Нана взяла её за руку и выволокла из лужи. Эрешкигаль закашлялась и из её носа и рта хлынула серая жижа.

Нана усладила её и принялась за работу с энергиями, которые были обязаны осушить волосы и одежду Эрешкигаль и очистить их от высохшей грязи. Она не заметила, как подъехала «скорая помощь» и остановилась в пяти шагах от неё и сестры. Из машины выбрались два дюжих санитара и какой-то невысокий мужчина в сером трико закричал:

— Вот она, вот она! Я всё видел из окна, она час назад упала в лужу, но я думал, что она поднимется и сделал пробежечку, а вернулся — она лежит, как лежала. Наверняка захлебнулась!

— Да бред какой-то, — скептически пожал плечами дюжий санитар, — посмотрите, она же сидит и, вроде, даже бормочет что-то!

— Да это подруга её посадила! И подруга что-то там приговаривает. Она ж лицом вниз в луже пролежала, только макушка снаружи торчала, я видел. Не могла она не захлебнуться!

— Так везти её в морг, что ли, или как? — второй санитар вопросительно развёл руки в стороны.

Эрешкигаль повернула голову в сторону санитаров, посмотрев на них мутными глазами.

— А глаза-то мёртвые, — заметил первый санитар.

— Конечно, мёртвые! — обозлился мужчина в сером трико. — А какие ж они должны быть, если она столько в луже мордой пролежала?! Я что, даром «скорую» вызывал? Берите уж её, что ж, оставите здесь труп посреди города? Везите её в морг!

Нана посмотрела на всех троих и взгляд её красноречиво говорил, что она считала их идиотами:

— Везите, везите её в морг. Она морги любит. Можете даже вскрытие сделать, она так скорее в себя придёт, — сострила она.

Вокруг неё и Эрешкигаль уже начала собираться толпа праздношатающихся зевак, которыми изобиловал приморский город. Зрелище, которое они наблюдали, на самом деле было удивительное: грязь на одежде и волосах пьяной девушки как будто исчезала сама по себе и её широкая длинная зелёная в подсолнухах юбка становилась как будто свежевыстиранная и отутюженная, как и светлая блузки. А затем и волосы, поначалу казавшиеся пепельными, как бы превратились в платиновые, отливающие шёлком.

— Постарайся поскорее протрезветь, — негромко проговорила Нана. — Ты знаешь, кто сегодня ко мне пожаловал? Сам Уран-Ану! И он хочет тебя видеть. Ты ведь не хочешь предстать перед ним в таком свинячьем виде?

Эрешкигаль икнула и собралась с волей, стараясь избавиться от энергии алкоголя, но это давалось ей с колоссальным трудом.

Один из санитаров, наконец, решился приблизиться к ней, взять за руку и пощупать пульс. Это развеяло его сомнения в том, что девушка на самом деле жива.

Опершись на руку Наны, Эрешкигаль, наконец, поднялась на ноги.

— Ну, как, как она могла остаться жива? — не унимался мужчина в сером трико. — Это невозможно! Люди не умеют дышать под водой!

— Вы не верите в чудеса науки? — надменно повернула к нему лицо Нана.

— Наука ещё до такого не дошла, чтобы каждая мартышка умела дышать грязной водой!

— Это верно. Вы никогда этого не сможете и никакая наука вам не поможет. А мы умеем! Потому что мы — боги!

Две богини двинулись вперёд, не обращая внимания на вопли и причитания мужчины в сером трико: «Боги! Они, видите ли, боги! Ха-ха!»

Эрешкигаль плелась черепашьим шагом и Нана не поторапливала её, поддерживая за локоть. Пусть избавится от хмеля и обретёт хоть какую-то способность адекватно воспринимать ситуацию. Кажется, она вовсю старается. И не стоило упрекать её. Совсем недавно Нана сама пила так крепко, что не помнила, где засыпала. Правда, это случалось где-то подальше от человеческих глаз. Был ведь горький опыт, когда она, нетрезвая уснула в саду и вот печальный результат — стала матерью Света…

Когда до пансиона осталось шагов десять, Нана вдруг увидела идущего к ним навстречу мужчину, а точнее, юношу, не старше двадцати двух лет. Он был высоким, стройным, в зелёной футболке, облегающей его великолепный торс и серых широких брюках. Каштановые волосы нимбом окружали его красиве лицо с ямочками на щеках. Это был тот самый Гермес, уже появлявшийся в её пансионе в день, когда ей пришлось пройти проверку на верность пантеону олимпийцев, испив вино правды.

Нана, теперь внимательно всмотревшись в лицо этого бога, не могла не отметить, что в нём что-то изменилось. Он был бледен, в лице ни кровинки. Не было в больших светло-карих глазах того прежнего задорного огня и живости. Что-то как будто погасло в этом деятельном и предприимчивом божестве, жадном до жизни и событий. Вот только ямочки на щеках те же… Только они когда-то и привлекли Нану к нему, она была просто без ума от этих озорных очаровательных ямочек, именно из-за них она и встречалась с Гермесом. Но у Мохана тоже были ямочки на щеках. И они казались Нане ещё обаятельнее и милее.

Гермес улыбнулся, но в его улыбке было что-то вымученное, наигранное. Нана отлично понимала, почему. Страх смерти. Похоже, он съедал всех богов. Медленно и настырно. Не все же из них были влюблены в Мохана, а значит, не всех могла спасти любовь от ощущения ужаса конца.

Нана улыбнулась в ответ и поприветствовала его:

— Привет тебе, быстрый, как мысль, Гермес!

— И тебе привет, златая Афродита. Уж не знаю, миновал ли твой гнев за то, что было не так давно, может, ты сердишься и на меня, а я вот явился, такая уж у меня должность вестника богов. Тем более, я послан к тебе нашей царицей Фемидой.

Нана едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Фемида — царица!

Однако… Ей вспомнился разговор с отцом, состоявшийся менее часа назад, что Фемида держит около себя богов, имея какую-то силу. А значит, ещё рано смеяться. Уж лучше прощупать почву.

— И что же ты намерен передать мне, Гермес? — мило улыбнулась она.

— Царице Фемиде показалось странным, что ты проделала такое глобальное действие без совета с богами. Ты, наверно, поняла, о чём идёт речь. Эта массовая влюблённость на всех материках земного шара…

— Что же в этом плохого? По-моему, все счастливы.

— И всё же царица Фемида считает, что тебе не следовало делать такой шаг самостоятельно.

— Даже Зевс не указывал мне, как работать с энергиями любви и сколько пар одаривать любовью! — в голосе Наны появилось раздражение.

— Афродита. У пантеона есть цель: снова обрести власть над миром. А значит, следует продумывать каждое действие каждого божества. Ты должна явиться к царице богов и объяснить свой поступок.

Ноздри Наны заколыхались, в глазах появились искры гнева:

— Может и зайду. Попозже как-нибудь.

— Фемида хочет поговорить с тобой прямо сейчас.

— Если она этого хочет, пусть приходит ко мне сама. Двери моего дома всегда открыты для богов. Надеюсь, царица Фемида ещё не отменила законы гостеприимства, установленные самим Зевсом?

— Но пойми, она сейчас наша царица, царица! Мы теперь обязаны подчиняться ей и идти на её зов!

— А если я не подчинюсь? За мной явятся и притащат к ней? Кто? Силы? Власти? Циклопы?

— Ты же знаешь, что они нам больше не служат…

Нана улыбнулась краешком губ:

— Нннн-да? А я уж подумала, что Фемида уговорила их снова вернуться на службу олимпийцам и непосредственно под её начало. Так кто же теперь является её силовыми структурами? Может, Крылатые Творения?

— Да с чего это пришло тебе в голову, Афродита! Мы и не знаем толком, что это за существа!

— Тогда кто? Кто притащит меня к трону Фемиды, если я не приду? И что заставляет вас подчиняться ей?

— Зевс решил, что царицей станет она. Должны же мы уважать волю отца богов!

— Знаешь, мне кажется странной эта его воля. На него это не похоже. И меня удивляет то, что вы подчиняетесь ей добровольно, зная, что никакая сила не стоит за ней, кроме того, что на трон её посадил Зевс. А если у неё нет силовых ресурсов, чем она надеется удержать всех вас? Личностным очарованием? Если расчёт на это, то она не с того начала. Не надо было начинать своё правление с охоты на ведьм, если надеется удержать подданных милотой и харизмой.