Проснулся я довольно поздно, зато отдохнувшим и полным сил. Перекусил завтраком, который Эрих, добрая душа, разогрел на камбузе и принёс в каюту, после чего вышел на палубу, где дышали свежим речным воздухом сестрички де Аргуэльяс. Йоля, увидев меня, покраснела, как росшие по берегам Дуная маки, а более серьёзная и строгая Инес презрительно фыркнула: «Мужчины!», и демонстративно отвернулась, задрав нос от всей своей высокомерной девственности.
Да, неудобно как-то вышло. Мы с Маргит ночью разошлись не на шутку, а каюта сестричек через стенку из досок, так что они наверняка слышали много такого, чего девушкам-подросткам Средневековья, не знакомым с эротическими фильмами, слышать не приходится. Раньше-то девчонки, по словам Гаспара, засыпали рано, упахавшись на концертах и репетициях, да и мы с нашими подругами зажигали после полуночи. А тут и день отдыха выдался из-за дуэли, и Маргит пришла, едва стемнело, так что двойняшки, похоже, всю ночь слушали недвусмысленные звуки, оставляющие немалый простор для девичьего воображения. То-то Иоландита такая красная, а её сестра смотрела на меня, как прокурор на Бен Ладена.
Это их братьям пофиг, да и ночуют они последнее время не в своей каюте, а у придворных дам Фружины и Алиеноры, отношение которых к мужской части первого средневекового ВИА удивительно напоминает отношение девушек-фанаток в прежней жизни к «Битлам», «Скорпам» и прочим подобным персонажам. Отдаться звезде эстрады — долг, право и почётная обязанность, где-то так…
Кстати, не это ли одна из причин недовольства Инес? Девушка хоть и младшая, но, по словам её братьев, после смерти матери явно примерила роль старшей женщины в семье. Впрочем, это их семейные дела. А мне надо будет принести извинения девчонкам, но как-то поделикатнее. На дворе не XXI век, не скажешь: «Мы тут занимались сексом, извините за беспокойство». За такое в XII столетии благородные девицы запросто пощёчин надают, а мне оно надо, ссориться с их семьёй? Может, презентовать им новую песенку? И правда, почему бы нет? Надо только подобрать вещь, от которой сестрички однозначно растают, как мороженое жарким летним днём.
Ну, к примеру, написать заново текст на мотив баллады «The House of the Rising Sun», считавшуюся классической в исполнении группы «The Animals». Оригинал к этому времени не подходит, всякие там джинсы-поезда… Лучше пусть будет романтическая баллада, в облегчённом варианте. И песня про, ну скажем, несчастную любовь. Некая леди Ровена проводила своего рыцаря по имени Айвенго на войну с арабами, сидит, ждёт того у окна, тут прилетает белая голубка, а из глаз у неё — голубки то бишь — текут слёзы. Не знаю, никогда не видел плачущих голубей. У них, может, и слёзных проток вообще нет. Ну так это ж баллада, своего рода сказка, средневековые слушатели с готовностью поверят в голубиный плач. В общем, дама поняла, что её возлюбленный сложил голову на чужбине в битве с нехристями, и в отчаянии бросилась с крепостной стены, чтобы воссоединиться с любимым на небесах.
Ожидаемо девицам песня понравилась. Да и не только им, а и их братцам, и тем, кто услышал её на следующем концерте. Женщины тянулись за платками, чтобы украдкой вытереть слёзы, мужчины сурово сопели, явно представляя, как они отомстят за погибшего рыцаря и его невесту. Хех, похоже, все единодушно восприняли эту песню с заимствованными из романа Вальтера Скотта именами как основанную на реальных событиях.
Тем временем армия крестоносцев и венгерский двор уже вовсю готовились к отплытию из Вуковара, соответственно вниз и вверх по Дунаю. Ко мне присоединились Роланд и оруженосцы, все, кроме Эриха, заспанные. Наверное, их дамы тоже на прощанье показали, на что способны мадьярки. Я предложил, пока венгерские монархи со свитой не отплыли, преподнести девушкам прощальные подарки в виде калейдоскопов. Я их в Саарбрюккене сделал два десятка, пять уже ушли августейшим и высочайшим особам, а также одной сиятельной, в лице графини фон Хельфенштейн, так что осталось достаточно. Парни мою мысль горячо одобрили.
Маргит, Эржбет и Паула очень обрадовались «персидским диковинам», согнавшим грусть с их лиц. А вот Илонка и Юлишка удивили, отказавшись принять у Пьера и Ульриха калейдоскопы. Служанки заявили, что им не по чину такие дорогие и редкие вещи, которые во всей Венгрии есть только у самой королевы, да ещё у их хозяек и теперь ещё госпожи де Тольнаи. Да и своим мужьям, когда те вернутся, они никак не смогут объяснить, откуда взяли такие редкости.
Что ж, умницы, ничего не скажешь. Я отвёл расстроенных парней в сторону и посоветовал быстро метнуться по ювелирным лавкам Вуковара, купить там девушкам украшения. Не слишком пафосные, но приличные, которые Илонка и Юлишка смогут залегендировать как подарки от хозяек за верную службу. А ещё посоветовал не забывать, как женщины любят красивые тряпки.
Ребята просияли, тут же умчавшись в город, а через некоторое время вернулись с цепочками, колечками и прочей бижутерией из серебра, весьма недурной работы, украшенной некрупными речными жемчужинами, а также красивыми сердоликами, агатами и ещё какими-то камушками, в том числе зелёными, похожими на малахит. Скорее всего, это он и есть. Ещё Пьер и Ульрих подарили своим пассиям по изрядному куску шёлка на платья, из их доли «персидского наследства». На этот раз девушки и не подумали отказываться, радостно расцеловав ребят в уста.
Как там в мемуарах Брантома сказала одна из его многочисленных любовниц? «Вы славно потешили моё устье, но мои уста ревнуют». Тьфу ты, опять всякая похабщина лезет в голову, как давеча на исповеди! Не романтик вы, шевалье де Лонэ, хоть и успели здесь прослыть трубадуром.
Закончив с прощальными подарками девушкам, я вместе с Паулой взялся за подарки их королю и королеве. Вскоре после отплытия из Эстергома Маргит призналась, что она, Эржбет и Паула очень боятся кораблекрушения, тем более что девушки не умеют плавать. Такие же опасения высказывали братья и сёстры де Аргуэльяс, которые хоть и выросли в портовом городе, но умелыми пловцами тоже не являлись — так, поплескаться на мелководье, не более того. Надо сказать, что причины опасаться кораблекрушений у них были. Плавать в эти времена что по морю, что по озёрам и рекам — дело довольно рискованное.
В Европе до сих пор вспоминают гибель «Белого Корабля» у берегов Нормандии в 1120 году, о которой мне рассказывал Алессандро в прежней жизни, а здесь брат Ансельм из Хельфенштейна, который тогда был проездом в Руане и оказался почти очевидцем, и Дитер Зальцигхунд. Когда он отправлялся в своё последнее морское плаванье в Биармию, ту историю обсуждали во всех портовых кабаках, впрочем, как и при всех европейских дворах. На современников эта катастрофа произвела такое же впечатление, как на европейцев начала XX гибель «Титаника», и даже сильнее, так как, хоть жертв и было поменьше (три сотни против полутора тысяч), но жертвы эти были более высокопоставленными, а последствия гибели некоторых из них более серьёзными.
Ведь вместе с «Белым Кораблём» пошло ко дну трое одних только отпрысков тогдашнего английского короля Генриха I (правда, всего их у него было больше двух десятков) — единственный законный сын и наследник престола Уильям Этелинг, любимец всей Англии, бастард короля Ричард Фицрой, граф Линкольн, такая же незаконная дочь Матильда Фицрой, графиня дю Перш. Плюс сливки английской аристократической молодёжи, включая королевскую племянницу Люси-Маго де Блуа с мужем, графом Ричардом Честером, и с ней больше полутора десятков знатных дам, да ещё без малого полутора сотен представителей знатных семейств и высокопоставленных особ, в том числе сенешаль[5] Нормандии, судьи и прочие. Вместе с ними чуть не утонул и нынешний король Англии Стефан Тибальдин из дома де Блуа, племянник короля Генриха, но перед самым отплытием будущего монарха хватил жуткий понос, и ему пришлось сойти на берег, оказавшись на горшке вместо морского дна, как случилось с его кузенами, кузиной, сестрой и шурином. Как говорится, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь… Мало того, вначале на «Белом Корабле», как самом шикарном из судов королевского флота, предполагал плыть сам король Генрих, но передумал, выбрав другой корабль, а на этот посадив наследника со свитой, о чём позже крайне сожалел.
