Айэ Алийерэ стояла слева и сзади от Анэйэ Уррэйва, как младший из них не по возрасту, но по положению родственник государя. Справа от наследника стоял его риндо Эррамуэ. Ссадина на лбу, доставшаяся ему после вчерашней тренировки с айэ, всё ещё кровила на морозе, поэтому мальчик поминутно поднимал руку ко лбу и вытирал проступавшие тёмно-алые капли. Анэйэ чувствовал смесь жалости, стыда и довольства, замечая это краем глаза.

Ночь, как всегда, была холодна и черна. Анэйэ молча благодарил звёздных синичек за то, что они не покидали его и мелькали порой от одного края процессии к другому, как будто специально для Тёмного наследника освещая лица присутствовавших. Но их свет не грел, и пальцы Анэйэ мелко дрожали. Он прятал эту дрожь в длинных рукавах шёлковой лёгкой котты. Он привык справляться с холодом и скрывать от посторонних глаз свою слабость.

Но сегодня будет светлее, чем день назад, чем половину месяца назад. Этой ночью жители Тверди не увидят Луны, поднимая головы со дна мира, как унылые свиньи в хлеву. Этой ночью зачинался новый месяц. Плотные тёмные клубья стольного облака сокрыли Луну от земли – Уррэйва проходила прямо под ней, как случалось двенадцать раз в году. Сейчас прямо над головами собравшихся уррако плыл гладкий лик их матери.

Анэйэ не мог дождаться, когда она обнимет Уррэйва своими бледными лучами и подарит ему возможность видеть. Но этого нужно было ждать. Совсем недолго, но ждать…

– Славься, Тёмный Повелитель! – раздался клич с севера. На севере с Уррэйва соседствовала облачная база, где в дозоре стояли уррайо, подчинявшиеся Айери Лэйо. Северное облако, Дождеоблако, было большим, старым, его сердце давным-давно окаменело. Когда облако живёт так давно, что в его груди появляется сердце, оно перестаёт кружить и метаться, и замирает, словно Небесное светило. Дождеоблако давным-давно замерло навеки, прицепившись своим краем к столице, и сейчас принадлежало ближайшему другу и соратнику Тёмного Повелителя, отцу Эррамуэ. – Слава!

– Слава! – отозвались дозорные с башен Тёмного замка. – Слава Повелителю Тьмы! Слава сыну Луны, слава отцу нашему!

Анэйэ поднял вверх правую руку, когда отзвучали голоса глашатаев, и медленно повернулся на четверть круга, оказавшись лицом к западу. Его движение повторили сначала айэ Алийерэ и риндо Эррамуэ, за ними – остальные уррайо. Мужчины и женщины, дети и старики, в эти мгновения все они были объединены перед прибытием своего отца, своего властелина, они были тенями, приветствующими ночь, звёздами, встречающими Луну. Время прошло быстро.

В вышине раздались громкие хлопки – сильные, резкие движения живой плоти рвали ледяной воздух. Это вожаки отряда Прасыновей взмыли с четырёх угловых башен Тёмного замка на могучих крыльях облачных львов и прочертили мрак над Уррэйва пронзительно-чёрными полосами. Рёв зарокотал в глубинах бесцветной бездны над головами Анэйэ, Эррамуэ и других уррайо. Четыре пары гигантских крыльев били в воздухе, разбрасываясь тычинками света и клочьями тьмы. Уррайо, сидя на спинах огромных Небесных кошек, отвели их западнее и заставили кружиться вокруг своих осей, кидаться, как на добычу, на пушистые перья нерождённого снега, и мало-помалу их хаотичный танец развеял налёт туч над столицей.

И, сначала на самом западном краешке чёрного облака, затем всё ближе и ближе, матерь-Луна лучик за лучиком пронизывала сугробы, искря снег сотнями и тысячами льдинок, распираемых мёртвым светом. Светило ночи медленно обнажалось над Тёмной столицей. Прежде сокрытое плотным слоем мягких слоистых облаков, которые ранним вечером нагнали специально для проведения церемонии, оно обрушило на Уррэйва свой холод, свой ледяной огонь.

Нестройный хор голосов меллей и воинов прозвучал низко, мелодично:

– Эйа Лунному Ветру! Эйа Лунной Воде! Эйа Лунному Грому!

Когда четверо уррайо и их львы, вдоволь нарезвившись в ночном Небе, вновь вернулись к замку, когда испуганные синицы, попрятавшиеся по расщелинам в чёрном кирпиче и меж бледных ветвей деревьев, осторожно выбрались из своих укрытий и с восторгом принялись плясать в материнском благословении, когда ритуал приветствия новой Луны подошёл к концу, появился наконец он – Повелитель.

Анэйэ помнил своего отца. Он помнил его нестарым ещё мужчиной, статным, высоким, с резкими и крупными чертами лица, орлиным носом и чёрными, как кирпич Хралуны, волосами. У него была короткая мягкая борода, и его яркие синие глаза всегда смеялись. Он каждый вечер говорил вприпрыжку выбегавшему из своей комнаты наследнику: «Ночь темна, поют синички, Солнышко давно померло, кто это у нас тут?» «Я!» – отвечал Анэйэ, и Нерайэ Уррэйва важно кивал головой: «Правильно, тут нас встречает маленький Повелитель Тьмы», – и в шутку кланялся до самого пола.

Это было давно, четыре года назад. Анэйэ думал, встретит ли он в глазах отца знакомую по раннему детству насмешку, смогут ли они найти общий язык. Нерайэ Уррэйва покидал свой народ, отправляясь на далёких облаках за пределами высот искать тайну Неба и Тверди. Отец высоко ценил знание, историю, прошлое. Он твёрдо верил в то, что, если уррайо смогут заглянуть на четыреста лет назад и поймут, отчего эвелламе изначально были сильнее и могущественнее своих соседей, как же вышло, что, порождая три народа, Создатель так обделил один из них – и ресурсами, и облаками, и численностью населения, и, в конце концов, процветанием в будущем, – если углубиться в корни истории, докопаться до самого начала существования мира, то станет ясно, чем обусловлена власть эвелламе и их превосходство над братьями по Небу, и появится возможность лишить их этого превосходства. Чтобы задать свои вопросы, чтобы найти ключ к завоеванию всего мира, Нерайэ Уррэйва поднялся выше всех облаков, выше самых границ полёта облачных львов – и весть о том, что он нашёл свои ответы, пришла в Тёмную столицу четверть месяца назад вместе с звёздочкой и её песней. Теперь же и он возвращался самолично, торжествуя, неся шанс на победу в когтях своего льва. И это были прекрасные мгновения!

Львиный рык громовым эхом отскакивал от стен замка и резко таял в колючем воздухе. На какой-то короткий миг огромные крылья, каждое – в три-четыре размаха от плеча до маховых перьев, непроглядным полотном заслонили собой лик Матери, а потом поток ветра долетел до поверхности облака, сотней маленький острых снежинок брызнув в лицо Анэйэ. Наследник не обратил на это внимание, только крикнул, поднимая правую руку вертикально вверх:

– Эйа!

– Эйа! – вторили ему голоса уррайо.

– Эйа! – крикнул отец.

«Ф-фух!» – перья хлопнули о перья, поднимая очередной порыв ветра, который взорвал фонтанами снег под лапами гигантского животного. Когда лев-великан приземлился на облако, Анэйэ показалось, что всё под его ногами вздрогнуло и затряслось отголосками встречи могучих лап с мягким свежим снегом. Приветственный рёв зверя опять оглушил наследника, но он справился с желанием заткнуть себе уши обеими руками. Эррамуэ слева от него воскликнул:

– Ух ты! – как маленький ребёнок удивился размерам льва, за что тут же получил толчок под рёбра рукояткой пики от своего отца, стоявшего сзади.

Анэйэ сделал два шага вперёд. Властелин, лев отца, великолепное могучее животное, остался таким же, каким помнил его наследник: голова размером больше туловища Анэйэ, мерцающие бледно-звёздным светом когти и клыки, пушистая волнистая грива, которая так и искрила разлетающейся лунной пылью, когда зверь покачивал головой и отряхивался после приземления. Узкие, синие до рези в глазах щёлки, лишённые зрачков, на его морде горели ещё ярче, чем четыре года назад. Лев ворчал, на лёгких лапах подбегая к замку. Над его приопущенным загривком возвышался силуэт человека с глазами такими же яркими, как у зверя под ним.

– Отец, – Анэйэ низко поклонился и замер. Его примеру последовали люди сзади него. Все низшие уррайо из тех, кто не входил в почётную процессию, но прибыл взглянуть на своего повелителя, тоже склонили головы.

В этом молчаливом жесте не было лицемерия и подобострастия. Уррайо лишены подобных качеств, свойственных твердынцам.