И если брат обезумел, то и ее сердце оплели все те же стальные сети. Однако принцесса, в отличие от Нуады еще могла бороться с собственными демонами, а потому она не собиралась предавать принципов, взглядов и идеалов, которые впитала вместе с молоком матери и которые сделали ее такой, какой она стала.

И какой бы сильной не была ее любовь к брату, Нуала не позволит ему, им, умереть внутренне, душевно сгнить, отказавшись от чести и благородства древнего эльфийского народа. Осознание этого придавало фейри сил, заставляло ее воспрянуть духом, почувствовав, как по телу разливается сильный и необузданный огонь.

Символ мощи и благородства, торжества света и жизни над мраком и смертью. Именно это пламя и поможет ей справиться с поставленной задачей, преодолев собственные страх и неуверенность. Нуала-потомок великого и сильного королевского рода, и она не имеет права отступить, предпочтя самый простой и безопасный путь…

***

Нуада стоял около массивной деревянной двери, ведшей в Большой зал, предназначенный для торжеств и пиршеств, который теперь был уже полностью подготовлен к празднованию дня Звездного Света. Многие гости уже прибыли во дворец, и теперь в предвкушении и ожидании разбились на небольшие группы, непринужденно беседую и обсуждая самые интересные и значимые прошедшие события, среди которых был сам приезд принца Акэла и слух о том, что сестра короля посетит сие торжество.

Некоторые из присутствующих предпочитали утомительными и пустым разговорам прогулку по Большому залу и любование особыми предметами декора, которые украшали всю комнату, придавая ей вид волшебный и праздничный.

Нуада же ожидал свою сестру, которая должна была стать королевой сегодняшнего вечера, темой общих восхищений и обсуждений. Эльф знал, что так и произойдет, и не только потому, что весь образ Нуалы являлся олицетворением власти и изящества, но и потому, что она продолжительное время пребывала в немилости короля, не имея при этом возможности посещать главные коридоры дворца.

Ее отсутствие рядом с братом породило множество слухов и предположений, которые, словно вихрь, пронеслись по всему замку, не оставив никого равнодушным и не заинтересованным в настоящих причинах ссоры близнецов. А потому сегодняшнее появление принцессы на празднестве не могло не стать самой обсуждаемой и важной темой новых разговоров.

Даже приезд эльфийского принца Акэла не смог так заинтересовать гостей, как слухи о возможном пребывании на торжестве сестры короля Нуады, который, однако, был безразличен ко всем этим толкам и сплетням, будучи погруженным в собственные странные и противоречивые мысли, не дававшие ему покоя уже слишком давно, терзавшие его и без того искалеченную душу.

Эльф еле заметно теребил черные кожаные перчатки, покрывавшие его бледные красивые руки: только этот жест мог что-либо сказать о состоянии короля, так как лицо его было бесстрастным и ледяным, а выразительные янтарные глаза опасно поблескивала в свете факелов.

Наконец, в коридоре появилась фигура Нуалы в сопровождении приставленной к ней служанки, облаченной в лазурное платье с легкими и почти прозрачными сетчатыми рукавами, с белокурыми волосами, заплетенными в красивую и аккуратную прическу, украшенную ободком из свежих цветов гладиолусов.

Однако взгляд эльфа, как, впрочем, и все взгляды стоявших рядом с ним, был устремлен только на прекрасную и роскошную принцессу, которая шла прямо, гордо и благородно подняв голову, увенчанную золотым венцом. Нуада не смог сдержать довольной и лукавой улыбки, когда его сестра подошла ближе к нему и, изящно поклонившись, встала рядом, вновь пряча свои удивительные глаза, которые так любил эльф.

— Что ж, дорогая сестра, сегодня мы с тобой будем теми, кем нам суждено было родиться: правителями сказочных существ, королем и королевой эльфийского народа, — негромко проговорил Нуада, искоса смотря на фигуру принцессы, которая, услышав подобные слова, непонимающе и удивленно посмотрела на него, вызвав у эльфа легкую усмешку.

— Я надеюсь, что ты продемонстрируешь всем присутствующим, какой должна быть эльфийская королева, — снова негромко проговорил эльф, не сводя своего взгляда с лица сестры, на котором отражалось и переплеталось множество эмоций. — Не подведи меня, Нуала и не разочаруй гостей.

— Да, брат мой, — тихо, словно боясь сказать лишнее слово, произнесла эльфийка, упрямо и гордо смотря в глаза своему брату и королю. Нуада вновь усмехнулся, откровенно забавляясь тем, как его сестра пытается играть роль непоколебимой и ледяной госпожи.

Когда же раздалась торжественная и красивая музыка, что вмиг разлилась по всему Большому залу, словно аромат цветочных масел, наполнивший комнату, Нуада взял сестру под руку, несильно, но ощутимо сжав ее ладонь, отчего лицо Нуалы приобрело еле заметный розовый оттенок: касания брата действовали на нее сильнее любого поцелуя, подаренного юношей своей любимой в знак собственных чувств.

Массивные двери распахнулись перед наследниками короля Балора, впуская их в освещенный магическими шарами зал, где стояло большое количество гостей: гоблинов, фей, эльфов, троллей и других волшебных созданий. Все они устремили свои взоры на вошедших брата и сестру, которые ступали изящно и уверенно по бордовой дорожке, гордо подняв головы, обводя взглядом всех присутствующих.

Гости же восхищенно и с наслаждением смотрели на короля и принцессу, не смея отвести глаз, будто их приковала какая-то неизвестная и темная сила, подавляющая волю и подчиняющая себе. Что бы это ни было, оно очаровало всех присутствующих, которые провожали взглядами Нуаду и Нуалу, желая запечатлеть их благородный и красивый облик.

Когда же король и его сестра воссели на приготовленных им тронах, гости одновременно, словно по чьей-то продуманной подсказке, склонили свои такие разные головы в почтительном и признательном поклоне, демонстрируя свои уважение и благодарность.

В этот момент сердце Нуалы болезненно сжалось, и она искоса посмотрела на брата, однако он со свойственной ему деликатной и сдержанной улыбкой скользил взглядом по всем сказочным существам, которые стояли в этом зале.

Принцесса же не могла не чувствовать себя чужой в этот момент: здесь, среди всех этих созданий, она была никем иным, как предателем, изменившем собственному же народу. От этих мыслей, словно от острого кинжала, вонзившегося в едва затянувшуюся рану, стало больно, и Нуале захотелось убежать с празднества, спрятаться от всех этих восхищенных взглядов, в каждом из которых фейри теперь видела фальшь и неестественность.

Она не должна была находиться здесь, ведь только для нее этот день не являлся днем празднования победы над человеческим родом, торжеством, посвященным освобождению волшебных созданий из-под гнета этих ужасных и недостойных жизни существ.

Все присутствовавшие ненавидели людей или же очень умело притворялись, что питали к ним презрение, и только она, Нуала, искренне сопереживала каждому человеку, который сейчас был вынужден скрываться, прячась от гибели в лице несокрушимой Золотой Армии.

И только фейри не желала им смерти, всем сердцем и душой веря в то, что людской род не заслуживает такой ужасной участи. Эти мысли на недолгое время выбросили принцессу из реальности, в которую ее вернули общие крики и восклицания собравшихся гостей, радостно и оживленно о чем-то сообщающие друг другу и поздравляющие своего правителя с его победой.

Нуала же не желала смотреть на брата в этот момент, не желала видеть его радостную и довольную улыбку, демонстрировавшую, насколько же ему безразличны потерянные жизни, что уже более никогда не возродятся в этом мире. Вместо этого фейри скользила своим чистым и полным скрытой грусти и тоски взглядом по гостям, отмечая про себя их общую радость и нескрываемое счастье.

Среди присутствовавших Нуала заметила и Селин, которая стояла ближе многих других к тронам повелителей. Ее взгляд был полон всеобъемлющей ненависти и черной зависти: эльфийка даже не пыталась спрятать своих темных чувств к сестре короля, скрыть их под маской всегда сдержанной и обольстительной наложницы.