- Это сейчас, -- хмуро отозвалась Гермиона. -- Но как только Хагрид выяснит, что они едят, не сомневайся -- быть им шести футов в длину.
- Ну, какое это имеет значение, если они, скажем, вырабатывают лекарство от морской болезни или что-то в этом роде? -- хитро усмехнулся я.
- Ты отлично понимаешь, что я сказала это только затем, чтобы Малфой заткнулся, -- отмахнулась Гермиона. -- Но в сущности-то он прав. Лучше всего было бы передавить большинство из них, прежде чем они начнут бросаться на нас.
Усевшись за гриффиндорский стол, мы отдали должное бараньим отбивным и картошке. Гермиона ела с такой скоростью, что Гарри и я уставились на нее.
- Э-э-э... это что, новый способ отстаивать права эльфов? -- поинтересовался я. -- Следующий ход -- довести себя до рвоты?
- Нет, -- ответила Гермиона со всем достоинством, какое только позволял набитый рот. -- Я просто еще хочу успеть в библиотеку.
- Что? -- я не поверил своим ушам. -- Гермиона! Это же первый день учебы! Нам даже еще не задали домашнего задания!
Гермиона в ответ лишь пожала плечами и продолжала уминать еду так, словно три дня не ела, после чего вскочила и со словами "Увидимся за ужином!" умчалась прочь.
Когда колокол прозвонил к началу послеполуденных занятий, Гарри и я направились в Северную башню, где тесные каменные ступени вели на самый верх.
Знакомый сладкий аромат, струящийся от огня в камине, достиг наших ноздрей, едва мы влезли наверх по стремянке. Как и всегда, окна были зашторены; круглый кабинет был погружен в тусклый красноватый сумрак, создаваемый множеством ламп, завешанных какими-то шарфами и шалями. Гарри и я пробрались через обитые ситцем стулья и пуфы, загромождавшие комнату, и сели за один маленький круглый стол.
-- Добрый день, -- Гарри даже подскочил --профессор Трелони стояла прямо за его спиной.
Необычайно худая женщина в громадных очках, делавших ее глаза несообразно большими для лица, профессор Трелони устремила на Гарри тот трагический взгляд, который неизменно у нее появлялся, стоило ей завидеть его. Как обычно, в свете камина на ней поблескивали бесчисленные бусы, цепочки и браслеты.
-- Вы сегодня раньше других, мой дорогой, -- печальным тоном обратилась она к нему. -- В последнее время своим Внутренним Оком я вижу ваше храброе лицо покрытым тучами тревоги. И к сожалению, должна сказать, что ваше беспокойство небезосновательно. Вижу для вас грядут трудные времена, увы... очень трудные... Боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдет... и, возможно, гораздо раньше, чем вы думаете...
Ее голос понизился почти до шепота. Я, глядя на Гарри, повращал глазами -- тот в ответ изобразил каменное лицо. Профессор Трелони проскользнула мимо нас и опустилась в просторное кресло с подголовником перед камином, лицом к классу. Лаванда Браун и Парвати Патил, страстные почитатели профессора Трелони, устроились на пуфах вплотную к ней.
-- Дорогие мои, для нас настало время обратиться к звездам, -- заговорила она. -- Движение планет и таинственные предзнаменования они открывают лишь тем, кто сумел вникнуть в фигуры небесного танца. Человеческая судьба может быть прочитана в их пересекающихся лучах...
Ароматический дым всегда действовал усыпляюще и одуряюще, а туманные речи профессора Трелони о предскаґании судьбы и подавно никогда не увлекали.
так, он что заснул?
-- Гарри! -- позвал его я. - Что?
Он огляделся -- на него смотрел весь класс. Гарри сел попрямее.
- Я только что говорила, мой дорогой, что вы, без сомнения, рождены под пагубным влиянием Сатурна, -- произнесла профессор Трелони не без некоторой обиды в голосе.
- Рожден под чем, прошу прощения? -- переспросил Гарри.
- Сатурн, дорогой, планета Сатурн! -- повторила профессор Трелони, явно задетая тем, что Гарри не был потрясен этим известием. -- Я рассказывала, что Сатурн, несомненно, был в пике активности в момент вашего рождения... темные волосы... хрупкое сложение... трагические потери в самом начале жизненного пути... Думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы родились в середине зимы?
-- Нет, -- ответил Гарри. -- Я родился в июле.
Я поспешил скрыть свой смех за приступом кашля. Полтора часа спустя каждый получил запутанную круговую карту неба и пытался расписать на ней положения планет на день своего рождения. Это была скучнейшая работа, требовавшая постоянно сверяться с таблицами времени и рассчитывать углы.
- У меня тут получается два Нептуна, -- сказал Гарри через некоторое время, мрачно глядя на свой лист пергамента. -- Такого не может быть, верно?
- А-а-а-а-ах, -- прошелестел я, изображая таинственный шепот профессора Трелони. -- Когда в небе появляются два Нептуна, мой милый, это верный знак, что рождается маленькая зануда в очках....
Симус и Дин, корпевшие рядом, громко захихикали, но все же не смогли заглушить взволнованный возглас Лаванды Браун:
- Ой, профессор, посмотрите! Мне кажется, у меня получилась неаспектированная планета! Ой, что бы это могло быть, профессор?
- Это Уран, моя дорогая, -- сказала профессор Трелони, всматриваясь в карту.
- А могу я тоже взглянуть на Уран, Лаванда? -- ехидно проворковал я.
К несчастью, профессор Трелони услышала меня и, возможно, именно по этой причине в конце занятия задала нам непомерное домашнее задание.
- Подробный анализ траекторий планет, влияющих на вас в наступающем месяце со ссылкой на ваш собственный гороскоп, -- грозно приказала она тоном, больше похожим на речь профессора МакГонагалл, чем на ее привычное эфирное щебетание. -- Все должно быть готово к следующему понедельнику, и никаких отговорок!
- проклятая старуха, несчастная летучая мышь! -- со злостью говорил я, когда мы вместе с другими студентами спускались в Большой зал на ужин. -- Это же займет все выходные, это же...
