Бледные глаза Кикимера расширились, и он забормотал быстрей и яростней прежнего.

   -- Грязнокровка говорит с Кикимером, как будто она его подруга, ох, если бы только госпожа видела, с кем Кикимеру приходится иметь дело, ох, что бы она сказала...

   -- Не смей называть ее грязнокровкой! -- одновременно и очень сердито сказали я и Джинни.

   -- Ничего страшного, -- прошептала Гермиона, -- он немного не в себе, он сам не понимает, что...

   -- Да брось ты, Гермиона, он прекрасно понимает, что говорит, -- сказал Фред, глядя на Кикимера с великой неприязнью.

   Бормоча по-прежнему, Кикимер не спускал глаз с Гарри.

   -- Неужто правда? Неужто это Гарри Поттер? Кикимер видит шрам, значит, это правда, это мальчик, который остановил Темного Лорда, Кикимер удивляется, как он это сделал...

   -- Мы все удивляемся, Кикимер, -- сказал Фред.

   -- А что тебе тут надо? -- спросил Джордж. Огромные глаза Кикимера метнулись в его сторону.

   -- Кикимер чистит, -- сказал он уклончиво.

   -- Очень правдоподобно, -- произнес голос у Гарри за спиной.

   Это вернулся Сириус. Стоя в дверях, он недружелюбно смотрел на эльфа. Шум в коридоре прекратился -- возможно, мама и Наземникус перенесли скандал на кухню. При виде Сириуса Кикимер отвесил ему до нелепости низкий поклон, распластав нос-рыльце по полу.

   -- Да встань же ты прямо, -- раздраженно сказал Сириус. -- А теперь отвечай: что ты задумал?

   -- Кикимер чистит, -- повторил эльф. -- Кикимер верой и правдой служит благороднейшему и древнейшему дому Блэков...

   -- Благороднейшему и грязнейшему, -- сказал Сириус. -- Чистит он...

   -- Господин горазд пошутить, -- проговорил Кикимер с новым поклоном. Потом опять принялся бубнить: -- Господин -- мерзкая неблагодарная свинья, он разбил материнское сердце...

   -- Да не было у моей матери никакого сердца! -- вскинулся Сириус. -- Старуха только злобой и была жива.

   Кикимер еще раз поклонился.

   -- Как будет угодно господину, -- пробормотал он яростно. -- Господин недостоин стереть грязь с обуви своей матери, ох, бедная моя госпожа, как бы она плакала, если бы увидела, что Кикимер ему служит, ох как она его ненавидела, как он ее разочаровал...

   -- Я спросил тебя, что ты задумал, -- холодным тоном напомнил ему Сириус. -- Всякий раз, как ты приходишь и прикидываешься, будто чистишь, ты утаскиваешь что-то к себе в комнату, чтобы мы не могли это выкинуть.

   -- Кикимер никогда ничего не уносит с надлежащего места в доме господина, -- возразил эльф, а потом забормотал скороговоркой: -- Госпожа не простила бы Кикимеру, если бы выкинули гобелен, семь веков он был в семье, Кикимер должен его спасти, Кикимер не позволит господину, осквернителям рода и их щенкам уничтожить семейное достояние...

   -- Так я и думал, -- сказал Сириус, бросая презрительный взгляд на стену. -- Не сомневаюсь, что она обработала гобелен с изнанки Заклятием вечного приклеивания, но, если смогу, я непременно от него избавлюсь. А теперь, Кикимер, вали отсюда.

   Ослушаться прямого приказа Кикимер не посмел, но, шаркая мимо Сириуса к выходу, он взглянул на него с глубочайшим отвращением и ни на миг не переставал бубнить:

   -- Как из Азкабана вернулся, так стал гонять Кикимера туда-сюда, ох, бедная моя госпожа, что бы она сказала, если бы увидела, во что превратился дом, всякое отребье живет, сокровища выбрасывают, она объявила, что он ей больше не сын, а он здесь, и говорят, ко всему еще и убийца...

   -- Побормочи у меня еще -- и стану убийцей! -- желчно сказал Сириус и захлопнул за эльфом дверь.

   -- Сириус, у него с головой не в порядке, -- вступилась за Кикимера Гермиона. - Я думаю, он не понимает, что мы его слышим.

   -- Слишком долго был один, -- объяснил Сириус, -- исполнял безумные приказы, которые отдавал ему мамашин портрет, и разговаривал сам с собой. Но, кроме того, он всегда был зловредным маленьким...

   -- Если бы можно было дать ему свободу, -- мечтательно сказала Гермиона, -- тогда, кто знает...

   -- Ему нельзя дать свободу, ему слишком многое известно об Ордене, -- сухо возразил ей Сириус. -- К тому же потрясение его убьет. Попробуй предложить ему покинуть дом -- посмотришь, как он это воспримет.

   Сириус пересек комнату и подошел к гобелену во всю ширину стены, который Кикимер пытался уберечь. Мы последовали за ним.

   Гобелен выглядел немыслимо старым. Он сильно выцвел, и местами его проели докси. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое родословное дерево, берущее начало в глубоком Средневековье. На самом верху гобелена крупными буквами значилось:

   "БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ". Чуть пониже девиз: "Чистота крови навек".

   -- А тебя здесь нет! -- воскликнул Гарри.

   -- Я вот где был. -- Сириус показал на маленькое круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожженное сигаретой. -- Моя дорогая мамаша меня отсюда выжгла, когда я сбежал из дому. Кикимер очень любит про это тихонечко бормотать.

   -- Ты сбежал из дому?

   -- Да, в шестнадцать лет, -- ответил Сириус. -- Решил, что с меня хватит.

   -- И куда ты отправился? -- спросил Гарри, глядя на него во все глаза.

   -- К твоему отцу, -- сказал Сириус. -- Твои дед и бабка проявили себя с самой лучшей стороны. Приняли меня как родного сына. Школьные каникулы я провел у них, а когда мне стукнуло семнадцать, заимел собственное жилье. Мой дядя Альфард оставил мне приличное завещание -- потому-то, наверно, его тоже убрали с этого гобелена. Так или иначе, с тех пор я сам о себе заботился. Но на воскресном обеде у мистера и миссис Поттер я всегда был желанным гостем.