— Ты и есть изувер, — проговорил Онегесий, задетый, видно, словами о Скотте. — И будь моя воля…

Он хотел добавить что-то еще, но почему-то осекся.

— Будь твоя воля — что? — подзадорил его Карпилион. — Перебил бы побольше народу?

— Убивает их мор, — послышалось за спиной.

Карпилион удивленно глянул на Онегесия и медленно повернулся.

Сзади стояла Ильдика. Встретившись с ним глазами, она, казалось, уж больше не видела ничего вокруг.

— Онегесий не виноват, — произнесла, смутившись под пристальным вопрошающим взглядом. — Не обвиняй его понапрасну. Служители храма позвали нас разогнать мародеров. Они думали это гунны и сказали, что в городе поселился мор, что нельзя прикасаться к вещам, а тем более их вывозить. Иначе мор будет всюду. Мы ответили, что среди мародеров не может быть гуннов. И тогда служители попросили помочь, потому что в городе только больные, а здоровых они убедили уйти. Вот мы и помогаем, чем можем. Отгоняем от города всякую нечисть, привозим еду для больных и тех, кто остался без крова.

Так вот почему бродяжки вылезли из укрытий, когда увидали приезжих — ждали подачки.

— И сколько за это берете?

— Служители храма благодарят нас молитвой, — сказал Онегесий. — Они говорят, что доброе дело зачтется на небесах.

«Зачтется», — подумал Карпилион и ударил его кулаком по скуле. От удара тот ковырнулся спиной на сундук, но тут же вскочил, намереваясь ударить в ответ.

— Что вы творите? Не смейте! — вскричала Ильдика, кинувшись между ними.

Онегесий стоял, раздувая ноздри, глаза его почернели. Не менее злобно выглядел и Карпилион.

— Как ты мог потащить её за собой?! — кричал он на Онегесия. — Почему не оставил в Кийгороде?!

Ильдика расталкивала их ладонями, словно быков, готовых кинуться друг на друга.

— Это я приказала. Я! Онегесий отговаривал меня от похода.

— Так чего ж ты поехала? На кого оставила сына? — перекинулся на неё Карпилион. — Не мать, а…

— Ну, кто? Говори, — произнесла Ильдика и, не дожидаясь ответа, выбежала из шатра.

Для обоих мужчин это вышло столь неожиданно, что они растерялись. Никто из них не стал бы так обрывать разговор. Сначала ведь надо договориться, кулаком ли, криком, а уж потом разбегаться по сторонам.

— Куда она? — пробормотал Карпилион.

— Да в шатер, наверное. А-то куда ж, — предположил Онегесий. — Ты поди за ней, повинись. Кругом ведь не прав.

— С чего это? Я же дело сказал. Зачем она потащилась.

— Ну, вот у самой и спроси. Шатер её возле березки. Ты его сразу приметишь.

*

Отыскав шатер по приметной березке, Карпилион отдернул тяжелый по́лог и вошел в уютное обвешенное оберегами жилище.

Ильдика только что разожгла светильник и наклонилась поставить его на крышку плоского сундука, за которым виднелось ложе, накрытое вышитым покрывалом. На сундуке валялись какие-то женские безделушки, резное зеркальце, гребешок для волос. В бронзовой умывальне плавали лепестки цветов, уместные где-нибудь в мирном городе, но не здесь в грязи и жестокости военного положения.

— Прости, если я тебя обидел…

Карпилион успел произнести только это. Ильдика бросилась к нему на шею и уткнулась в нагрудник заплаканными глазами.

— Ты жив, я знала, я знала… — послышался радостный шепот. — А-то по дороге чего только нам не сказали — и ранили тебя, и убили. А ты невредим, невредим…

Карпилион застыл истуканом, а когда, опомнившись, потянулся её обнять, Ильдика уже отстранилась.

— Я думала, ты у римлян. Хотела тебя спасти и привела тебе войско, — проговорила она. — А сына оставила в тереме под надежным приглядом.

— Ты могла бы послать одного Онегесия, — промолвил Карпилион. Он был растерян. Из всех кого известили о том, что аттила жив, Ильдика единственная побежала его искать. Неужели все это время он ошибался, представляя её другой…

— С Онегесием ты не ладил, — пояснила Ильдика. — Вон, гляди — только встретились и едва не убили друг друга. Могла ли я отпустить его одного?

— Вам обоим надо было остаться в Кийгороде, — сказал Карпилион. — Война с Империей кончена. Навсегда.

— Из-за того, что ты проиграл сражение? — дрогнувшим голосом проговорила Ильдика.

— Из-за того, что сестра императора станет моей женой, — ответил Карпилион. — В ближайшее время в Равенне объявят о нашей помолвке. Убеди Онегесия увести степняков. И тогда твой сын будет править вместо меня.

Ильдика закусила губу и опустила глаза.

— Сделай это, прошу тебя, — добавил Карпилион.

— Иначе что? — не поднимая глаз, спросила Ильдика.

— Иначе мы станем врагами. А я этого не хочу. Ты… дорога мне.

— Так дорога, что женишься на другой?

— Ну, перестань. У меня и до Гонории были жены. Раньше тебя это не коробило.

— Раньше я была свободна, — сказала Ильдика.

— Ты и теперь свободна, — ответил Карпилион и вновь потянулся обнять, но она и на этот раз отстранилась.

— Не свободна. У меня уговор с другим человеком.

Карпилион нахмурился.

— С кем?

— С Онегесием. Он хочет, чтобы я стала его женой.

— Сукина девка, и ты согласилась?!

— Соглашусь, если женишься на Гонории!

С Карпилиона сразу схлынула злость.

— А если нет? — произнес он хрипло.

— Тогда я останусь твоей, — сказала Ильдика. — И сделаю все, что захочешь. Буду только с тобой, приму твою веру и всегда поддержу. Аттила нам нужен. У нас повсюду враги. А Империя обойдется и без тебя.

Подспудно Карпилион ожидал услышать именно это. В отличие от отца она предлагала остаться самим собой и словно вернула к жизни.

— Я не могу вернуться прямо сейчас. Мне придется поехать в Равенну. Поговорить с одним человеком.

— О чем? — захотела услышать Ильдика.

— О том, что помолвки не будет, — усмехнулся Карпилион. — А потом мы устроим гуннскую свадьбу и пригласим на неё Онегесия. Но не в качестве жениха, а в качестве гостя. Согласна?

Услышав такие слова, Ильдика заметно повеселела.

— Согласна, — ответила без раздумий. — Свадебный пояс я ему не дарила. Так что, думаю, он придет. Только прошу, не задевай его больше. По дороге сюда он только и делал, что сокрушался о вашем разладе. Для него ты великий воин. Вся его жизнь обмельчала, когда он тебя оставил.

— Для меня это тоже потеря, — признался Карпилион. — Мне не хватало его в походе. Не хватало его в бою. Но рана уже заросла. Я не верю, что дружбу можно вернуть. Уж если порвали, значит, порвали. Даже то, что он вздумал жениться — это в отместку за родича, которого я заставил убить.

— Ты ошибаешься. Онегесий просто меня пожалел, когда я была в отчаянии и не знала, что делать, — сказала Ильдика. — Вот увидишь, он сам откажется от меня ради друга.

— Посмотрим, — не стал упираться Карпилион.

Ильдика прильнула к его груди и нежно коснулась губ.

— Помирись с Онегесием. Я пришлю его, и вы с ним поговорите. По-доброму, как в прежние времена.

Следом она хотела выскользнуть из шатра да вдруг, неожиданно вскрикнув, отпрянула в сторону.

За пологом стоял Зеркон.

*

Карпилион втащил незваного гостя в шатер.

— Да тише ты, тише, — вырвался из-под его руки горбун. — Вот ведь силища норская неуемная.

— Как ты здесь очутился? — подивился Карпилион, замечая, что дядька необычно одет. На нем было что-то вроде доспехов. Опять, что ли, взялся за шутовство?

— Онегесий сказал, что вы тут вопросы важные обсуждаете, — любезным тоном ответил Зеркон. — Вот и решил забежать.

Карпилион краем глаза взглянул на Ильдику. Она на него.

— Да что вы любуетесь друг на друга? — усмехнулся карлик. — Вы на меня полюбуйтесь. Какие вести я вам приволок.

— Какие? — отозвался Карпилион.

— Да ужасные. Сюда направляется папа Лев.

— Кто это? — не поняла Ильдика.

— О, прекраснейший человек и мудрейший, — ответил карлик.

— Так в чем же ужас?

— В том, что я встретился с ним на дороге и взялся доставить к гуннам.