Небеса всегда влекли к себе тех, кто не умел летать, разве не так? От злого степного гиеноволка и до ядовитого змея – все обитатели Тверди, задрав однажды голову, ловили себя на безумном желании разогнаться, помчаться к какому-нибудь крутому склону и со всех сил ринуться вниз, чтобы, не долетая до земли, воспарить подобно птице, взмыть вверх, танцевать среди облаков с холодными древними ветрами, ловить клубки новорождённых молний, пить студёную влагу созревающих в утробах туч дождей. Эта священная мечта давно уже похоронена под сердцами тварей земных, на самой заре мира, и потому мало кто из ныне живущих даёт себе в ней отчёт. Волки и олени, змеи и люди – мы давно уже решили для себя, что Небеса недосягаемы для нас так же, как и вечная жизнь, что рождённому ползать в грязи не дано узреть чертоги облачных дворцов, что есть черта, за которую не заступить никому. Убеждая себя в этом из поколения в поколение, мы и вовсе разучились мечтать, а мечтой зовём обыкновенное стремление выжить. Однако каждому из нас, самому далёкому от Неба зверю – каждому нужен свой Бог, чтобы не потерять и это стремление…

Вот из-за таких психологических особенностей нашего брата на Тверди и появился культ эвелламе.

Эвелламе стали для людских княжеств Тверди и ангелами-хранителями, и идолами, – Богами, просто говоря. Как неуклюжий пингвин завидует парящему орлу, так любой земной житель – мальчишка и воин, земледелец и князь, невинная дева и почтенная старица – завидует искренне, с восхищением и отчаянной страстью, тем, под чьими ногами перья облаков стелются покрывалами, чьи песни слышатся в лёгком рассветном ветерке, как будто долетая сквозь миры и время. Животным – и человеку в особенности – нужнее всего на свете среди множества звёзд, ярких и тусклых, звезда путеводная, та, что горит при его рождении, освещает всю жизнь его и будет гореть после смерти. Зная о том, что путеводная звезда всегда где-то там, на Небесах, житель Тверди идёт по своей дороге спокойно и с верой в себя – не для него разве сжигает жизнь свою эта звезда? Пусть трудности встречаются в пути, пусть препятствие сменяет препятствие – покуда Небесные ока сияют, надежда не покинет горячее сердце. Земные люди возводят алтари и приносят жертвы эвелламе, веря, что покровительство Небесных повелителей поможет им преодолеть все трудности, что высшие братья защитят народ Тверди от всех бед. И пусть неурожаи длятся годами, пусть склоки среди местных владык всё не утихают, это лишь потому, что Небесные покровители всё это время были заняты, да?.. Сейчас-сейчас, пройдёт несколько лет, и спустятся с облачных зыбей воины в сверкающих доспехах, и всевышние судьи воздадут по заслугам всем злодеям земным, и получит вечную жизнь и пуд медяков благонравный и духом смиренный…

На всякую путеводную звезду найдётся свой чёрный провал в ночной мгле. В противоположность эвелламе, владыкам Светлых Небес, существуют уррайо, повелители Тёмных Небес. По сравнению со своими сиятельными собратьями, столь любимыми у земного народа, уррайо являют из себя отбросов-неудачников. Предания гласят, что в стародавние времена у Света и Тьмы были не только равные зоны влияния, но и равные силы. Но вот прошло время… да как-то так вышло, что злобные порождения чёрной половины Небес особых восторгов не вызывали ни у Тверди, ни у своих собратьев со светлой половины, так что объединёнными усилиями земных колдунов-войдошей и эвелламейских военачальников несчастные уррайо несколько раз здорово отхватили за свои злодейские замашки, и потому к настоящему времени уже давно сидят смирно, робко скалясь в прорехи меж ночных облаков, и не высовываются. Если прежде, в те времена, когда добро и зло как-то уравновешивали друг друга, тёмное время суток знаменовалось разгулом нечисти, нисхождением на Твердь разнообразных жутких порождений, – словом, дьявольским весельем, – то нынче, спустя столетия, всё здорово изменилось. Теперь единственное, что грозит загулявшемуся после заката пьянчуге, рухнувшему спать в канаве, – от силы пара-тройка слабеньких бесов. В былые времена от ночного гуляки бы и косточек не осталось. Да, полностью уничтожить уррайо оказалось не под силу и всему светлонебесному воинству. По Тверди до сих пор бродят кошмары, порождённые некогда стараниями уррайо да позабытые собственными родителями и теперь растерявшие былую мощь. По-прежнему они мучают не одну сотню несчастных под звёздным покровом ночи, и проклятые стародавним присутствием Тёмной силы города, дома и курганы источают тлетворную энергию, отравляя жизнь всем вокруг. Однако же это совиный писк по сравнению с тем, что творилось в Нижнем мире полтысячи лет назад.

Сейчас куда более, чем атаки львов-людоедов на чёрных крыльях и приходящая к полуночи безголовая бабка с кладбища, простых обитателей Тверди волнуют всё-таки отсутствующий урожай и междоусобицы озверевших от безделья и жажды крови благородных князей.

В давние времена одним из главных козырей в дырявых рукавах уррайо была способность насылать на жителей нижних земель то, что впоследствии стали называть незамысловато – «ночные кошмары». Будучи существами крайне зловредными, любителями отведать чужого страха, хозяева тёмной половины Небес, не в силах дотянуться до твердынцев, находившихся под надёжной защитой эвелламе, просто посылали вниз тайными путями примитивных бесов, злых духов. Эти самые духи, повелевающие ненавистью, отчаянием и страхом, самыми ужасными из чувств, которые способно испытывать живое существо – до сих пор встречаются на Тверди… Впрочем, в нынешние времена навряд ли сыщется и полсотни уррайо, способных не то что создать сколько-нибудь могущественного беса, а хотя бы разобраться в инструкциях по этому ремеслу, записанных в древних книгах.

Анэйэ это прекрасно знал с детства. Вернее, с раннего детства. Ему было всего-то десять, он, как и все мальчишки его лет, был любознателен и сильно увлекался историей своих великих предков и сильнейших из их порождений. Но у него были также причины интересоваться этим всем намного и намного глубже, чем это принято у его сверстников, причины весьма весомые. Первая из них – Анэйэ намеревался создать свой кошмар, сам призвать беса, чтобы его лапами терроризировать соседей с Тверди, и в своём намерении был весьма твёрд. Вторая – не знай он имён всех основных героев старинных легенд из рода уррако, ему бы влетело от наставника. Третья – он был, как никак, сыном самого настоящего владыки Тёмных Небес, для него было просто неприлично не вникать в историю предков! Так что, будучи учеником послушным и сыном примерным, Анэйэ смирно сидел над толстой книгой второй час подряд, прилежно заучивая всё необходимое. И вялый свет помирающей звезды озарял ему путь в дорогу знаний – сочась сквозь тонкие прутья старой пыльной клети.

Анэйэ любил читать и слыл среди наставников способным мальчиком. Но его кое-что сильно расстраивало, когда он зубрил теорию памяти Небес, чтобы на следующий вечер пересказывать её снова и снова под строгим присмотром айэ, старших учеников… Он родился и вырос в Тёмной столице, Уррэйва, Мрак был его Родиной – ненавистной всему миру, угрюмой и унылой, но Родиной, и он любил свою Родину. Быть может, любовью сына к матери-потаскухе, которая возвращается поздно ночью вся в синяках, избивает свой выводок, затем, извиняясь, плачет часами и засыпает под утро с бутылкой в обнимку. Но чувство это было в нём сильно – а как же иначе? Самоотверженная преданность отечеству – ценность всеобщая, даже демоны-уррайо с Тёмных Небес её признают. Так вот же, как преданному юному сыну своей непутёвой, всеми презираемой и всеми униженной матери, Анэйэ было страшно обидно. Каждый урок памяти становился для него испытанием. Старичок-учитель рассказывал нудно и монотонно, но наследник уррайо слушал внимательно и вдумчиво. А затем, мучаясь дневной бессонницей, задавал себе один вопрос: «Почему у нас всё так плохо?»