— То есть, ты женишься на мне?
— Да. Если ты любишь меня, не как игрушку, и готова воспринимать, как равноценного.
Глаза Наны также начали смеяться.
— Была у меня игрушка, да сплыла, — пошутила она. — Зато не надо спасать тебя от Ареса и носиться по всем вселенным с фикусом в горшке.
Мохан, наконец, расхохотался:
— Любимая, ну, что это тебе пришло в голову превратить меня именно в фикус? Неужели нет горшочного растения покомпактнее?
— Я не могла думать об этом. Я была в панике.
Вишну взял одной рукой кошку, сидевшую на её животе и вынес за дверь.
Кошка, подняв хвост трубой, гордо прошлась по коридору, скользнула сквозь стену, вышла на крыльцо, на щербатые ступени которого поднимался небритый мужчина с большим животом, нёсший ящик с пивом. Увидев кошку с жёлтыми глазами, просочившуюся сквозь стены, он зажмурился, а когда открыл глаза перед ним на ступенях уже сидела красивая пышнотелая девушка в розовой в цветочек бандане, широких зелёных шальварах и жёлтой блузке, курившая трубку. Глаза её были подозрительно-жёлтыми, как у кошки, что только что прошла сквозь стену.
— Ну, что уставился? — проворчала она. — Не видел владычицу подземного царства? А я вот тебя отлично помню, как ты у меня в Иркалле жрал лепёшки, что тебе приносили на могилу, и ни с кем не делился, даже со своей старухой. Тогда с тебя толку не было и сейчас нет. Пиво ящиками хлещешь, а госпоже Елене уж за полгода за жильё задолжал!
Мужчина охнул и выронил ящик себе под ноги и стеклянные бутылки с пивом посыпались из него. Девушка выпустила дым из ноздрей и любитель пива, завопив благим матом, пустился наутёк.
А тем временем Мохан покрывал лицо всё ещё лежащей на подушках Наны поцелуями и она отвечала ему.
— Я покину тебя на несколько дней, — говорил он, — чтобы всё подготовить для нашей свадьбы в раю в нашем пантеоне. Я выстрою совершенно новый дворец необычной красоты и мы проживём в нём остаток нашего бессмертия. И ещё всё устрою для брачной церемонии. Ты же не будешь скучать это время?
— Уверена, ты хочешь услышать: не надейся. Так вот, не надейся! — улыбнулась она.
— Как так получается, Нана, что я так часто слышу от тебя то, что хочу услышать? — засмеялся Мохан. — Уж не научилась ли ты считывать мои мысли, любимая?
— Нет. Наверно, это потому что мы созданы друг для друга и у нас единая сущность.
Они снова поцеловались.
— Ты пахнешь молоком, Мохан.
— Я ведь родился из молочного океана. И в этом тоже наша схожесть: ведь ты тоже как из молока. Глядя на тебя я то и дело вспоминаю сливки и сливочное масло, которые люблю больше всего из пищи.
— Мохан. Ты знаешь… К сожалению, в моих храмах, со сливками и сливочным маслом сравнивали женщин…
— И что с того? Мало ли что надумают смертные. Они сочинили и про меня больше небылиц, чем было на самом деле.
— А уж что насочиняли про меня! — горько усмехнулась Нана. — Скажи, Мохан, почему ты ни разу не пожелал остаться у меня ночевать, если знал обо мне всё? Ты относился ко мне бережно, как будто я — невинная девушка.
— Именно так мужчина и должен относиться к той, кого по-настоящему любит — как к невинной, независимо ни от чего. Нет истинной любви без уважения.
— Почему ты назвался Моханом, когда мы знакомились? Ведь это ты меня очаровал.
— Но ты меня очаровала раньше и я пришёл тебе отомстить, отплатить той же монетой, — глаза Мохана весело засияли и он игриво ущипнул её за обе щеки. — Я хоть и не бог любви, но любовь хотя бы к себе умею вызвать у других. Что скажешь, если ты тоже очарованная?
— Скажу спасибо, что очаровал. Я-то не могла это сделать с собой. Вот так бы и осталась с холодным и пустым сердцем до конца бессмертия, если б не твои чары.
— Но теперь мы будем вместе во всех воплощениях, ты согласна?
— Конечно. И не вздумай снять свои чары с меня. Твои чары сильны, но я сильнее, потому что богиня любви и ни за что не отпущу тебя. Ни за что и никогда.
— Не волнуйся, не буду искать свободы от любви.
Лицо Мохана, находившееся всё это время над лицом Наны, снова опустилось и последовали долгие поцелуи.
— Как ты узнал о моём существовании?
— Из книги Судеб, которую создал другой бог из Тримурти — Шива. Это очень мудрый бог, он владеет третьим глазом и способен созерцать то, чего не всегда могут увидеть другие боги. В его книге собраны сведенья о богах всех вселенных и пантеонов.
— Знания и сведенья — это то, что нам всем сейчас нужно. Вот бы мне знать сейчас, где находится мой отец Уран-Ану! Я спрашиваю о нём каждый раз у Молящихся, когда они являются ко мне, но они отвечают, что именно на этот вопрос не могут ответить. И в пантеоне олимпийцев его нет. А мне бы хотелось, чтобы он присутствовал на нашей свадьбе!
— Думаю, Шива мог бы помочь тебе в этом деле. Но для этого его надо задобрить. После того, как я улажу все дела в раю, я ещё до свадьбы отведу тебя на Кайлас, чтобы ты могла почитать его книгу Судеб. Он очень ценит тех, кто проявляет интерес к его книге. Да она и стоит времени и внимания. Ведь там, на живой картинке, я впервые увидел тебя и ты приковала к себе мой взгляд и мысли и уже не давала покоя моему сердцу.
— Я уже люблю эту книгу, если она стала причиной моего счастья. И появится надежда на помощь Шивы, я узнаю, где мой отец. Знаешь, некоторые смертные называли меня дочерью Зевса. Но это их ввела в заблуждение Пандемос. На самом деле я считаю своё происхождение выше, чем от Зевса. Мой отец — небо, а небо это и есть небо, это атмосфера над планетой, без которой не было бы ничего живого и красивого, на этом огромном камне, называемом Землёй. Отец-Небо правил олимпийским пантеоном до тех пор, пока у него не отняли власть. Но он основал другой пантеон — месопотамский и там уж он был правителем и я при нём была настоящей принцессой. Он помогал мне во всём и я всегда ощущала надёжный тыл, как я защищена и даже то, что мне многое позволено и многое мне сойдёт с рук… — Нана озорно улыбнулась.
— Тебе не хватало защиты после того, как ты выбралась из Тартара? Можешь не сомневаться, я буду защищать тебя. Но вот насчёт того, что многое позволено… — Мохан также улыбнулся. — Скажи, дорогая, не тревожат ли тебя мысли о предстоящей свадьбе? Может, ты волнуешься, что жизнь твоя изменится?
— Ничуть не волнуюсь! — засмеялась Нана. — Само собой, что жизнь моя изменится, но ведь к лучшему, несомненно. Наконец, я смогу утонуть в любви, как в этом новом сладком лакомстве, о котором я, хоть это и смешно, узнала только от смертных — в шоколаде!
— Любимая, а разве ты не знаешь, что шоколад на самом деле очень горький?
— Откуда же мне знать? Ты, без сомнения, знаешь больше меня, ты же не спал в эпоху сумерек. Так ты говоришь, шоколад горький?
— Да, какао-бобы очень горьки сами по себе. Только после того, как их обрабатывают и соединяют с сахаром, получается прекрасное лакомство.
— Я слышала от смертных, что шоколад связывают с любовью! — Нана сладко потянулась. — Вот это верно подмечено. Не даром он так понравился мне, богине любви!
Лицо Мохана посерьёзнело. Он он отстранился от Наны, выпрямился на крае кровати, повернул лицо к возлюбленной.
— Нана, — проговорил он, — я знаю, что прежде ты относилась к мужчинам, даже к богам, не только к смертным, как к игрушкам. Ты брала только сладкое, горечь принимать ты не хотела. Но ведь как богиня любви ты должна знать, что выстраивание взаимоотношений — это труд, нелёгкий труд. Может быть и больно и горько, тут надо найти в себе силы не отказаться от любви и суметь за неё побороться.
— Похоже, хоть я и богиня любви, но знаю о ней мало. Я редко кого наделяла настоящей сильной любовью. Когда адепты приходили в мой храм, молились и приносили жертвы, я помогала с удачным браком, но крепкую любовь давала редко. Признаюсь, это было из зависти. Я рассуждала: как же это я, богиня любви, никак не найду свою великую любовь, а смертные получат это? Но даже если я и посылала людям любовь, я редко наблюдала любовные истории. Мне было скучно и грустно, что эти истории не обо мне.
