Литмир - Электронная Библиотека

Он повел подбородком в сторону князя.

– Смотри, как взглядом меж столов рыщет. За нами наблюдает. Не нравится ему наша семейная беседа – может, я тебя тут к крамоле склоняю. А ежели и склоняю, плохо, что ли? Пойдем ко мне воеводой, Ярхо. Будет тебе в Кринице раздолье. Самый искусный бой – между пьяными землепашцами. Самый долгий поход – от одной крепостной стены до другой, за сутки со своими молодцами сможешь несколько раз туда-обратно сходить и еще на обед успеть.

Ярхо отщипнул мясной ломоть.

– Что, совсем тоскливо?

– Да уж не так весело, как у тебя. Раньше к нам наведывались люди из улуса Заир-хана, и мы гоняли их ради приличия. Они не душегубили, но безобразничали – крали у нас скот, а за это я украл у Заир-хана сестру. Ужасно надеялся, что теперь-то мы по-настоящему повоюем, но не вышло. Я встретил его послов с примирительной речью – думал, это подольет масла в огонь, но им взаправду понравилось. Еще и ханская сестра наотрез отказалась покидать криницкий терем. Ну ты понимаешь… Я ее не обижаю, а хан молод, ему недосуг заниматься замужеством своих сестер – на всех приданого не напасешься. Сам того не ведая, я оказал ему услугу, и Заир-хан вознамерился со мной дружить.

– Тукерский хан согласился, чтобы его сестра стала наложницей халлегатского княжича? Ты совсем заврался, Сармат?

Сармат провел языком по зубам.

– Говоря откровенно, по тукерским обычаям она теперь моя жена.

Ярхо откинулся назад и пораженно отставил кубок.

– С каких пор ты живешь по тукерским обычаям?

– Я не живу. Мне было любопытно, куда это может зайти.

– Стоит мне собраться в поход, – проворчал Ярхо, – как у вас происходит незнамо что. Ты после смерти отца совсем с цепи сорвался?

Сармат пожал плечами.

– Еще не совсем. Отец умер больше года назад, а я в Кринице и того дольше. На что они с Хьялмой надеялись, запирая меня в такой глуши?

Ярхо потер заплывший глаз.

– Ну и дела. Хьялма знает?

– Я постарался, чтобы он узнал. Это было несложно – у него по всему Халлегату уши. Ты не единственный брат, которого он вознамерился женить, Ярхо. Моей судьбой Хьялма решил распорядиться лихо – подумал, что даже в Кринице у меня чересчур много воли. Хорошо бы отправить меня на промозглый север, который от его имени держат верные отцовские воеводы, женить там на дочери какого-нибудь удельного князька и спуску не давать. – Сармат поморщился. – А как меня теперь женишь по воле Хьялмы? Расскажу ведь будущему тестю, что великий князь подсунул ему двоеженца, и проверну все так, что в обычаях никто и разбираться не станет.

Сармат подпер висок кулаком, отправляя в рот кусочек пирога.

– Сам он, как ты знаешь, раньше жениться не собирался. Нет чтобы поскорее завести себе наследника, раз здоровье слабое. Все нашими жизнями игрался, а что теперь? Посмотри на него.

Сармат кивнул в сторону Хьялмы, и Ярхо бессознательно проследил за его взглядом.

– Сдал с нашей последней встречи. Видно, после смерти отца кашель стал еще более лютым, и неизвестно, выкарабкается ли Хьялма на этот раз.

– Год назад он просил меня жениться и даже не надеялся дожить до времени, когда его сын вырастет, – сказал Ярхо. – Он не хочет оставлять Халлегат ребенку.

– Он никому не хочет оставлять Халлегат. Его мучает мысль, что кто-то позарится на его огромные владения и станет здесь единоличным правителем. А раз Хьялма не успеет вырастить сына, никому Халлегата не видать. Мать писала, он хочет собрать вече, которому после его смерти перейдет наше княжество.

– Вот как? – Ярхо приподнял брови. – Что еще мать писала?

– Что дядька с Хьялмой разругался. Все знают, что Тогволод тебя из всего нашего выводка считает самым толковым. А тут – пепелище твоего костра остыть не успело, как Хьялма передумал умирать неженатым и прибрал к рукам твою невесту с приданым. Тогволод сказал: «Оно, может, для княжества и хорошо, а вообще по-свински». Ох, знатно просчитался Хьялма, знатно. Привык поступать так, чтобы Халлегату было лучше, и позабыл, что и у его подданных есть сердца.

– Ты, кажется, радуешься.

– А то, – фыркнул Сармат и подался к уху брата: – Знаешь, чем я поистине восхищен? Ты мог пропустить гуляния, сославшись на нездоровье. Так всем было бы проще и приятнее. Но ты пришел, и это изощренная месть. Подумать только – прижучить Хьялму на его же празднике! Он места себе не находит и сидит как на иглах. Чувствует, что заигрался и крепко тебя обидел.

– Да, – повторил Ярхо эхом, – крепко.

Потом между ним и Хьялмой было много и хорошего, и плохого, но глубинная обида пустила в его душу ростки именно в тот день.

– И сейчас, – продолжал Сармат, – Хьялма боится тебя, Ярхо. Никого никогда не боялся, а вот, пожалуйста.

Некоторое время они сидели молча, лениво пили и неспешно ели, вслушиваясь в рокот чужих разговоров. Братья смотрели на высокий княжий стол, к которому знатные вельможи подносили сундуки с дарами. Хьялма сдержанно кивал, положив ладонь на руку своей княгини, которая могла бы быть вовсе и не его.

– Признаться, – сказал Сармат тихо, – я тебе даже немного завидую. Теперь ты знаешь, что произойдет после твоей смерти и для кого твоя гибель стала бы действительно страшным ударом. Именно твоя гибель, Ярхо, – не смерть одного из нескольких княжичей, сыновей, братьев, господ. Когда время придет, будут скорбеть многие, а поди разбери, кто искренне.

– А то я не догадывался, что так и случится, – буркнул Ярхо. – Забери у матери любого из нас четверых, она почувствует одинаковую боль, как если бы отняли конечность. Это к тебе отношение особое. Хьялме я полезен, а у Рагне и Ингола и без меня останутся братья – неприятно, но не смертельно. Товарищи погорюют, а затем пойдут искать себе нового предводителя. Это жизнь. Если я кому-то и дорог не как воевода или звено в цепи близких родичей, то их по пальцам пересчитать можно.

– Я насчитал двоих, – поделился Сармат. – Остальных могу не знать, уж не взыщи. Особенно женщин, ты мне своих зазноб не показываешь.

– И правильно делаю. Кто эти двое?

Сармат усмехнулся.

– Тогволод, – сказал без сомнений. – Дядька тебя, такого несговорчивого и серьезного, больше жизни любит. Сам знаешь, что ты ему как сын.

– Знаю, – негромко отозвался Ярхо. – А второй?

– Я.

Ярхо расхохотался так, что пришлось придержать недавно сломанную челюсть. В медовом зале было шумно, но его веселье не укрылось от Хьялмы. Князь еще раз настороженно посмотрел на братьев – Сармат перехватил его взгляд и отсалютовал чаркой, отчего лицо Хьялмы стало совсем непроницаемым.

– Чего гогочешь? – притворно возмутился он. – С Тогволодом я, конечно, ни в какое сравнение не иду. Да и видимся мы сейчас редко – я в Кринице, ты в походах, но…

Сармат покатал вино в чаше, подбирая слова.

– Да неужели?

– Братьев у меня, может, и много, только я перед этим родством не благоговею. – Голос Сармата резко изменился и стал шипящим, змеиным. – Иногда мне кажется, что если бы того потребовал случай, я бы против любого из них пошел.

Ярхо решил, что хмель ударил тому в голову.

– Против любого, – тихо-тихо, чтобы никто посторонний не слышал, – кроме тебя.

Повисло молчание.

Взмыла голубка с калины и улетела, взмыла она, белогорлая, и пропала. Только меня вон из комнаты не пускают, матушка глаз своих цепких с меня не сводит.

Музыканты вновь заиграли грустно-веселую песню. Кто-то из кметей спьяну решил подраться.

– Это потому, что я тебе голову даже одной рукой проломлю, – ухмыльнулся Ярхо уголком пересеченных губ. – Боишься ведь, лис.

Сармат посмотрел на него, надменно вскинул бровь. А потом тоже рассмеялся.

– И все же, – он хлопнул себя ладонью по бедру, – клянусь богами, я рад, что тукеры не разбросали тебя по Пустоши.

Тогда Ярхо и Сармат держались дружнее прочих братьев. Но вскоре Сармат исполнил то, о чем говорил, – ослепил и замучил Ингола, подняв первое восстание, которое завершилось его позорным пленением.

24
{"b":"784736","o":1}