– Соколов! – раздался женский крик, который отвлек меня от прекрасных размышлений. Мы с Ритой обернулись. На пороге дома стояла его подружка Черняева. Она развернула экраном телефон.

– Может, объяснишь мне, ЭТО КТО?

Сокол затянулся, выпустил вверх дым, кинул в урну сигарету и спокойно ответил подруге:

– Случайно в кадр попала. Такой ответ устроит?

– Да ты что? – театрально покривлялась девушка. – Егор, не молчи, скажи мне, ты с ней там отдыхал две недели? Она москвичка, да? Ты с ней в Сочи познакомился или ЗАРАНЕЕ договорились лететь туда вместе? – Она ткнула пальцем в его живот, угодив в глаз Рою Джонсу, и сквозь слезы прочеканила: – Я ненавижу тебя, Соколов! Не-нави-жу!

Сокол стоял и слушал ее молча. На его лице не было не единой эмоции. Взгляд равнодушный. Словно подружка вовсе не к нему обращалась. Когда она закончила кричать и обвинять его в изменах, он спокойно сказал:

– Иди в машину. Нагулялись на сегодня.

– Нет, это ты нагулялся, – злобно поговорила Оксана. – А вот я – нет! Я остаюсь! – Она подошла к столу, на котором лежали шампуры с сырыми шашлыками и стояли чьи-то стаканы с напитками. Взяла первый попавшийся стакан, выпила его содержимое залпом, сморщила лицо и поставила стакан обратно. – Девчонки хотят веселья, правда, Алёнка? – Та неуверенно кивнула.

Сокол молча вышел за ворота. По ту сторону ворот завелась машина, а через полминуты я увидела в промежуток между створками, как удаляется… старенький черный «опель». Нет, вовсе не крутая тюнингованная тачка, а барахлящая груда железа. Примерно на таком ездил мой отец, когда я еще не появилась на свет. Мне удалось разглядеть номер машины. Что ж, сегодня не удалось с ним пообщаться, «познакомиться» ближе, но зато теперь я хотя бы знаю, на какой машине он ездит.

Оксана выскочила за ворота и стала кричать вслед машине:

– Ну и вали! Вали к своей москвичке, придурок недоделанный!

Окружающие то ли привыкли к таким концертам, то ли решили просто не вмешиваться. Все спокойно стояли и беседовали на свои темы. Кто-то нанизывал на шампуры мясо, кто-то раскладывал их на мангале, кто-то курил в сторонке.

Алёна увела ревущую подругу в дом.

– Да… Дела… – вздохнула Рита.

– Думаешь, правда курортный роман закрутил?

– Навряд ли. Сокол и курортный роман – вещи несовместимые, как Вологда и Париж. Просто он не захотел, чтобы она поехала с ним в Сочи. Он не развлекаться туда ездил, а возил мать в лечебный санаторий. А Оксанка тут две недели бесилась. Говорят, даже звонила на ресепшен в санаторий, хотела, чтобы за ним там присмотрели. У Черняевой чердак свистит от любви к Соколу. Она на всё способна.

Рита минут пятнадцать назад ушла в дом, пообещав вернуться с едой, и куда-то пропала. За это время я успела получить по голове яблоком и поговорить по телефону с Максом.

Пока яблоня не скинула на меня все свои дары, я решила пойти в дом, но внезапно в воротах нарисовался еще один знакомый мне парень.

– О, Капуста, здорово! Какими судьбами?

Тот страшный вечер. Татуированный Костя с прозвищем Капуста. Кристина. И их стоны в кустах.

– Проездом!

– Ты ж это, в Питере вроде должен быть?

– Всё верно. На пару дней к предкам приехал. Узнал, что в доме Цыпы движуха, и решил навестить старых друзей.

– Правильно сделал, таким гостям всегда рады.

Из дома вышел Цыпа и с радостным криком кинулся к Капусте. Парни поприветствовали друг друга, а затем Капусте налили выпить.

Я пошла искать Риту. По пути смело посмотрела на Костю. Наши глаза встретились на пару секунд, и я убедилась, что он точно так же, как и все остальные, увидел во мне лишь незнакомку. На диване в гостиной сидели Оксана и Алёна. Алёна прижимала голову подруги к своей груди и гладила ее по волосам. А Оксана что-то рассказывала и отпивала из пластикового стакана виски.

– Рит? – крикнула я, поднявшись на второй этаж. – Рита, ты у себя?

Я решила проверить, нет ли ее в своей комнате. Толкнула дверь, заглянула, пусто. Пошла обратно к лестнице. И проходя мимо комнаты Цыпы, замедлила шаг.

– Говоришь, что никому нельзя в комнаты заходить? Золотое правило этого дома? Ну что ж, сегодня я его нарушу!

И толкнула дверь в комнату Цыпы.

Довольно милая мальчишеская обстановка: темные тяжелые шторы, большая кровать, заправленная темным пледом, комод. На стенах в рамках висят фотографии Цыпы и Алёны. Ничего лишнего и ничего особенного.

– Свадьба, значит, скоро? – прищурив глаза, я улыбнулась счастливой парочке на фото. – Ну-ну. Посмотрим, состоится ли она…

Через пару минут я вышла из комнаты и заметила, что внизу стихла музыка. Ни криков, ни топота, ни диких танцев. Видимо, дом опустел. Спускаясь по лестнице, услышала девичий разговор.

– А я как дура за ним два года бегаю, бегаю! – пропищала, кажется, Оксана и пустилась в слезы.

– Да хватит тебе рыдать из-за него! Завтра в универ с опухшими глазами пойдешь!

– Да и плевать! На всё плевать! На себя в том числе! Я хочу разобраться, что у него внутри, понимаешь? – Она снова завыла и сквозь слезы продолжила: – Ты сегодня была свидетелем его отношения ко мне. Я кричу, надрываюсь, он молчит. Если я говорю шепотом, спокойно – он тоже молчит! Ему плевать на всё! Я… я как будто не с человеком разговариваю, а с манекеном. Вчера говорю: Егор, а давай квартиру снимем, будем вместе жить. Он отвечает: давай. Я ему: ой, нет, наверное, пока не потянем, аренду за помещение подняли. А он мне: хорошо!

После небольшой паузы Оксана на выдохе повторила:

– Хорошо… Вот и весь разговор. Как всегда… Он вообще не слушал, что я говорила. Уверена, даже не вникал, что я говорила про то, чтобы съехаться. Он там – в себе! Никогда не спросит, как прошел мой день, всё ли хорошо на работе. Он такой холодный стал, Алёнка!

– Ну не души ты его своей ревностью. Дождешься, что бросит. Да и ты знала, с кем начинаешь встречаться. Он не Стас Михайлов, чтоб засыпать тебя комплиментами. И не из тех гребаных романтиков, которые будут водить тебя за ручку и дарить цветочки. Не нравится, как к тебе относится? Тогда вперед к Пронину! Тот на тебя еще в старших классах глаз положил. Будут тебе и колечки, и цветочки, и прогулки под луной.

– Фу! Гуля, ты в своем уме? Проня? Этот пиджак с зализанными волосами?

– Ну, знаешь, – фыркнула Алёна. – Пиджак пиджаком, а через годик-то, глядишь, и деньги неплохие будет зарабатывать! Вот сейчас институт закончит, на работу устроится, кем там, инженером будет? С его-то мозгами его светлое будущее ждет. А твой… Эх… Гол как сокол, – засмеялась Алёна.

– Да, сейчас у него не самое лучшее положение. Но ведь когда Егор универ окончит, тоже устроится на работу.

– Угу… И будет пахать несколько лет как проклятый, чтобы долги раздать.

– О, вот ты где! – Я вздрогнула от голоса за спиной. По лестнице спускалась Рита.

– А я тебя в твоей комнате искала.

– А я в туалете была.

Мы с Ритой спустились на первый этаж. Оксана заметила меня и проводила до входной двери злобным взглядом.

Мы еще недолго постояли на улице. Рита познакомила меня с тремя старшекурсницами из нашего универа, которые были одногруппницами Сокола и Цыпы. Я поблагодарила ее за веселый вечер и отправилась домой.

Черный «опель» стоял у соседнего дома, а рядом с ним как раз было сводное местечко. И я подумала, почему бы мне тут не припарковаться?

Утром я проснулась до будильника. Окно выходило на восток, и уже ранним утром комнату залил солнечный свет. Эх, прошлая я, Мира, Мирочка Коваленко, сейчас бы точно вышла на балкон, раскинула руки в стороны, вдохнула утреннего воздуха, затем закрыла глаза и с улыбкой обратилась к солнцу. Я так всегда делала. Могла идти по улице и улыбаться прохожим. Любила дарить хорошее настроение людям. В кафе оставлять чаевые, не забирать сдачу в такси, придержать дверь соседям, помочь какой-нибудь бабуле прочесть ценники на продуктах, перевести через дорогу школьника, положить пару сотен в ящики для пожертвований. Хотела стать самым лучшим хирургом, лечить людей, чтобы они жили и радовались этой жизни! Замечала всё вокруг и никогда не проходила мимо чужой беды. Господи, и всё это пропало… Я перестала замечать тех, кому нужна помощь. Прохожу пешеходный переход быстро, не дожидаясь школьников или стариков. Больше не хочу становиться врачом, ведь без желания спасти жизнь я ее не спасу… Я хочу спасти себя. Похоронить Сокола, а вместе с ним и прошлое.