— Ты же знаешь, какая у неё железная воля. Олимпийцам нужен сильный лидер. Мощный стержень, так сказать, — улыбнулся Гермес, но Нана уловила в вибрациях его голоса неуверенность.
— Можно подобрать и другой стержень.
— Кого же тогда? Геру, что ли? Её терпели, как жену Зевса, но добровольно выбрать её царицей согласился бы разве этот мазохист Гефест и то, если бы ему позволила эта его новая жена… — Гермес хихикнул. — Ты же знаешь, многим из нас досталось от неё за то, что мы — дети Зевса, но рождённые от других его женщин. Возьми хоть Диониса, мать которого погибла из-за её интриг, Латону, мать Аполлона и Артемиды, что хлебнула от неё… Надо ли перечислять? А может, царицей смогла бы стать Афина?.. Или Аполлон?
— Ну, хватит гадать, — засмеялась Нана. — Могу показать тебе, кто мог бы стать истинным правителем и мощным стержнем олимпийского и любого другого пантеона. Пойдём со мной.
— Любопытно.
Они приблизились к ступеням крыльца и тут Эрешкигаль спасовала. Ею овладела нерешительность. В последнее время она ощущала себя такой жалкой и бессильной и теперь она — такая — явится пред небесные очи Урана-Ану? Ей удалось выветрить из себя почти весь алкоголь и она трезво оценивала ситуацию. Она знала: Уран-Ану не любил своих детей, всех, кроме Инанны. И это казалось Эрешкигаль логичным. Инанну трудно не любить. Слишком белая и пушистая, хоть и пакостница, и всерьёз на неё сердиться нельзя, что бы она ни натворила.
Она остановилась на нижней ступени, начала бормотать, что встретится с бывшим верховным божеством месопотамского пантеона в следующий раз, что она хочет спать и ещё какую-то нелепицу. Нана пыталась было втащить её на крыльцо силой, но Эрешкигаль уцепилась за хлипкие полуржавые перила и её невозможно было оторвать. Более того: из глубоких карманов её обширнейшей юбки посыпалась целая куча металлических ложек, выпала брошка и ещё какие-то непонятные предметы. Ложки когда-то принадлежали кафе-мороженому, что находилось неподалёку от пансиона, того самого, где Нана впервые увидела Мохана. А теперь они стали трофеями Эрешкигаль, очевидно, на почве неудовлетворённости жизнью страдавшей теперь уже и клептоманией. Нана раздражённо выругалась, а Гермес рассмеялся — покровителю воров это показалось забавным. Проведя ладонью над ложками и другими предметами, Нана отправила их туда, откуда они перекочевали в карманы Эрешкигаль.
Постояв ещё минут десять, держась за перила, Эрешкигаль, наконец, опомнилась и послушно последовала за сестрой в пансион.
Бог неба сидел всё на том же диванчике, где он недавно вёл беседу с Наной, вальяжно раскинув руки на спинке и закинув ногу на ногу. Он широко улыбнулся, увидев вошедших в комнату Гермеса и Эрешкигаль.
— Мой правнук Гермес, — медленно произнёс он. — Моя другая дочь Эрешкигаль. Рад я вас видеть! Ты, Эрешкигаль, также хороша, как твоя сестра Инанна. Наконец, я увидел, как ты выглядишь.
Эрешкигаль растеряно улыбнулась и присела на край кровати, не решаясь прямо смотреть на своего отца. Гермес же улыбнулся также широко, как и прадед и, поклонившись Урану-Ану, развернул кресло так, чтобы, сев в него, видеть лик своего предка и опустился в кресло.
— Отлично, — проговорил Уран-Ану. — Это приятный сюрприз, что ты внезапно появился здесь, Гермес. Признаться, я воспользовался способностью усиления слуха и услышал твой разговор с моими дочерьми. И мне бы хотелось его продолжить. Ты, Нана, собиралась показать Гермесу того, кто мог бы стать истинным правителем и мощным стержнем олимпийского и любого другого пантеона. Кого же ты имела в виду? — хитро прищурился он, обращаясь к Нане, устроившейся в другом кресле.
— Отец, мы же всегда отлично понимали друг друга! — засмеялась Нана. — Да и Гермес, кажется, понял, что я имела в виду тебя.
— Нас могут услышать, — Гермес опасливо огляделся кругом. — И решить, что мы заговорщики…
— Не волнуйся. Услышав вашу беседу во дворе я уже тогда установил купол непроницаемости для невидимых гостей и они не смогут слышать нас. У олимпийцев это входит в моду, становиться невидимыми и слушать, что говорят другие?
— Похоже на то, — фыркнула Нана.
— Но ведь нельзя же терять бдительности… — пробормотал Гермес.
— Звучит так, как будто вокруг слишком много врагов. И кто же враги?
— Да нет, всё не так…
— Отлично. А враги есть. Это — титаны, что одновременно с богами выбрались из Тартара. Мы уже говорили с Наной о том, что они могут быть наполнены жаждой мщения.
— Мы дадим отпор! Мы будем сражаться!
— Можно и не сражаться. Если владеть могучей армией. Они и не решаться сунуться.
— Армия Зевса навсегда отвернулась от нас.
— Кто сказал, что невозможно их вернуть? Признаться, у меня был некоторый план, как это сделать.
Уран-Ану поведал о том, на каких условиях он не был сброшен в Тартар и о том, что всю долгую эпоху сумерек ему пришлось провести среди смертных, выполняя договор о том, что он будет бездействовать, как божество.
— А теперь эпоха сумерек окончена и я вправе делать, что решу сам. Признаться, мне осточертело жить среди смертных. Я строил себе дворцы или скитался в рубище по городам — это как что на меня находило, по настроению. Но везде было всё одинаково: смертные, тупые смертные, не понимающие меня, совершенно не понимающие меня и поэтому мне не о чем было с ними говорить. Проще было бы коротать время на ферме среди кур и коров, кажется, даже они бы поняли больше. К тому же, у животной скотины меньше самомнения, чем у скотины человеческой. Впрочем, я не буду тратить время, рассказывая о них. Я знаю, что другим богам было гораздо тяжелее, чем мне. Немыслимо, что выпало на вашу долю… Только теперь есть возможность взять реванш за всё. Я пытался уговорить Власти и Силы встать под моё начало. Они отказались. Но мне известно, что сейчас они встали на сторону людей и помогают им, наравне с Крылатыми Творениями, как богам. Они не являются смертным, они невидимы. А я вот их вижу. Знаете, чем они занимаются? Кладут к ногам самых никчёмных власть, славу, богатство, успех. Опекают, как наседка цыплят. Не дают кирпичам падать на их головы. Мешают пьянице замёрзнуть в сугробе. Помогают перебежать автостраду в неположенном месте. Я считаю, что такие могущественные создания занимаются ерундой. А вы?
— А что их заставляет заниматься этим? — полюбопытствовал Гермес.
— Наверно, у них сформировалось собственное мнение. Мне безразлично, что побуждает их служить людям. Это можно использовать и заставить их служить нам. Мы — это я и те, кто со мной согласятся сотрудничать в этом великом замысле.
Нане нравился отец — таким. Полным идей, жажды деятельности, планов, живой и не сломленный осознанием, что наступит конец бессмертия. И, кажется, его живость и интерес начал передаваться и Гермесу: глаза того, такие тусклые, вновь наполнялись былым огнём и в нём пробуждался прежний непоседа, обожающий события и движение.
— Так вот, — продолжал Уран-Ану с почти мальчишеским запалом, — я подумал о том, что если бы я, бог, повелевающий надземной атмосферой, проделал бы в ней пару-тройку дырок, этим учёным смертным стало бы об этом известно и, конечно, это просочилось бы в средства массовой информации. Кто-то из смертных бы запаниковал, а кто-то отнёсся бы скептически. Но вот Силы, Власти и Крылатики точно бы знали, что их драгоценному человечеству грозит неминуемая катастрофа, поковыряйся я ещё немножко в небе. Они встревожатся и пойдут на переговоры. Со мной. И вот тут я им объясню, что на самом деле я всё тот же добрый старый бог неба и никому погибели не желаю, мне хочется только всё расставить на свои места. Чтобы всё было правильно и справедливо. Силы, Власти и Крылатики обязаны служить богам, а не людям. То есть встать под начало великого бога неба, чтобы бог неба больше не проделывал дырок в атмосфере. Мне почему-то кажется, что они согласятся. А вы как думаете?
— Хороший замысел. Но почему ты сразу не поставил такие условия Властям, Силам и Крылатым? С самого начала? Чтобы они не отказались? — спросила Нана.
