Ну а теперь можно в путь. Я сел на переднюю повозку, посадив туда же Тео, указывать дорогу. Роланд с помощью Ульриха забрался на следующую телегу, где лежал Барзаги. Слуги и оруженосцы сели править оставшимся транспортом. После этого мы поехали дальше на юг, оставив поле битвы позади.

Проехав по римской дороге километра три (для себя я всё же предпочитал пользоваться родными мне мерами длины), мы добрались до места где Тео меня остановил, показав на огромный раскидистый дуб слева, затенявший ветвями дорогу. Здесь оказалось что-то вроде просёлка, прикрытого кустами, так что с дороги он был незаметен, конечно, если не приглядываться внимательно и не знать, что искать. Свернув на просёлок, мы сразу почувствовали разницу с творением римских строителей. И раньше то поездка на телегах без рессор была весьма далёкой от комфорта, мягко говоря, но теперь это был какой-то костотряс. Тео охал и стонал, Роланд и Вим ругались (последний на нескольких языках), да и близнецы с Пьером временами выражали своё недовольство. Только Барзаги не подавал голоса в наркотическом забытьи. И это хорошо, так как не представляю, как бы он выдержал эту поездку в сознании!

К счастью, продлился этот кошмар недолго. Ещё пара километров — и мы увидели высокий холм с обрывистыми, поросшими лесом склонами. В отличие от прусского Танненберга, что означает Еловая Гора, который через два с половиной века прославится битвой крестоносцев с поляками (или теперь уже не прославится, мало ли я тут уже натворил), тут всё честно — гора есть, ёлки на ней тоже.

У западного склона пристроилась довольно крупная деревня, с севера прикрытая озерцом, с юга глубоким оврагом, а с запада рвом, валом и частоколом. Не сильно грозные укрепления, но от шайки разбойников или мародёров должны защитить, если деревенские и правда кое-что умеют с оружием. Тео тут, наверное, был бы в безопасности… пока местным жителям неизвестно его прошлое. А вот среди деревянных крестьянских домов, такая же церквушка, не соврал бывший разбойник. Ну что ж, одно обещание купцу, считай, выполнили. А то ассириец совсем плох, вряд ли до вечера протянет.

При нашем появлении на церквушке задребезжал колокол, деревенские забегали, за частоколом появились вооружённые мужики. Неплохо у них сторожевая служба налажена. Мы остановились. Я и Эрих слезли с повозок, подошли к закрытым воротам, где я представился, попросив пустить нас в деревню, и предложив заплатить серебром за крышу над головой, а также продать оружие, доспехи и лошадей по сходной цене. Предложение деревенских явно заинтересовало. Ворота распахнулись, и вскоре мы оказались в деревне. Помимо крестьян, нас встретил местный фаррер, как в Германии называют священников, невысокий и сухонький пожилой человек с добродушным лицом, умными серыми глазами, полуседой светлой бородой и такого же цвета волосами. Ему мы сразу сообщили об умирающем персидском купце-христианине, который нуждается в его услугах.

Священник с очень серьёзным видом велел побыстрее везти купца в приходской дом. При этом у него и слышавших наш разговор жителей проявилось заметно явное любопытство. Для обитателей деревни XII века в Швабском лесу человек из далёкой Персии — почти как инопланетянин в веке XXI. Нас священник тоже пригласил разместиться у него, взяв за это по денье с каждого из нас и по полденье за оруженосцев и слуг. На двор приходского дома затащили и все шесть повозок. Лошади из каравана и взятые у разбойников, которых вели в поводу, не поместились, их отогнали к склону горы.

Барзаги, когда его внесли в приходской дом, пришёл в себя. Было видно, что он сильно мучается, но держится каким-то невероятным усилием воли. Пить наркотическое снадобье он отказался, заявив, что ему нужна ясная голова. Священник, отец Виллебальд, быстро его исповедовал, отпустил грехи и причастил, благо латынью оба владели достаточно неплохо. Купец пожертвовал деревенскому храму свой нательный крест, золотой, с ладонь величиной, украшенный сапфирами и рубинами, а также непонятными надписями, видимо, на ассирийском, снял с пояса кошель с золотом и серебром, тоже пожертвовал, как и сам пояс, украшенный золотыми бляхами и пряжками, и весь расшитый узорами из золотых и серебряных нитей. До кучи вручил священнику свои перстни (кроме отданной мне печатки) с довольно крупными драгоценными камушками, а также извлечённую из ларца красного дерева свою походную посуду из серебра: кувшин класса кумган, несколько тарелок, кубок, солонки, перечницы и прочую мелочь вместе с масляной лампой, тоже серебряной. Всё это Барзаги попросил использовать для украшения церкви.

Растроганный отец Виллебальд, явно за всю жизнь не видевший столь щедрого дара, клятвенно пообещал, что похоронит его в церковной ограде, на почётном месте. Ассириец подтвердил ему и деревенскому старосте, что завещал мне и Роланду прочее своё имущество и товары за помощь против разбойников. Про Тео, заныкавшегося в комнате слуг, он так ничего и не узнал. В это время вызванный в дом священника деревенский лекарь-костоправ-коновал-цирюльник зашивал бывшему разбойнику культю. После этого, видимо, уже не имея сил терпеть боль, купец выпил опийную настойку и снова забылся.

[1] Ах ты мерзкая свинья! Я отомщу тебе за Конрада! (нем.)

[2] Прецептория — местная резиденция Ордена Тамплиеров. На региональном уровне подчинялись командорствам, подчинённым верховному начальству Ордена.

[3] Гуфа — мера земли в средневековой Германии, 7,5-10 га.

Священник остался читать молитвы над умирающим, а мы стали готовиться к набегу на логово разбойников. Роланду и Виму из-за ранений пришлось остаться в деревне. К тому же, кто-то должен был охранять купеческое добро, точнее, уже практически наше. Заодно я поручил им по возможности распродать деревенским наши трофеи. Идти решили впятером. Кроме близнецов и Пьера, я захватил Тео. Это, конечно, было довольно жестоко по отношению к нему, учитывая его увечье, но кто бы кроме него нас провёл к бандитским захоронкам? Четыре человека вроде бы немного, но и разбойников в их лагере, по словам Тео, всего пять или шесть. А больше нам никто и не встретится — других банд разбойников в округе нет. Покойный Адольф Железные Зубы не терпел конкурентов на своей территории, и всех «коллег» по ремеслу, если верить Тео, зачищал быстро и безжалостно. Так что сейчас на дорогах должно быть спокойно. Со временем «вакуум», конечно, заполнится, но мы к тому времени давно будем на Ближнем Востоке. Мы забрались на лошадей, усадив в седло Тео и, привязав, чтобы не вывалился, и взяв наших двух вьючных лошадей в поводу, выехали из деревни. Тем же просёлком выехали на римскую дорогу, добрались до места битвы, где распугали лесное зверьё и пернатых, уже устроивших пиршество на трупах разбойников. Здесь заехали в лес и, следуя указаниям Тео, вскоре вышли на едва заметную тропу. Спешившийся Пьер, оглядев местность, подтвердил, что здесь прошёл немаленький отряд. Следопыту виднее… Наверное. Всё же ни я, ни близнецы в отличие от него не провели изрядную часть жизни в лесу.

Ехали по лесным тропам около трёх часов. Наконец Тео поднял руку, и мы остановились.

— Уже рядом, благородный риттер. Дальше надо пешком, а то заметят. Пройти немного вот этим ольшаником, и будет стоянка шайки. Раньше там находился охотничий домик, но его давно забросили. Дом развалился, однако службы ещё стоят — конюшня, сеновал там, Адольф их для себя приспособил.

— А где же разбойники живут? — спросил Пьер, спешиваясь.

— Землянки нарыли там же, — ответил Тео.

Лошадей пришлось привязать, дальше через ольшаник двигались пешими. Для Тео из небольшого дерева с рогулькой сделали что-то вроде костыля. Вскоре вышли к охотничьему домику, точнее к тому, что от него осталось. Тео не соврал, от домика осталась пара стен и несколько лежащих брёвен. Прочее наверно пошло на топливо. А вот конюшня с сеновалом ещё стоят — кто-то даже крышу подновил срубленными жердями и дранкой. И колодец с журавлём стоит. А вокруг и правда выкопаны землянки, крытые жердями и лапником в несколько слоёв, присыпанными землёй. Среди них расхаживали два разбойника, поглядывая на костёр рядом, над которым варилось что-то в котелке.