====== Часть 49 ======

— У меня есть к тебе ещё один немаловажный вопрос, Метида, — произнёс Уран-Ану. — Скажи, как ты сумела обустроить себе такое надёжное пристанище в небесных сферах, тогда как другие раи рассыпались в прах, даже рай Тримурти? И как сумел обустроить себе такое же убежище Прометей?

— Мой сын в Хаосе, но миллиарды его адептов всё ещё молятся ему, — проговорила Метида. — И, как богиня Аллат, я могу пользоваться частью силы энергий этих молитв. Вот этими силами и был мною построен этот раёк.

— Аллат?.. Где-то я слышал это имя…

— До того, как Бог стал властителем мира, я действовала и в некоторых других не очень кричащих о себе пантеонах, так, на всякий случай, как всякая сильная и разумная богиня. Вот и пригодилось. Эту же энергию этих адептов Посланники собирают и для Прометея — вот и у него появилось убежище.

— Каким же образом общаетесь вы с ним? Вы впускаете друг друга в свои святая святых?

— Нет, я бы не рискнула ни впустить его сюда, ни явиться на его территорию. Опасаюсь оказаться в ловушке. Мыслеформа, телепатия — и никакого другого контакта.

— Он недоброжелателен по отношению к тебе?

— Как и ко всем другим богам.

— Тем не менее, он контактирует с тобой?

— Думаю, у него происходит то же, что и у меня: тоска одиночества. Лучше уж говорить с врагом о своей вражде, чем слушать безмолвие.

— Но у него есть небесное войско.

— Видимо, они не удовлетворяют его потребности в общении. Не обо всём подряд можно говорить со слугами, не всё выскажешь им, что накипело.

— Значит, с врагом это более возможно, распускать язык?

— А почему бы и нет, на кого ещё излить жёлчь, как не на врага. Кстати, благодаря нашему общению с ним мне стало кое-что доступно: портал, позволяющий мне видеть его обитель даже через непроницаемый купол и облако, находящиеся там постоянно.

— Как такое может быть?

— О, это была долгая и кропотливая работа, но принцип здесь один: просто ищешь слабую точку в энергетическом покрытии среди миллиардов точек… И однажды находишь, не без чутья богини мудрости, разумеется.

— Это доступ к его тайнам…

— Ему некому высказывать их вслух. Они в его голове. А до мыслей другого божества, которые оно не собирается выпускать наружу, ещё не добирался никто.

— Ты могла бы показать мне его убежище изнутри?

Метида кивнула головой и провела ладонью в воздухе круг, который приобрёл сначала серое, потом чёрное, затем белой очертание, а после перед изумлённым взором бога неба открылась картина. Белоснежный дворец с резкими прямыми линиями, такой же белый каменный настил вокруг него. Затем дворец как будто частично растаял в воздухе и уже стало возможно увидеть то, что происходило в нём.

Перед взором Урана-Ану предстал огромный зал, с мраморными колоннами и обстановкой, чем-то напоминающей ту, что обычно царила во дворцах на Олимпе. Затем появился сам Прометей — в чёрный широких одеждах, длинные рыжие взлохмаченные волосы лежали на широких плечах, серые треугольные глаза его были наполнены злостью и тревогой, тонкие брови озабочены сведены к переносице.

Оказалось, что он был не один, а в обществе красивой женщины, облачённой в серебристое платье. У неё были тёмные волосы, нечёсаные, как будто она только что поднялась с постели и не успела привести себя в порядок и такие же, как у Прометея, серо-свинцовые глаза. К своему изумлению Уран-Ану узнал в ней Фемиду. ” — Богиня правосудия контактирует со своим сыном? — подумал он. — Что ж, вроде, после того, как его освободили от цепей и до начала сумерек, он находился с матерью в мире, хоть она и засудила его. Почему бы им сейчас не возобновить отношения?»

Но Фемида вдруг произнесла:

— Что нужно тебе от меня, сын мой, что твои слуги подняли меня с постели и притащили сюда силой?

Складка между бровей титана усилилась, глаза как будто сделались темнее:

— Что может быть нужно от богини правосудия тому, кто знал одну лишь несправедливость? Конечно, справедливого суда.

— Неужели твоя мятежная душа так не обрела покоя, Прометей? Мне известно от богини Гекаты о твоих похождениях во время сумерек, я знаю и о том, что ты снова и снова предавал нас, что это ты скрывал побег Метиды и её сына, их укрытие, что стал причиной нашего падения из-за этого. И это мой сын! Сын той, что ненавидит предательство больше всего!

— Но боги предали меня ещё раньше. Я знаю, они все боялись меня. Их пугал мой потенциал, сила, что способна вырваться из меня. Именно поэтому они мешали моему росту и развитию. Ещё со времён Кроноса…

— Кронос позволил тебе быть богом человеческого прогресса!

— И не позволил развивать прогресс дальше примитивного скотоводства и земледелия! Кто бы признал божество, которое чему-то обучило людей и не пошло дальше? Такой бог мог быть забыт со временем!

— Ты мог бы найти другое применение своим силам.

— Зачем, если я уже нашёл себя? Потрать я время и силы на поиск себя и найди я другое занятие, мне бы тут же перекрыли все пути! Я всегда был изгоем, я был причиной зависти и ненависти богов!