— Почему ты уехала? — Кириан так и не вернул мои очки. Думал, что, получив их, я убегу? Напрасно. Я не собиралась никуда убегать. Нам стоило расставить все точки.

— Если бы ты перезвонил мне, я бы тебе все рассказала.

— Я звонил. Много раз. Ты не отвечала, — я все еще плохо видела Кириана, но мне почему-то показалось, что он в этот момент оскалился.

— У меня был выключен телефон. Я тогда его зарядить не могла, а когда все-таки сделала это, ты, судя по всему, уже не хотел со мной разговаривать. Взял и бросил мой номер в черный список. Это настолько твоей любви хватило? А сейчас зачем приехал? И, проклятье, отдай мне очки.

Некоторое время Кириан молчал. Кажется, неотрывно смотрел на меня, но потом я ощутила, как он легким касанием надел на меня очки. Я несколько раз моргнула. Уже теперь лучше видела Агеластоса, но, честно, лучше бы вовсе не смотрела на него, ведь в этот момент сердце забилось словно обезумевшее. Ну, почему он так влияет на меня?

— Пригласишь меня к себе? — спросил он, убирая волосы с моего лица. Я дернулась и хотела сказать твердое «нет», а все потому, что не желала, чтобы Агеластос переступал линию моего личного пространства и моей новой жизни. Ему в них не было места.

Но все же нам, действительно, следовало поговорить, а делать это на улице не совсем удобно.

Я кивнула и, развернувшись, пошла обратно к зданию. Кириан последовал за мной. При этом, я ощущала его взгляд на своей спине. Странно, но я всегда отчетливо чувствовала, когда Агеластос смотрел на меня. Создавалось ощущение, что он прикасался ко мне взглядом.

После того, как мы поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру, я повела Агеластоса на кухню.

— Будешь чай? — спросила, подойдя к столешнице, на которой стоял электрочайник. Большинство предметов видела размыто, но уже привыкла к тому, что и на каких местах находилось.

— Да.

Я включила чайник и взяла две чашки. Потянулась за коробочкой с чаем, но не могла ее достать. Даже встала на носочки, но до нужной полочки не дотягивалась. Уже хотела брать табурет, но внезапно ощутила, что к моей спине прикоснулся торс Агеластоса. Тело пробило дрожью и воздух показался в разы жарче. Он будоражащим покалыванием пробирался под кожу и вонзался в сердце, вновь заставляя его стучать быстрее.

Я дернулась и сразу отошла в сторону, проклиная себя за то, что не могла заставить себя перестать реагировать на Кириана.

— Настолько не нравится, когда я прикасаюсь к тебе? — Кириан поставил на столешницу коробочку с чаем.

— Я не понимаю, зачем ты спрашиваешь об этом, — сказала тихо. Против воли подумала о том, что прикосновения Агеластоса уже должны заботить других девчонок. Интересно, прямо сейчас у него есть кто-то?

Эти мысли подобно аду распространили по телу боль и горечь. Я качнула головой, пытаясь прогнать их прочь из головы, но они будто бы впитались в сознание. Разъедали его.

— Что у тебя произошло? Почему ты уехала?

— Папе стало плохо, — я отвела взгляд в сторону. — Мама позвонила, когда ты только ушел и я быстро поехала домой. Там мы с Ксеноном и Демидом собрались и сразу направились в Касторию.

— Как твой папа сейчас себя чувствует? Что с ним вообще было? — мне показалось, что голос Кириана изменился.

— В основном сердце, но его здоровье вообще было в плохом состоянии. Сейчас он еще проходит лечение в Кастории, но ему уже лучше.

Чайник закипел и я опять пошла к столешнице, чтобы заварить чай.

— Мы тогда почти сразу улетели в Македонию. Там папе могли предоставить нормальное лечение, — я залила воду в чашки и одну из них пододвинула к Агеластосу. Правда, на него до сих пор не смотрела.

В груди расплылась еще более болезненная горечь.

Благодаря Кириану я ощутила, что такое любовь. Когда весь мир сужается до пределов только одного человека. Когда живешь им и дышишь им.

А он так просто забыл про меня.

Отвернувшись от Кириана, я пошла за медом. При этом, положила ладонь на свой живот. Он был уже не маленьким, но благодаря толстовке пока что незаметным.

Агеластос в очередной раз меня разбил, но несмотря на это, после Кириана у меня осталось что-то хорошее. Вернее, не «что-то», а «кто-то». Наш ребенок. Мой малыш.

— Знаешь, я тогда переживала, что не могла позвонить тебе, — я достала из холодильника мед и вернулась к столешнице. Говорила негромко. Не хотела раскрываться перед Кирианом, но делала это. Ставила последние точки, чтобы потом ни о чем не сожалеть. — Я тогда жуть, как переживала за папу. Больница, сборы, перелет. Почти никакого сна. Новая страна и новая непонятная больница. Еще и этот чертов телефон. Будучи в Кастории я поняла, что забыла зарядку в Афинах, но купить новую смогла только в Македонии. Сразу звонить тебе, а ты не отвечаешь. Потом еще оказалось, что ты бросил меня в черный список. Уже развлекался с другими девчонками.

Я сделала глубокий вдох и шумный выдох. После этого обернулась к Кириану и, подняв руку, влепила ему такую пощечину, что даже мою ладонь обожгло болью.

Я думаю, что Кириан мог меня остановить. Все же, по большей степени я сейчас была до жути неуклюжей и ему ничего не стоило перехватить мою руку. Да и вообще у него реакция куда лучше, чем у меня.

Вот только, он этого не сделал.

И в следующий момент наклонился и своими губами прикоснулся к моим. Поцеловал, а меня от этого будто током ударило и я тут же на подрагивающих ногах отошла в сторону. Хотела спросить, что он творил, но Кириан первый сказал:

— Я не бросал твой номер в черный список. У меня украли телефон. И я не спал с другими. С прошлой зимы я не прикасался ни к одной девушке, кроме тебя.

— Ну, конечно, — я фыркнула. Достала телефон и показала Кириану фотографии, которые мне прислала Калиса. — Тут ты совсем ни к кому не прикасаешься. Это видно прикосновениями не считается. И думаешь, что я поверю, что ты с зимы ни с кем не был? Мы больше, чем полгода не виделись. Ты столько не сможешь без девушек.

— Откуда у тебя эти фотографии? — Кириан забрал мой телефон. Я не стала возражать, а он, судя по всему, листнул назад и увидел, что снимки мне пришли в сообщениях. — Кто такая Калиса?

— Это имеет значение? — спросила. Не хотела втягивать подругу во все это.

— Это старые снимки. Я даже не помню, что это за девушка.

— Да, старые. Им уже несколько месяцев, — я саркастично фыркнула. — Агеластос, печально, что ты так быстро забываешь девушек, которых лапаешь.

— Я тебе не изменял.

— Считаешь, что я в это поверю? И я не понимаю, зачем ты все это говоришь мне. Если тебе хочется других девушек, так будь с ними. Зачем ты опять терзаешь мне душу? Прекрати, Агеластос. Пожалуйста. Я умоляю тебя.

Я отвернулась в сторону. Из-за этого не заметила того, что Кириан подошел ближе, но ощутила то, как его ладонь легла на мою щеку, заставляя опять посмотреть на парня.

— Я понимаю, почему ты не веришь мне, но я хочу добиться твоего доверия. Потому, что хочу отношений с тобой.

Кириан убрал волосы с моего лица и большим пальцем провел по щеке. Еле ощутимая ласка, от которой все в груди пробило трепетом.

— Я люблю тебя, Чара, и мне нужна только ты. Я тебе не изменял. Последнее время провел в больнице…

— Что? — я широко раскрыла глаза. Биение сердца оборвалось и дыхание застряло в горле. — Почему? Что случилось?

— Сейчас не это важно. Во всем, что произошло виноват я, — Кириан наклонился и своим лбом прикоснулся к моему. — Я был слишком слабым и не смог оградить тебя от всего. Дай мне возможность исправиться. Я хочу убрать все, что задело тебя. Все, что сделало больно. Мою женщину больше никогда и никто не тронет.

Кириан говорил ровно и спокойно, но было в его голосе и словах нечто такое, что заставляло вздрогнуть. Жажда крови, скрывающаяся в Агеластосе. Мощная, но правильно контролируемая. Его жесткость и его строгость. То, что делало из него уже не парня, а мужчину.

Ладонь Кириана скользнула по моей шее и он вновь еле ощутимо провел большим пальцем по щеке, после чего своими губами прикоснулся к моим. Легкий поцелуй, но до безумия будоражащий. Пропускающий по моему телу угольки и покалывающую дрожь.