Мальчики синхронно вздрогнули. Человек, который задал вопрос, подкрался слишком близко и незаметно.

– Мы отдыхали, – напряжённо ответил Эррамуэ. На этот раз его голос звучал с неподдельной тревогой, без плохо сдерживаемого нахальства, как было в случае разговора с наставником Нериани.

– Отдыхали, м? Разве вы так сильно устали? Господин Эррамуэ, Вы отвечаете за себя или за вас обоих? – обладатель голоса подошёл ближе, хотя его по-прежнему не было видно – синицы разлетелись кто куда, оставив занесённую снежком беседку в полной темноте. – Вам, помнится, было оставлено задание. Вы уже освоили движение танцующей пантеры?

Слово «нет» не успело сорваться с языка Эррамуэ, – Анэйэ опередил его, произнеся тихо:

– Мой айэ, вины моего недостойного брата здесь нет. Я отвлёк его от разучивания движений, позвал с собой на прогулку. Прошу, если ты чувствуешь недовольство, накажи меня.

Несмотря на то, что наследник не мог разглядеть во мраке ни дива, кроме очертаний белых стволов деревьев и кустов вокруг, он смог ощутить на своей шкуре, как от глаз невидимого собеседника в его сторону холодной змейкой скользнуло строгое осуждение.

– Не пристало наследнику повелителя принимать на себя вину слуги. Господин Эррамуэ сам ответит за себя. Итак, движение не выучено?

– Нет, – признался Эррамуэ.

– Хорошо, – голос айэ слегка понизился. – Что же.

Анэйэ сидел прямо, отчаянно хмурясь в попытке углядеть хотя бы силуэт говорившего. Сердце его слегка колотилось, как часто бывало при появлении этого человека. Мальчик отчётливо чувствовал, как снег тает на его горячих пальцах.

Через несколько мгновений проблема абсолютной непроницаемости темноты вокруг решилась сама собой.

Раздался резкий «щёлк», прошла секунда, послышался звон тонкого синичьего голосочка, а трепыхание блестящих крылышек очертило холодным светом контуры беседки, сугробов и деревьев. Синичка, смешно тряся хвостиком, покорно застыла на снегу, освещая пространство вокруг. Анэйэ, наконец-то получив возможность видеть происходящее, слегка расслабился. Он посмотрел в лицо айэ, который достал откуда-то эту маленькую звёздочку, и увидел лишь глаза – нижняя часть лица была замотана гладкими лоскутами ткани.

Айэ, старший из учеников в замке повелителя, движением быстрым и аккуратным, как укус, которым кошка ломает хребет мыши, извлёк из привязанных к левому бедру ножен длинный изогнутый меч-волнорез и, обхватив его обеими ладонями и подняв рукоять к голове, принял подвешенную стойку.

– К бою, господин Эррамуэ! – приказал он.

Анэйэ поглядел на друга – тот поднял брови и медленно встал из-за лавки.

– Я не выучил движение, айэ Алийерэ, – повторил он.

– Я это понял, – бесстрастно сказал айэ. – К бою.

Пожав плечами, Эррамуэ нерасторопно выбрался из беседки. Он протянул правую руку вниз и потрогал рукоять меча, будто раздумывая, брать ему или нет. Затем, не успело минуть и доли секунды, мальчик выхватил своё оружие – короткий булат, – а следующий его выпад одной серебристой волной покрыл расстояние от беседки до лица айэ. Противник его увернулся в последний момент – это произошло так резко, что Анэйэ не успел задержать дыхание. Эррамуэ слегка потерял равновесие и был вынужден податься назад. Волнорез айэ пригвоздил бы его руку к ближайшему дереву, не задержи старший ученик остриё клинка буквально за несколько усов от плеча мальчика.

Меч Эррамуэ, опоздав, звякнул сталью о сталь айэ, а в следующий миг булат полетел вон из рук своего обладателя.

– Освойте Вы пантеру, не оказались бы обезоружены, – произнёс айэ спокойно. Все его движения, очерченные светом одинокой звезды, были безупречно изящны и смертоносно резки, как будто сам он был клинком из чёрной стали. – Понятно, господин Эррамуэ?

– Понятно, – прошептал мальчик, часто дыша.

– Отлично, – быстро склонившись к земле, старший ученик поднял меч младшего и бросил ему точно в руки. – Поражение – всегда позор, и Вы сами довели себя до этого позора. Осознаёте, господин Эррамуэ?

– Осознаю…

– Что же. Надеюсь, это осознание поможет Вам не допустить в следующий раз подобной ошибки, – меч айэ с тихим шорохом исчез в ножнах. Чёрный силуэт выпрямился, на единственном светлом пятне в его облике, верхней части бледного лица, тёмные глаза блеснули в свете звёзды двумя морозными свечами. – Господин Эррамуэ, отправляйтесь во дворец своего отца. Через час я буду в Вашей комнате для тренировок. Если к тому времени Вы не разучите как следует движение, на Вашей совести появится ещё одно позорное поражение…

«На совести Эррамуэ в любом случае будет это поражение, – подумал Анэйэ, вспоминая с восхищением, как легко был только что повержен его друг, – ведь с айэ Алийерэ не сравниться по мастерству никому на этих Небесах».

Пожав плечами, Эррамуэ тем не менее вежливо склонил голову и в очень скором времени исчез. Когда он проходил мимо Анэйэ, наследник почувствовал, что, несмотря на весьма непринуждённую походку, друг был сконфужен. Оставшись наедине со старшим учеником, Анэйэ слегка расслабился: он был уверен, что его не будут наказывать со всей суровостью.

– Ну а ты? – спросил айэ, подходя к беседке. Когда Эррамуэ ушёл, для него не было нужды выдерживать отстранённый образ и говорить с педантичностью угрюмого учителя. – Разве ты сделал всё то, что тебе задали?

– Почти, – признался Анэйэ. – Нериани говорил мне читать «Книгу Бесов первой эпохи» до Вечерних Теней, но я сделал вид, что понял его слова как: «Читай книгу, пока не закончатся Вечерние Тени». Но глава, до которой он мне задал, довольно близко к началу. Так что я успею быстро заучить всё нужное. Когда Нериани скажет тебе спросить с меня, я отвечу всё правильно.

– Ты слишком самоуверен, как всегда, – сказал айэ. Он сел на скамью в беседке напротив Анэйэ и принялся развязывать ленту из чёрной ткани, скрывавшую его лицо. – Отец скоро вернётся. Будь серьёзнее, айле Анэйэ.

Наследник усмехнулся, внимательно следя за всеми действиями собеседника. Когда айэ аккуратно снял повязку и, тяжело вдыхая свежий воздух, положил её на стол, синичьи перья мягко осветили красивое лицо молодой девушки с правильными чертами лица, резкой линией рта и острым подбородком. Её взгляд издалека казался суровым, вблизи – задумчивым и даже опечаленным.

– Из глаз твоих смотрит ночь, айэ Алийерэ, – сказал Анэйэ, применив выражение из стихотворения о любви, которое он читал по приказу сказителя не так давно. – Так жаль, что ты вынуждена носить эту ленту на своём лице.

Услышав цитату из знакомого стихотворения, айэ Алийерэ приподняла бровь и слегка улыбнулась.

– Ты не хуже меня знаешь, что иначе нельзя, – она не только двигалась в бою подобно разящему клинку, исполняющему танец смерти, но и сидела тоже, как сидел бы облачённый в живую плоть меч – идеально ровно, с руками, скрещёнными у груди. Действительно, иначе было никак нельзя. Вид девушки в коротком айише старшего ученика – зрелище совершенно неприличное. Чтобы избегать неудобных вопросов и удивлённых взглядов, айэ Алийерэ приходилось всегда скрывать лицо за чёрной тканью и плотно обматывать грудь, которая с некоторых пор стала её выдавать. Когда она принимала эти меры предосторожности, то становилась неотличима от юноши, возможно, слишком узкоплечего и несколько мелковатого. Но и для девушки приёмная дочь правителя Тёмных Небес Нерайэ Уррэйва тоже была высокой, так что обычно никто не подозревал её, встречая впервые, разве что некоторые спрашивали, почему её лицо вечно сокрыто под лентой. На этот вопрос было проще ответить, чем на вопрос: «Почему повелитель позволил своей воспитаннице ходить в мужском одеянии и изучать мужские искусства?»

Никто не знал о тайне айэ Алийерэ, кроме Анэйэ, отца и старого хранителя Памяти. Нериани, признавая все её достоинства, за спиной пренебрежительно отзывались о ней, как о женщине, занятой не своим делом. Эррамуэ же ни о чём не подозревал, и приходилось вести себя с айэ, как с мужчиной, пока риндо был рядом.