— Всё на самом деле очень вкусно, — заметила она, — и полезно для здоровья. Хотя я никогда не болею.

— Болеть может и сущность.

— Согласна.

— Если согласны, то почему вы не бережёте свой внутренний мир?

— Ничего не могу с собой поделать, справиться со своими страхами.

— Это и есть болезнь сущности.

— Я даже спорить не буду. Это смешно, но в последнее время я получаю удовольствие, когда плачу. Слёзы — это обезболивающее.

— Есть и другие обезболивающие.

— Вряд ли они мне помогут.

— А по-моему, в вас что-то переменилось. Мне кажется, этим утром вы выглядите счастливее, чем всегда.

— Да, мне стало гораздо легче уже вчера.

— Так почему бы не поддержать хорошее настроение. Это можно сделать, поучаствовав в каком-нибудь празднике или катании. Вы ездите верхом на лошади?

— Приходилось, — усмехнулась Нана.

Мохан улыбнулся:

— В одном уголке планеты, я знаю, сегодня произойдёт один интересный праздник. Его смысл заключается вот в чём: парень и девушка скачут на лошадях по кругу и до конца этого круга парень должен успеть догнать девушку, поцеловать и взять из её рук платок. Если же конь подведёт беднягу и он не настигнет девушку, то гнаться за ним будет она, хлеща его кнутом.

Нана рассмеялась:

— Весёленькое развлечение! Неужели мужчины соглашаются так рисковать?

— А любовь — это разве не тот же риск?

— В общем, да… Проигравший парень, оставшийся с любовью без ответа, всё равно, что страдалец, которого преследует унижение и боль от ударов хлыста. Однако, в этой игре риск пострадать только для мужчины.

— Страдания могут закалить характер, если изначально мужчина не слабак.

— Ах, вот как! Значит, сами вы согласились бы принять участие в такой игре?

— Да. Только с вами.

— Вы так говорите, потому что здесь не проходят такие игры, они где-то далеко от нас.

— Вы же понимаете, что в наше время расстояние — не проблема. На что тогда самолёты? — Мохан поднял руку и между пальцев его оказались две тёмные бумажки. — Вот два билет на самолёт. Если пожелаете, то через несколько часов мы окажемся на этих играх. Мы можем взять напрокат игровые костюмы и лошадей.

— То есть, мы можем отправиться прямо сейчас? А почему бы и нет.

— Тогда я вызываю такси до аэропорта.

====== Часть 24 ======

И вскоре бог и богиня уже летели на самолёте, непринуждённо и весело беседуя, хотя могли бы оказаться в другой точке планеты в считанные секунды. Но ни один из них не жалел, что до назначенного пункта придётся добираться несколько часов. Обоим было хорошо в обществе друг другу, просто хотелось слышать голос своего спутника, смотреть в лицо, от этого было тепло и сладко.

Затем был автовокзал, автобус и неизвестные места, круг со скачущими на лошадях людьми и тысячами возбуждённых зрителей, прокатный пункт…

Нану забавляла новая одежда, купленная для неё Моханом в качестве сувенира: красное приталенное длинное платье, плюшевая зелёная жилетка, расшитая сверкающими нитями и бисером, алые сафьяновые сапожки и тюбетейка. Сам Мохан приобрёл для себя костюм джигита — почти всё из кожи, даже косынка с развевающимися концами. Затем он взял напрокат двух лошадей — роскошного арабского скакуна для Наны, а для себя… Ну, не то, чтобы заезженную клячу, конь был хоть и молодой и крепкий, но совсем не такой резвый, как тот, что был для Наны.

— Вы уверены, что хотите уступить арабского скакуна мне? — удивилась Нана. — Может, нам поменяться, пока не поздно?

— Ничего, я умею вдохновлять лошадей. Вот увидите, я непременно настигну вас!

Нана только усмехнулась.

Мохан на самом деле настиг её быстрее, чем рассчитывал: наездница придержала коня где-то пройдя незначительно большее расстояние середины круга. Зрители возмущённо загудели, а джигит, обняв наездницу за плечи, коснулся губами её щеки и вытянул из её пальцев платок.

Эрешкигаль, сидевшая в первых рядах, возмущённо хлопнула себя по коленям:

— Вот бесстыжая! Ну, хоть бы какая-то гордость, хоть бы к концу круга притормозила, а то, видите ли, не может сдержать своих чувств, скорей бы целоваться! Опозорила меня.

После этой гонки Нана и Мохан вышли в степь, двигаясь рядом и придерживая за узду коней.

— Благодарю вас, что не стали меня унижать, — проговорил Мохан. — У вас весьма благородное сердце.

— Вы на это рассчитывали — что я придержу своего коня? Поэтому уступили мне арабского скакуна, а себе взяли коня похуже?

— Не только на это. Я же сказал, что умею вдохновлять коней. Просто хотелось узнать для самого себя, как я буду вас целовать: вы придержите своего скакуна или мне придётся вас догонять.

Нана засмеялась:

— Ну, это шутка, что вы смогли бы меня догнать на этом ишаке.

— Нисколько не шутка. Если бы это был на самом деле ишак, а не конь средней силы, я бы и тогда догнал вас. И я могу доказать.

— То есть, предлагаете мне сейчас сесть верхом, поскакать, а вы меня догоните? Но ведь не догоните же.

— Хорошо. Давайте поспорим. Но если вы проиграете спор, я поцелую вас не один раз. Я буду целовать вас столько, сколько захочу и когда захочу.

— А если проиграете вы?

— Тогда вы будете целовать меня.

— То есть, вы предлагаете поменять правила игры, где проигравший джигит получает плетей?

— Как вам будет угодно. Если я проиграю и вы не захотите меня целовать, можете пустить в ход кнут. Но я выиграю, — Мохан улыбнулся.

Нана снова засмеялась и, поставив ногу в стремя, заскочила в седло.

— Догоняйте! — озорно крикнула она и погнала коня с такой быстротой, что ветер подхватил её золотистые косы.

Ей стало весело, как никогда. И мир казался необыкновенно прекрасным: раздольная пёстрая степь, гряда гор вдалеке, покрытых снегами, ярко-голубое небо. Что затеял этот парень? Хочет, чтобы она опять придержала коня? Но теперь она уж с ним поиграет, не так быстро она сделает это.

Она оглянулась, чтобы увидеть, как наездник на «ишаке» отстал от неё больше, чем на километр и чуть не вскрикнула от удивления: их разделяло расстояние даже меньше, чем сто метров. И это расстояние как-то быстро сокращалась. ” — Я недостаточно быстро гоню коня? ” — подумала Нана и пришпорила скакуна. Но тень от коня и джигита, скачущего за ней, стремительно приближалась, был слышен стук копыт и это были копыта не только её жеребца.

Конь Мохана поравнялся с её скакуном через несколько минут, затем обогнал его и джигит схватил скакуна за узду и постепенно остановил его. Удивлению Наны не было предела:

— Но этого не может быть! Тут какая-то хитрость! Ваш конь только с виду неказист, на самом деле это какая-то особая порода, которая резвее даже моего коня!

Мохан засмеялся:

— Думайте, как хотите, — он забрал из рук Наны поводья и принялся привязывать их к своему седлу.

— Что это вы делаете? Зачем?

— Можно подумать, вы не догадываетесь.

— Да как тут догадаться, если вы полны сюрпризов?

— Я был с вами предельно честен, а вы мне не поверили, — он подъехал к сидящей в седле Нане вплотную, протянул к ней руки, обнял за талию и легко, как будто она совсем ничего не весила, пересадил её в своё седло впереди себя. — Теперь платите.

— Вы ведёте себя провокационно… — начала было Нана, но Мохан прижался губами к её губам и она снова едва не потеряла сознание. Древняя богиня вновь превращалась в юную девчонку. Стало невыносимо сладко в каждой клеточке пока ещё бессмертного тела, мозг вновь опьянел, сила воли напрочь отказывалась хоть как-то проявлять себя. Она обмякла на руках мужчины, как тряпичная кукла, тюбетейка сползла ей на правый глаз. Появились шальные мысли, что если сейчас он стащит её с седла, уложит на степную траву и захочет ею овладеть, она даже не сможет противостоять. Затем природная чувственность и любовь к Мохану распалили её настолько, чтобы было впору самой стащить мужчину с седла и лечь в траву…

Когда поцелуй был закончен, она сделала над собой колоссальное усилие, чтобы выпрямиться, поправить тюбетейку и театрально пробормотать: