Туда не доносится стук в дверь и тихие переговоры Чимина с кем-то на пороге комнаты.

В этот душный, тесный мир не приходит СМС от незнакомого номера с одним жалким, колким «спасибо».

Мир, в котором Чонгук переживет, пережует, проглотит первую, взрослую, безответную любовь.

Комментарий к 20

*Корабли баленсиага https://www.balenciaga.com/ru/triple-s-shoes_cod11534386rd.html#/ru/

========== 21 ==========

Комментарий к 21

Чонгук: https://ibb.co/Lkh97Bw

Джин: https://ibb.co/0XVkMVz

Вставай, Чонгуки. Вставай. Новый день светит ясным, ранним утром в окно комнаты, намекая, что жизнь не стоит на месте и ее то спокойному, то буйному течению плевать на душевные переживания молодого парня. Вставай и живи дальше. И Чонгук встает.

У Гука есть способ справляться с жизненными невзгодами. Одну большую, необхватную задачу «жить дальше» он дробит на множество маленьких подзадач. Встать. Сходить в душ. Постоять под горячей водой, смывая вчерашную горечь разочарования. Жесткие струи бьют по голове, широким плечам, твердым мышцам груди, выстукивая тот заполошный ритм сердца, что дерет грудную клетку изнутри. Растереть грудину, гулко стукнуть, проталкивая застрявшие вчера выдохи. Не помогает. Но когда-нибудь поможет.

Чонгук добывает из шкафа первую попавшуюся худи. Мятая. Да Бог с ней. Он пацан, ему можно. Маленькая памятка в голове: не забыть забрать на факультете ветровку, он вчера выскочил в такси в одной футболке. Вчера… Нет, он не будет думать о вчера, теперь есть только сегодня и много-много завтра. Завтра уже все наладится.

Чимин молча ждет его за маленьким столиком, позавтракать. Он переживает, да. Полумесяцы глаз, пухлые губки, сложенные в мягкую букву О, взгляд настойчиво скользит за Чонгуком.

— Спасибо, хён, вкусно. А дай поносить на сегодня твои круглые очки без диоптрий… — глубокий капюшон, очки, наушники, широченная, мятая худи. Чонгук, как может справляется с грандиозной, сверхсложной задачей «жить дальше».

Телефон вчера ночью сел, небрежно брошенный на письменный стол. И Гук так же небрежно швыряет его в рюкзак, и туда же зарядник. Может в библиотеке во время окна зарядит. А может и нет, не с кем разговаривать. Чуткая мама сразу прознает нотки грусти в родном голосе сына.

— Вчера, когда ты лег, к нам заходил Сокджин-сонбэ… — слова Чимин-хёна ловят Чонгука на выходе из комнаты, почти причиняя боль, забивая выдохи еще глубже, в легкие.

— Честно сказать, мне сейчас некогда об этом разговаривать… Может быть вечером? — Чонгук закрывает дверь комнаты.

Все вечером. Вчерашние серые губы в сантиметре от лица в кабинете студенческого совета, широкая спина сонбэ, уходящего из клиники, оставляющего Чонгука одного бороться со страхом, гневом, обидой — есть много причин не начинать разговор сейчас.

Тайм-менеджмент собственной жизни в действии. Разбить задачу на подзадачи, перенести срок выполнения работ. Какой пункт у нас там дальше? Попасть в универ.

На первой же перемене, переходя из одной аудитории в другую Чонгук в коридоре по всем законам подлости встречает Джина-сонбэ. Мог по несколько дней не встречать, а сегодня вот сразу. Жизнь она такая. Бог не по силе креста не дает. Поэтому сильному Чонгуку достается сполна. Но зато потом будет легче? Наверно.

Президент стоит в толпе спешащих куда-то студентов, обтекающих его, как воды океана — отмель и не сводит глаз с Чонгука. Щеки розовее, глаза ярче, взгляд настойчивее. Губы, как самые нежные лепестки розы. Гук поправляет лямки рюкзака, тянет капюшон ниже и тоже обтекает этот остров сбоку. Отмели на морских путях всегда опасны для кораблей. Поэтому просто, выздоравливай. И больше не болей. Чонгук готов отступиться, если без него приступы не повторятся.

Не поворачивайся, не проверяй, стоит ли сонбэ, смотрит ли вслед или уже ушел, увлекаемый потоком людей. Гук стучит себя по груди, в безнадежной попытке продышаться, вдохнуть глубже спертый воздух коридора. Будь здоров, хён.

Уже в библиотеке, включив телефон и прочитав СМС, Чонгука, наконец, накрывает. Единственное тусклое слово «спасибо» выжигается под веками, пытается вызвать слезы из уставших глаз, но это не слезы, просто соринка попала. А спасибо — за то, что свел с теткой, не бросил и увез в больницу, за такси. И даже не надо думать, откуда у него номер Гука. У президента студенческого совета есть все номера студентов.

Он разглядывает свои большие ладони и думает: иногда самые сильные, надежные руки должны отпустить жар-птицу. Потому что, все-таки обжигает, потому что все-таки больно. Обоим. Уткнуться в эти ладони, в жалкой попытке собрать убегающие мысли. Что там у нас дальше в составленном плане выжить? Освободить. Забыть. Пойти в столовую.

В столовой рядом с Чимином опять Намджун. Плечом к плечу, большой сонбэ и маленький хён. Узкая и широкая ладони нежно и не специально касаются друг друга на поверхности стола. Бархатный Чимин кажется плюшевой игрушкой рядом со смуглым, высоким сонбэ. Сегодня даже не бесят.

Намджун внимательно смотрит на Гука, низкий голос твердо произносит:

— Я тебя понял вчера. И больше Чимина не обижу. Можешь называть меня хёном…

Чонгук кивает.

Нет больше толку злиться, негодовать, ревновать. Причина, как таковая отсутствует. Капюшон поглубже, голову пониже и ждать тренировки по тхэквондо. Показать набивному мешку руками и ногами все, что он думает о своих первых, никому не нужных чувствах.

Тот же самый низкий голос тихо гудит в сторону:

— Привет, Сокджин-сонбэ. Какими судьбами занесло к этому столу?

В каком мире цветочные феи такие жестокие? Что за сказка, куда попал Гук, где розовые принцессы ногами добивают недоделанных драконов? Сказки братьев Гримм? Жизнь со всего размаха так и намекает, что сильному Чонгуку еще многое предстоит пережить.

— Чонгук… — одно только свое имя, слетевшее с пухлых, чувственных губ мешает внутренности в манную кашу. С комочками. — Я принес твою майку. Спасибо…

Сложенный кусок черной ткани на столе, замерший рядом Джин, как будто чего-то ждет. Чертово «спасибо» звенит в ушах.

— И тебе не болеть, сонбэ…

Давай же, Гуки, просто еще одна подзадача «посмотреть на Сокджина», просто не заметить всю эту нежную, трогательную красоту, настойчивый взгляд. Отпустить, не держать, освободить, отдать. Забрать свое сердце назад.

— Пока, Чонгукки-я… — Сокджин сворачивает свое непонятное ожидание и уходит.

Странные, колкие взгляды хёнов напротив. Чимин одними глазами обещает молчаливому Гуку все муки вечернего разговора. От этого мелкого хёна не скрыться. Извлечет всю душу в требованиях объясниться. И что, рассказать ему, что Сокджин вчера нежданно-негаданно приревновал Намджуна? А когда к нему пристал Чонгук, упал в обморок от какого-то приступа? Не много ли информации для одного маленького, только налаживающего отношения старшего?

— Мне пора на тренировку… — почему сраный ужин у каких-то Кимов не сегодня, а завтра?

========== 22 ==========

Чонгук собирается на ужин. Растерянно перебирает шкаф в поисках цивильного наряда. Полное чувство, что в нарядных тряпках, заботливо сложенных мамой в чемодан и абы как развешанных Гуком в шкафу он тонет, как в болоте. Господи, что людям не ужинается в футболках и джинсах.

Разговор по душам вчера вечером не случился, ибо мелкий хён вечерами теперь гоняет на свиданки. И возвращается поздно. Очень поздно. Так поздно, что утром похож на сонную утку. Смотри-ка, Намджун, оказывается парень — не промах, медленно запрягает, но шустро едет. Засосы на чиминовской бархатной коже тускнеть вообще не собираются. Первым подарком Чонгука этой парочке будет мазь от синяков. И да, Чонгук завидует… Его личная жизнь разладилась вконец и налаживаться не собирается.

С чем не согласен Чимин, после занятий в ультимативной форме потребовавший рассказать что происходит. И теперь, собираясь на ужин по отцовским делам Чонгук в двух словах описывает свою ситуацию.

— … А потом он просто развернулся и ушел. Хён, он оставил меня одного в коридоре, в котором я, наверно, полжизни потерял! — все чонгуковские 20 лет* догнали младшего, и раздражение, которое Гук давит в себе все это время, сейчас полыхает огненным цветом. — Ты только поставь себя на мое место! Не успел я до него дотронуться, как он мешком свалился мне в руки, напугав до одури. Отвез его к тете Пак, чуть с ума не сошел, ожидая вердикта, хоть какой-то новости, а сонбэ вышел из кабинета, развернулся и ушел.