Он посмотрел наверх и увидел на площадке этажом выше Фреда и Джорджа, которые тихо опускали к темному скоплению людей в коридоре Удлинитель ушей. Секунду спустя, однако, волшебники двинулись к выходу и пропали из поля зрения.

   Фред тихо ругнулся, поднимая Удлинитель обратно.

   Мы услышали, как входная дверь открылась, потом закрылась.

   -- Снейп никогда здесь не ест, -- негромко сказал я, обращаясь к Гарри. -- И хорошо, что не ест. Пошли.

   -- И не забудь, Гарри, что в коридоре надо себя вести потише, -- шепотом напомнила ему Гермиона.

   Миновав головы эльфов на стене, мы увидели у входной двери Люпина, маму и Тонкс, которые магически запирали за ушедшими многочисленные замки и засовы.

   -- Ужинать будем на кухне, -- прошептала мама, встретив нас у подножия лестницы. -- Гарри, милый, пройди на цыпочках по коридору вон к той двери...

   БАБАХ!

   -- Тонкс! -- в отчаянии крикнула, оборачиваясь, мама.

   -- Простите! -- взмолилась Тонкс, растянувшаяся на полу. -- Все эта дурацкая подставка для зонтов, второй раз об нее...

   Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге.

   Траченные молью бархатные портьеры раздернулись. Это был портрет в натуральную величину, но портрет самый реалистический и самый неприятный на вид из всех, что когда-либо мне попадались.

   Изо рта у старухи потекла пена, она закатила глаза, желтая кожа ее лица туго натянулась. Вдоль всего коридора пробудились другие портреты и тоже подняли вопль. Я почувствовал очень сильное желание заткнуть уши.

   Люпин и мама кинулись к старухе и попытались задернуть портьеры, но это у них не вышло, а она завизжала еще громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать им лица.

   -- Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков...

   Тонкс, ставя на место громадную, тяжеленную ногу тролля, все извинялась и извинялась; мама бросила попытки снова занавесить старуху и забегала по коридору, один за другим утихомиривая остальные портреты Оглушающим заклятием. Из двери, перед которой стоял Гарри, стремительно вышел мужчина с длинными черными волосами.

   -- Закрой рот, старая карга. ЗАКРОЙ РОТ! -- рявкнул он, хватаясь за портьеры, которые отпустила мама.

   Лицо старухи стало мертвенно-бледным.

   -- Ты-ы-ы-ы! -- взвыла она, вылупив на мужчину глаза. Осквернитель нашего рода, гад, предатель, позорище моей плоти!

   -- Я сказал: ЗАКРОЙ РОТ! -- рявкнул он опять, и с колоссальным усилием они с Люпином сумели наконец задернуть портьеры.

   Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина.

   Отводя со лба длинные темные пряди и дыша чуть чаще обычного, к Гарри повернулся Сириус.

   -- Ну, здравствуй, Гарри, -- хмуро сказал он. -- Ты, я вижу, уже познакомился с моей мамашей.

   Глава 5

   -- С твоей...

   -- Да-да, с моей дражайшей престарелой матушкой, -- сказал Сириус. -- Мы хотели ее убрать на месяц другой, но, видимо, она подействовала на изнанку холста Заклятием вечного приклеивания. Ну, пошли скорее вниз, пока они опять не проснулись.

   -- Но почему здесь висит портрет твоей матери? -- озадаченно спросил Гарри, когда они, чуть опередив остальных, вышли из коридора на узкую каменную лестницу и стали спускаться по ней на кухню.

   -- Тебе что, никто не сказал? Это дом моих родителей, -- ответил Сириус. -- Но я последний из оставшихся Блэков, и дом теперь мой. Я предложил его Дамблдору в качестве штаб-квартиры. Это едва ли не единственная польза, какую я могу сейчас принести.

   Спустившись за Сириусом и Гарри до самого низа лестницы, я вошел в подвальную кухню.

   В этом похожем на пещеру помещении с грубыми каменными стенами было так же мрачно, как в коридоре над ним. Главным источником света был большой очаг в дальнем конце кухни. За мглистой завесой трубочного дыма, стоявшего в воздухе как пороховой дым битвы, угрожающе вырисовывались смутные очертания массивных чугунных котелков и сковородок, свисавших с темного потолка. Посреди множества стульев и кресел, которые принесли для участников собрания, стоял длинный деревянный стол, заваленный пергаментами, заставленный кубками и пустыми винными бутылками. Еще на нем громоздилась какая-то куча тряпья. У дальнего края стола, наклонив друг к другу головы, о чем-то тихо беседовали отец и Билл.

   Мама кашлянула. Отец, худой лысеющий рыжеволосый человек в роговых очках, встрепенулся, поднял голову и вскочил на ноги.

   -- Гарри! -- воскликнул он и, бросившись к вошедшему, энергично тряхнул его руку. -- Я страшно тебе рад!

   Поверх его плеча был виден Билл, чьи длинные волосы, кик и раньше, были стянуты в конский хвост. Он торопливо скатывал в трубки оставленные на столе пергаменты.

   -- С прибытием, Гарри! -- сказал Билл, пытаясь ухватить дюжину свитков разом. -- Надеюсь, Грозный Глаз не заставил тебя добираться через Гренландию?

   -- Он хотел, но... -- начала Тонкс. Бросившись на помощь Биллу, она тут же опрокинула свечу на последний пергаментный лист. -- Ой-ой-ой... Прошу прощения...

   -- Ничего страшного, милая, -- довольно-таки сердито произнесла мама и, взмахнув волшебной палочкой, восстановила пергамент. Вызванная ее заклинанием вспышка света позволила мельком увидеть нечто похожее на план здания.

   Мама сдернула план со стола и сунула Биллу в охапку поверх кучи других свитков.