— Можешь не уговаривать и не разжёвывать мне, как маленькому ребёнку! — прорычал Кронос. — Говори мне, что делать — прямо сейчас!
— Ты способен дать клятву, что станешь защитником человеческого рода?
— Клятва? Мне не верят на слово?
— Пойми меня правильно, великий бог. Нам придётся слишком много отдать, чтобы ты стал хозяином этого мира и мы слишком многим рискуем.
— Так-так. Я могу поклясться водами Стикса!
— Ммммм… Кронос… Не все боги ещё знают, что река Стикс иссякла и вместо неё осталась лишь влажная земля.
— В таком случае, мне больше нечем клясться.
— Есть нечто более ценное, чем высохшая река Стикс. Это ты сам, бог золотого времени.
— Я должен клясться самим собой?
— Да. Клятвы богов сбываются. Поклянись тем в себе, что для тебя особенно ценно. Поклянись быть на нашей стороне, стороне фаги. Другого выхода нет. Ты сам понимаешь: кругом враги. Все-все до единого твои враги. Даже те титаны, что якобы снова на твоей стороне однажды предали тебя, потому что оказались прощены Зевсом, выпущены из Тартара, а ты — нет и они ничего не предприняли, чтобы освободить тебя! Все боги до единого ненавидят тебя. Мать, жена — они погубили тебя. Твой отец Уран готовится стать очень могущественным верховным божеством и возглавить огромное число сильных и влиятельных богов. То-то он захочет добраться до тебя, когда утвердит свой трон! И ничего нельзя будет поделать. Ты ведь тоже не веришь, что титаны будут воевать за тебя с этой ордой? Ты привлёк на свою сторону кое-кого из месопотамских богов. Ты им веришь? Ты их совсем не знаешь. Они тоже предатели! Вот только люди тебя никогда не предавали. И фаги не предадут. Мы тоже можем дать тебе любую клятву, какую потребуешь.
— Любую? — сощурил глаза Кронс.
— Какую скажешь.
— Откуда я знаю, что вам дороже всего!
— Каждому народу дороже всего их дети. Я уполномочен давать клятвы от имени моего народа и вот я клянусь тебе, бог золотого времени: пусть умрут наши дети от болезни, с которыми не справится наука, если мы предадим тебя, Кронос! Да не родятся они снова!
Взгляд Кроноса переполнился изумлением.
— Вот оно что, — пробормотал он. — Дети… Да… Дети… Я никогда не питал любви к своим детям, в этом я похож на своего отца Урана… Но меня всегда поражало, как другие не чают души в своих детях…
— Особенно сильна любовь к детям в людях, Кронос!
— Это да. Да… Вы словно помешаны на своём потомстве…
— А что тебе дороже всего, Кронос?
— После того, как я побывал в Тартаре, мне нет ничего дороже свободы и света!
— Готов ли ты произнести: да не увижу я света до конца бессмертия, если откажусь следовать советам фаги и защищать несчастных людей, сделать всё, чтобы предотвратить глобальную войну?
— Это серьёзная клятва…
— Но помни, что за неё мы обеспечим тебя защитой от твоих врагов! Силы и Власти, что подчиняются Прометею, будут охранять тебя — Прометей послушает нас и оградит тебя от нападения врагов! Прометей слушается нас беспрекословно, он чтит человеческий род.
Так произнёсла голограмма фаги.
И теперь, сидя на троне из золотых кирпичей, Кронос вспоминал, как произнёс клятву, что потребовало от него это не совсем понятное существо. И его одолевали сомнения: правильно ли он поступил? Не была ли дана столь серьёзная клятва опрометчиво?
Богу золотого времени было страшно.
И тут из воздуха соткался перед ним облик другого существа, одного из тех, что он ненавидел особенно: Гея-мать.
— Кто тебе позволил сюда являться, старуха? — прорычал он, опустив голову и глядя на богиню Земли исподлобья.
— Ты всё ещё сердишься, Кронос? А я было подумала, что ты меня простил в виду того, что мы все стоим на пороге такой неестественной для богов кончины…
— Я должен забыть, как ты сначала настроила меня против Урана, а потом перешла на сторону Зевса?
— Будем честны: против Урана ты выступил не только потому что тебя трогали мои страдания. Тебе не давал покоя его трон.
— Ну, допустим. Допустим, у нас было разное представление, как должен быть устроен этот мир. Но ты-то, ты была освобождена от него благодаря мне, как же ты решилась отступиться от меня?
— Ты знаешь причину. Это было слишком ужасно, поглощение собственных детей… Но я же отомстила Зевсу за то, что он запер в Тартаре тебя и других титанов. Не ради этого разве я решилась породить чудовище Тифона? Это была попытка освободить тебя и других.
— Да уж, это чудовище могло уничтожить всё живое на планете! Ничего остроумнее ты придумать не могла.
— А что ещё можно было поделать против власти Зевса? Кронос, зачем ворошить прошлое, если настоящее намного ужаснее! Послушай, только не гони меня сейчас… Я видела своими глазами смерть бога!
Кронос передёрнулся всем телом и между его мясистых надбровных дуг пролегла складка.
— Что, что? Смерть бога?.. Этого не может быть, ещё рано!.. Нам ещё рано умирать!..
— Он сам решил уйти в Хаос раньше времени. Я видела этот процесс. Мне так страшно, что невозможно вынести…
— Я не хочу верить тебе! Ты лжива, вероломна!..
Однако, внешний вид богини говорил о том, что она на самом деле в ужасе. Лицо её было бледным до белизны, узкие глаза невероятно расширены, разноцветные волосы приподнялись дыбом.
— Да что ещё ты там могла видеть? — проворчал Кронос.
— Он просто превратился в туман — и развеялся. Густой туман, такой какой бывает над рекой, белая пелена. Его тело испарилось — и развеялось. И вот, его больше нет.
— Что, так просто?
— Пугающе просто. Но теперь меня не покидают мысли: так будет и со мной! Что я буду ощущать, когда от моего тела отделится такой белёсый пар и я буду уменьшаться в размерах? И знать, что уже не вернусь сюда, на эту планету, что была мной? Вот так, я буду смотреть, что происходит с моим телом и вдруг я окажусь в неизвестности — навсегда. Страшно, как же страшно, Кронос!
Страх матери передался и богу золотого времени, ему стало холодно на душе и показалось, что мёрзнет и тело. Он коснулся пальцами щеки и показалось, что они превратились в сосульки.
— Но мне-то нечего бояться! — пробормотал он растеряно. — Ну, окажусь в Хаосе. Меня поддержат! Фаги мне должны, они обязаны помогать мне! Они поклялись своими детьми!.. Они не могут оставить меня!..
— Сын, ты бредишь? — спросила Гея. — Фаги? Какие ещё фаги?
Страх смирил в душе Кроноса обиду на давнее предательство матери. Ему вдруг стало невыносимо одиноко, как будто он оказался где-то за пределами вселенных, в кромешной тьме и изнуряющем холоде, в месте, ещё более безнадёжном, чем Тартар. В Тартаре его веками грела надежда: вот однажды он всех перехитрит и выберется отсюда и всем покажет, чего он стоит! Там он даже знал, что кое-где его даже чтили, как бога, дав ему имя Сатурн. Так что же может быть кошмарнее Тартара? Состояние души, когда уходит надежда.
Он понял, что теряет силы даже для враждебных чувств. У него нет мочи даже на ненависть. Ему бы наброситься сейчас на эту гадину Гею, разорвать её в клочки и разбросать их по Тартару. Но тогда он останется один — в липкой холодной паутине страха.
Гея его мать. Так может, сила матери сумеет как-то оградить его от этого холода и тьмы? Стоит ли месть того, чтобы утопить себя в пустоте?
— Фаги, — снова пробормотал он, — понимаешь, это такой народ… Я понял его силу… Они лучше и счастливее нас… У них лучший жребий… Я всегда чувствовал, как непроста сущность человека, хоть мы, боги, всегда возвышали себя над ним… Я был прав, прав, что был с ними за панибрата… Что-то внутри меня говорило: не надо гордиться перед ними… Уж лучше вот так запросто, потому что люди… лучше богов…
— Люди лучше богов?! — Гея пристально посмотрела на сына. — Ты обезумел от ужаса? Вдумайся, что ты говоришь!
— Нет, вдумайся лучше ты! — горячо зашептал Кронос. — Мы были бессмертны, но что представляло наше бессмертие? Подачка от Природы, о которой говорили Молящиеся, временная подачка. Пока оно было у нас, мы были счастливы, потому что не надо было бояться конца. Даже боги с плохим сценарием судьбы, с очень плохим, как у меня или даже у тебя, всё равно чувствовали себя счастливее людей, потому что нам не надо было проходить через смерть. И вот нас ставят перед фактом: мы умрём! Я не поверил было, не мог поверить… А теперь верю: да, издохнем! И ничего нельзя изменить. А люди вот взяли и изменили. Им надоело умирать — вот и не умирают. Всё выдержали, вынесли, победили, как муравьишки, выстроили свой мир! И вот, многие из них уже более древние, чем эта планета, чем ты, Гея. Они знают больше нас всех и способны нас учить. Вот, мы поменялись местами: они — на высоте, а мы в пыли. Но если они сумели что-то изменить, когда в пыли были они, то мы не сможем — никогда! Так кто, в таком случае, лучше: мы или они?
