— Может, ты ехала какими-то закоулками, а он знает короткую дорогу?
— Нет, это точно очень далеко. Это другой конец города, надо переехать через мост над рекой.
— Да не было никакого моста. Рощица, аллейка и детский театр. Ты что-то напутала, Кигаль.
Эрешкигаль поднялась с кресла, задумчиво глядя перед собой.
— Ладно, отдыхай, — проговорила она. — А я кое-куда схожу по делам.
Нана пожала плечами и взяла со столика стопку модных журналов.
Эрешкигаль вышла в коридор и постучала в соседнюю комнату. Мохан открыл ей.
— Привет, — проговорила она, выпуская струйку дыма ему в лицо. — Меня зовут Эрешкигаль. Я сестра Наны. Почти родная. Но она мне как родная. Я её люблю немножко. И мне не всё равно, что может стрястись с ней. Я бы хотела познакомиться с её новым другом.
— Моё имя Мохан, — ответил он, впуская неожиданную гостью в своё жилище. Он присел рядом с камином, в котором потрескивал огонь и предложил гостье скамеечку напротив. — Я вас понимаю. Можете спрашивать меня о чём угодно. Только ведите себя прилично и не дымите мне в лицо.
— А я думала, что это вам расскажу про неё кое-что. Разве вы не хотите узнать о ней подробности?
— Хотел бы, но от неё самой.
— Она не решится. Не самокритична. А я вот скажу всё, как есть. У нашего отца она самая младшая. Самая-самая. И самая красивая. Но глупа, глупа… Отец избаловал её. Не то, что меня. Зато у меня красота соответствует уровню моих умственных достоинств…
— Вы, кажется, тоже не отличаетесь самокритичностью.
— Просто меня некому было захваливать, кроме меня самой. А начнёшь подслушивать, что там про меня, так только и слышишь: «подземная ведьма», да «смерть проклятая»… Но речь-то сейчас не обо мне. Красивый браслет! — без перехода заметила она, указывая чубуком дымящейся трубки на деревянный браслет на запястье Мохана.
— Это подарок Наны.
— Вы разрешите мне его взять в руки и рассмотреть поближе?
Мохан снял с запястья браслет и протянул его Эрешкигаль. Та взяла его и Мохан не успел и глазом моргнуть, как деревянный браслет полетел прямо в пламя в камине.
Мохан вскричал, подскочил со скамеечки и, раскидав руками горящие поленья, вытащил дорогой ему браслет.
— Как ты посмела! — грозно проговорил он, наводя на Эрешкигаль разъярённый взгляд. — Ты хочешь себе проблем?
Эрешкигаль усмехнулась, взяла его за руку и бросила на неё беглый взгляд.
— И ни одного ожога, — проговорила она, — и, кажется, было не больно. Ну, право, наша Инанна, влюбившись, уподобилась курице без головы: носится, как угорелая, а мозгов нет уже даже и куриных. Ты, кажется, столько знаков дал ей, что ты — бог, а она всё восхищается тобой, как смертным, равным богам… А я вот сразу всё поняла. Кто ты, бог, как твоё имя и из какого ты пантеона?
— Вишну из Тримурти, — сердито ответил Мохан, счищая сажу с браслета.
Эрешкигаль внимательно посмотрела на его лицо:
— Слышала о таком боге. Так вот как ты выглядишь. Итак, я уже говорила, что мне небезразлично, что происходит с ней. Мне не нравится, что она стала курицей без головы. Поэтому я буду задавать вопросы. Ты, кажется, сказал, что я могу спрашивать, о чём угодно…
— Только если ты не вздумаешь снова вести себя непочтительно.
— Согласна. Скажи, зачем ты затеял эту игру, почему она до сих пор не знает, кто ты?
— Поначалу прельстило её желание любить, даже если бы это был простой смертный. Я решил побыть этим смертным всего немножко. Просто захотелось понять, как эта богиня любит смертного. Теперь я от этого в ужасе.
— Слышал наш разговор?
— Признаться, я надеялся услышать что-то более приятное.
— Если бы я убедила её, что она неправа, что бы последовало за этим?
— Ты стала бы моим самым лучшим другом.
Нана провела остаток дня в одиночестве. Мохан покинул пансион, вероятно, отправившись по каким-то своим делам, исчезла и Эрешкигаль.
И только к вечеру Нана получила послание-мыслеформу от бывшей богини подземного мира: ” Как стемнеет, приходи на нашу скамейку. Я нашла двух богинь из месопотамского пантеона, нужно с ними поговорить. Они не хотят заходить в пансион.»
И буквально через пару минут в её комнату постучал Мохан. Она впустила его, они сели в кресла друг против друга и принялись мило беседовать. Он уже не смотрел на неё с укором, он был весел и даже шутил.
Но за окнами темнело и нужно было идти в назначенное место. Нане пришло в голову усыпить возлюбленного и она попыталась это сделать, но Мохан даже не зевал, казалось, бессонница прочно овладела им. Нана заволновалась, снова подумав, что начала утрачивать свои способности. Она удвоила усилия, затем утроила и уже готова была заплакать, как Мохан, наконец, зевнул и, окинув голову на спинку кресла, закрыл глаза.
Она выпорхнула из комнаты, как ночная бабочка, открыла дверь подъезда и вышла на крыльцо, озираясь в темноте. Вдалеке была видна скамейка, окружённая высокой сорной травой и диким кустарником, но Эрешкигаль на ней не оказалось. Вдруг Нана ощутила, как кто-то сзади обхватил её могучими руками. Она вскрикнула от неожиданности.
— Ты испугалась, милая? — услышала она бархатный голос Мохана. — Зачем же ты выходишь так поздно из дома? Разве ты не знаешь, что это опасно для девушки — выходить из дома в темноте?
— Ты разве не спишь?
— Нет, просто глаза прикрыл. А открыл — и не поверил им. Ты ушла в эту тьму.
— Я хотела подышать свежим воздухом.
— Ах, подышать? Ну, тогда я, пожалуй, сделаю это вместе с тобой. Заодно и покараулю тебя. Должен же я тебя защитить.
— Ну, кто мне может причинить вред. Смотри же, нет никого. Ступай, Мохан, попробуй уснуть.
— Нет, я не оставлю тебя на этом крыльце. Буду стоять здесь, пока ты не уйдёшь.
— Хорошо, пойдём.
Они вошли в тускло освещённый коридор пансиона.
— Зайди ко мне на минуту, — попросил Мохан, — всего на минуту. Помоги мне уснуть.
Она зашла в его комнату. Он присел на широкий диван и усадил Нану рядом. И вдруг положил широкую могучую ладонь на её затылок и прижал её голову к своей груди, так, что она услышала, как бьётся его сердце. И ей вновь показалось, что он уснул.
Она выскользнула из его объятий и поспешила к скамейке в ночном дворе, где уже её ожидала Эрешкигаль.
Она не подозревала, что Мохан снова не спал и невидимый шёл по её следам.
— И где же богини? — спросила она Эрешкигаль.
— Придут с минуты на минуту. Сядь со мной, посиди. Давай полюбуемся ночными звёздами.
— Ночное небо стало наводить на меня грусть. Вспоминаю прошлое и… Думаю, что лучшее время прошло у меня без Мохана. Столько веков — и без него.
— Что было бы, если бы Мохан появился тогда?
— Он стал бы богом! Тогда у меня было много возможностей для этого. Я выдержала бы испытания и Зевс сделал бы его бессмертным и вечно молодым. Я знаю, что выдержала бы. Не помог бы Зевс, я применила бы для этого таблицы судеб. Или помогла бы ему добыть цветок бессмертия на дне предвечного океана. Средство было не одно.
— А теперь ты сама станешь смертной. Но ты можешь прожить ещё, может быть, несколько столетий, а вот у смертного Мохана век короткий. Ещё лет пятьдесят-шестьдесят и ты похоронишь его. Если, конечно, захочешь доживать с ним его старость.
— Зачем ты сыплешь мне соль на рану? Я смогу продлить его молодость и жизнь, но не так долго. Я не знаю, как стану жить без него. Он уйдёт в Хаос, я останусь жива. Я буду ждать его нового воплощения и найду его, он снова полюбит меня. И так до конца остатка моего бессмертия.
— Значит, с концом твоего бессмертия придёт и конец вашей любви? Подумай сама. Ты тоже станешь смертной и начнёшь переживать череду смертей и рождений. Ты надеешься быть с ним в каждом воплощении и чтобы он влюблялся в тебя снова и снова? Но ты забыла, что сердца смертных непостоянны, они любят до тех пор, пока боги подогревают в них чувства. Но когда ты станешь смертной ты утратишь эти способности — подогревать любовью сердца смертных. Что если он не станет тебя любить? Надеешься взять его силой красоты? Но может так случиться, что ты станешь некрасивой. Что ты на это скажешь?