Гарри на минуту задумался.

   -- Хорошо, но сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме вас, захочет у меня учиться. Я же чокнутый, помнишь?

   -- Думаю, ты удивишься, когда узнаешь, сколько ребят хотят тебя послушать. -- Она наклонилась к Гарри, и я, все еще хмурившийся, тоже придвинулся поближе. -- А что, если скажем: все, кто хочет, встретимся в первый октябрьский выходной в Хогсмиде и обсудим это дело?

   -- Почему там, а не в школе? -- спросил я.

   -- Потому что, -- сказала Гермиона, снова взявшись за рисунок Китайской жующей капусты, который копировала из книги, -- потому что Амбридж вряд ли обрадуется, если узнает, что мы задумали.

   ***

   Гарри беспокоится что Сириус снова заявится к нам в гостиную. Или придет в Хогсмит.

   -- Нельзя же упрекать его за то, что ему охота проветриться, -- сказал я, когда Гарри поделился со мной и Гермионой своими опасениями. -- Ведь он в бегах уже два года -- счастье, конечно, не большое, но, по крайней мере, он был на воле, правда? А сейчас сидит взаперти с этим жутким эльфом.

   Гермиона посмотрела на него с осуждением, но не ответила на выпад против Кикимера.

   -- Беда в том, -- сказала она Гарри, -- что пока Вол... Вол-де-Морт -- да успокойся, Рон, -- не объявится, Сириус должен скрываться, так? В дурацком Министерстве не поймут, что Сириус невиновен, покуда не признают, что Дамблдор всегда говорил о нем правду. И когда эти дураки начнут ловить настоящих Пожирателей смерти, станет ясно, что Сириус не из них. Во-первых, на нем нет метки...

   -- Не думаю, что у Сириуса хватит глупости опять прийти, -- успокоил их я. -- Дамблдор будет страшно недоволен, а Сириус прислушивается к Дамблдору даже когда это ему поперек.

   Но вид у Гарри по-прежнему был озабоченный, и Гермиона попыталась его отвлечь:

   -- Слушай, мы с Роном прикинули, кто из ребят захотел бы учиться настоящей защите, поспрашивали их, и кое-кто проявил интерес. Мы назначили им встречу в Хогсмиде.

   -- Хорошо, -- рассеянно согласился Гарри.

   -- Не беспокойся, -- тихо сказала Гермиона, -- у тебя и без Сириуса забот невпроворот.

   Утро вылазки в Хогсмид выдалось ясное, но ветреное. После завтрака мы выстроились в очередь перед Филчем, а он сверялся с длинным списком учеников, получивших разрешение родителей или опекунов посещать деревню.

   -- Чего это Филч тебя обнюхивал? -- спросил я, когда мы втроем зашагали по широкой дорожке к воротам.

   Гарри усмехнулся:

   -- Проверка на навозные бомбы. Я забыл вам сказать... И он поведал о том, как отправил письмо Сириусу а через минуту ворвался Филч и потребовал показать письмо.

   -- Ему донесли, что ты заказываешь навозные бомбы? Но кто мог донести?

   -- Не знаю. -- Гарри пожал плечами. -- Может, Малфой решил подшутить.

   Мы прошли между высокими каменными колоннами с крылатыми вепрями и свернули влево, на дорогу к деревне. Ветер трепал нам волосы, бросал на глаза.

   -- Малфой? -- усомнилась Гермиона. -- Да... может быть.

   И до самой деревни пребывала в задумчивости.

   -- Куда пойдем? -- спросил Гарри. -- В "Три метлы"?

   -- Ну нет, -- очнувшись, сказала Гермиона. -- Там всегда битком народу и шумно. Я сказала остальным: встречаемся в "Кабаньей голове" -- этот трактир не на главной дороге... По-моему, подозрительное место, но ученики туда обычно не ходят, и нас не подслушают.

   Мы прошли по Главной улице мимо магазина волшебных шуток "Зонко", увидев там, естественно, Фреда и Джорджа с Ли Джорданом, мимо почты, откуда через правильные интервалы вылетали совы, и завернули в переулок, в конце которого стоял трактирчик. На ржавой скобе над дверью висела облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой текла кровь на белую скатерть. Вывеска скрипела на ветру. Троица остановилась перед дверью в нерешительности.

   -- Идем? -- робея, сказала Гермиона. Гарри шагнул первым.

   Внутри было совсем не так, как в "Трех метлах", большом баре, теплом и сияющем чистотой. Трактир "Кабанья голова" представлял собой убогую, грязную комнатку, чем-то насквозь пропахшую, скорее всего козлами. Окна эркера покрывал такой слой сальной грязи, что дневной свет едва просачивался в комнату, и освещалась она огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. Пол, на первый взгляд земляной, оказался каменным, с вековыми наслоениями грязи. У одного голова была вся обмотана грязными бинтами с щелью на месте рта, куда он вливал стакан за стаканом какую-то жгучую дымящуюся жидкость. У окна двое в капюшонах -- и если бы они не разговаривали с сильным йоркширским акцентом, Гарри, пожалуй, принял бы ИХ за дементоров. А в темном углу возле очага сидела колдунья в густой черной вуали, достававшей до туфель, и виден был только кончик ее носа, поскольку выпирал из-под вуали.

   -- Не знаю, Гермиона, -- пробормотал Гарри, когда они шли к стойке. Особенно его заинтересовала колдунья. -- Тебе не приходит в голову, что под вуалью может прятаться Амбридж?

   Гермиона кинула на нее оценивающий взгляд.

   -- Амбридж меньше ростом. И если даже придет сюда, она никак не сможет нам помешать. Я дважды и трижды перечла правила школы. Мы ничего не нарушили. Специально спросила профессора Флитвика, можно ли ученикам бывать в "Кабаньей голове", и он сказал "да", но очень советовал приходить со своими стаканами. Я просмотрела все, что говорится об учебных кружках и группах домашних заданий, -- они разрешены. Просто не стоит, по-моему, делать это демонстративно.

   -- Ну да, -- сухо подтвердил Гарри, -- тем более что ты затеваешь не группу по домашним заданиям.