— Всё очень просто: нас всех сбросили в Тартар одновременно, — промолвил он, присаживаясь на поверхность камня, — так что когда мы пробудились, нам стоило только воспользоваться способностью видеть в темноте, чтобы обнаружить друг друга. Зевса, Геру, мою мать и сестру, Афину, Гефеста, Диониса, в общем, высших и низших богов. Не нашли только тебя.
— И что вы подумали? — насупилась Нана, опускаясь рядом с Аполлоном и не сводя с него подозревающего взгляда исподлобья. — Кое-кто, наверно, заметил, что Метида не позволила громилам схватить меня и, вероятно, вы решили, что я вообще не побывала в Тартаре, потому что предала всех и перешла на сторону врагов?
— Нет, это не так…
— Да, это не так. Я тоже пробыла в Тартаре. Мне предлагали служить этому невидимому богу… Но мне тошно об этом вспоминать. Результат был таков: я очутилась в Тартаре, но не в тех местах, куда упали вы. И вот, у меня никого нет в этом мире, кроме одной подруги, бывшей когда-то моим злейшим врагом. А как вы узнали о моём существовании?
— Гелиос по-прежнему способен многое высмотреть через энергию солнца.
— О да, припоминаю его вездесущность! — усмехнулась Нана.
— Так как же ты поживаешь в компании бывшего врага?
Через несколько секунд Нана и Аполлон уже переместились в её съемное жилище. Аполлон оглядел обшарпанные панельные стены, мутные окна с хлипкими рамами, одно из которых было с расколоченным стеклом, потолок с облетевшей штукатуркой, и брезгливо сморщил нос.
— Не могу поверить! — произнёс он. — Златая Афродита поселилась в бомжатнике! Это жилище для свиней, а не для богини с высокой ступени олимпийского пантеона.
— А какой смысл городить дворцы, если у нас больше не будет возможности жить в них вечно? Или Молящиеся ещё не принесли вам самую страшную весть?
— Принесли. Довелось беседовать с ними. Но мы всё ещё боги, а у бога должно быть всё самое лучшее.
— Боги ли мы? Наши храмы разрушены, либо превращены в музеи. Нам не молятся и не приносят жертв. Не хочешь ли присесть в кресло, Аполлон, если не брезгуешь?
Аполлон критически взглянул на кресло, созданное Афродитой. Оно было мягкое, удобно устроенное, оббитое красным бархатом и с подлокотниками из настоящего золота. Бог-стреловержец счёл его достойным его персоны и опустился в него. Нана заняла кресло напротив.
— В наши планы входит вернуть себе власть над этим миром. То, что смертные теперь имеют возможность летать даже в космос и перемещаться по миру в железных коробках быстрее, чем на колеснице, запряжённой конями, не значит, что они стали богами. Ничто и никогда не сделает их равными нам, что бы не изобрёл их разум, испорченный Прометеем им же во вред. Их прогресс ведёт к гибели всё живое. Но мы, боги, всё исправим, когда снова соберёмся вместе, как прежде.
— Ещё не все боги обнаружены? Что мой отец-Небо, Уран?
— Никто не знает, где он. Ты же помнишь, он и раньше редко бывал на наших пирах, всё больше обитал в месопотамском пантеоне, где у него ещё была верховная власть. А сейчас даже лучи Гелиоса не могут обнаружить его местонахождение.
” — Наверно, не очень-то искали, — подумала Нана. — Его всегда недооценивали. Как недооценивают воздух, которым дышат, но не смогут прожить без него больше нескольких минут. А небо и есть воздух, атмосфера вокруг планеты. О боги, боги Олимпа, узнаю вас в вашей неверной расстановке приоритетов!»
— Мы не знаем, где сейчас подземные боги, а также Посейдон, Амфитрита, Океан и другие значительные божества водной стихии, — продолжал Аполлон, — поэтому нам сложно начать действовать сейчас. Без властителя загробного царства для смертных и без хозяев воды это сложно. Но у нас уже есть собственная цитадель. Мы обустроили её в одном диком местечке, куда сложно добраться смертным. И покрыли невидимым облаком, чтобы смертные не заметили ничего, допустим, с вертолёта. Мы материализовали дворец из голубого мрамора, отделанный золотом и лазуритом, в нём множество покоев для каждого из нас и для тех, кто ещё вернётся в пантеон. Так что милости просим, Афродита, обратно в семью.
” — В семью? — в сердце Наны появился холодок. — Ну уж нет, в этом вашем диком местечке, во дворце из голубого мрамора вполне может находиться самая опасная ловушка. Наверняка, они сочли, что я предала их, перейдя на сторону Невидимки. А я-то знаю, как олимпийцы «обожают» предателей, история с Прометеем незабываема. И поди докажи им, что я тоже отлёживалась на дне Тартара. Можно клясться водами Стикса, но кто знает, возможно, они пересохли и боги знают об этом? Наверняка эта сука Гера настроила всех против меня. Зевс, конечно, не из тех, кто живёт бабьим умом, но я-то знаю, как эта стерва умеет зудеть ему в уши и наводить его на определённые мысли. Нет, боги Олимпа, придётся мне пока отказаться от вашей милой компании.»
— Благодарю, Аполлон, — промолвила она. — Я подумаю.
— Подумаешь? — удивился он. — Разве ты не намерена, как и все мы, участвовать в возвращении власти богам?
— Власть не вернёт нам бессмертия, поэтому она больше не прельщает меня. Мне больше ничего не нужно.
— Но то, что отпущено нам, может продлиться ещё века. Почему бы хоть это время не побыть богами?
— Дважды не входят в одну и ту же реку.
— Я тебя не понимаю, богиня.
— Наверно, потому, что я больше не ощущаю себя богиней.
За дверью послышалась возня.
— По-моему, нас подслушивают, — послал Аполлон телепатическую мыслеформу.
— Да, здесь любят подслушивать, — также мысленно ответила Нана. — Кажется, эти смертные меня совершенно не понимают. Иногда я от скуки читаю их мысли и слушаю их разговоры. Хозяйка этого гадюшника довольна мной, что я вовремя и полностью плачу за жильё, но её смущает, что я не пользуюсь ни горячей, ни холодной водой и счётчики на нулях, но при этом от меня не смердит потом и у меня чистые волосы и лицо. Кажется, это её пугает. Про меня слишком много говорят и слишком много ушей часто прижимается к этим дверям. Они жаждут разгадать мою тайну. Но не разгадают никогда. Ведь скажи им, кто я, они сочтут меня либо безумицей, либо шутницей, а дай я им чудо во знамение — решат, что я либо фокусница, либо гипнотизёр.
— Дааа, смертным сейчас трудно что-либо доказать, — согласился Аполлон. — Нелегко нам будет заставить их поверить, что мы боги. Возможно, придётся возвращать себе власть жёсткими мерами и не исключён метод отбора и отделения верующих от неверующих. По-хорошему ведь не захотят. Может, начать с твоих любопытных соседок и показать им чудеса, вытянув им уши за их жажду подслушивать?
— Не возражаю, но это будет неоригинально с твой стороны, Аполлон, — засмеялась Нана, — это уже когда-то было. К тому же, длинные уши могут им понравится — удобнее будет подслушивать, а ведь в этом их смысл жизни.
Аполлон также засмеялся.
— Да, таким дурам длинные уши станут причиной гордости, а не позора, — ответил он. — Пожалуй, пришлось бы придумать что-то посерьёзнее, чтобы сделать их нашими адептами и заставить восстанавливать наши храмы.
====== Часть 16 ======
Храмы. Нана подумала, что именно её храмы должны быть отстроены по-новому и очищены от грязи прошлого. А до сумерек богов в её храмах была поселена скверна и всё из-за…
Пандемос.
Пандемос, демоны её возьми.
Нане вспомнились времена, начало, война с титанами. Она не умела воевать, но жаждала также внести свою долю в победу богов. И она нашла для этого средство: она предложила титанам, что перейдут на сторону Зевса изменить их безобразные внешности на лучшие. Как богиня красоты она обладала такими возможностями. На её предложение откликнулись, правда, по бОльшей части это были женщины, титаниды. Но это тоже было результатом. Потеряв многих женщины, титаны могли ослабнуть духом, а значит, и в борьбе.
Богиня Афродита тогда оказалась перегружена работой. Чтобы разгладить шершавую и бугристую кожу титанид и сделать её гладкой и мягкой приходилось подолгу водить по ней ладонями, по всему телу, не пропустив и миллиметра. И дело это было не одного дня. Чтобы превратить волосы дочерей Геи из подобия мочала в густой шёлк, требовалось расчёсывать их пальцами, чтобы проводить по каждому волоску, массировать кожу головы. Афродита препоручила это харитам, передав им часть своей энергии управления красотой. А сама принялась за более тонкое дело: лица. Для этого нужно было материализовать комок мягкой плотской энергии и вылепить из него маску, затем маску наложить на страшное безобразное лицо какой-нибудь титаниды и закрепить и ждать, когда маска сольётся с лицом воедино. Разумеется, маски должны были быть в виде красивого яркого лица с тонкими правильными чертами. Работа над такой маской была ювелирной, это нельзя было доверить харитам-помощницам. Это утомляло и Афродита, устав, как от таскания гор на плечах, делала лица для титанид хоть и красивые, но, так сказать, штампованные, имеющие незначительные отличия, потому что титанид устраивало и так, лишь бы поскорее стать хорошенькими, не ждать свои лица слишком долго.
