— … И через два дня запланирован коллективный выезд в палаточный лагерь в парк горы Сораксан. Пожалуйста, кто едет, отметьтесь у своих старост до завтра. В 8 утра в субботу отъезд, место встречи — стоянка перед факультетом. Все, до встречи! Всем поступившим — еще раз — молодцы! — и Сокджин возвращается к своему месту за столом.

Чонгука неожиданно завораживает голос Сокджина. Бархатистые, певучие переливы томного голоса мажут Гука ощущением бережной ласки по обнаженной коже. Весь его утомленный, измученный вид трогает какую-то струнку души первокурсника. Да что же это, думает опять поплывший Чонгук, какой-то весь из себя томный, старый, уставший хё… сонбэнним приводит его в состояние бесконечного, непонятного расстройства. И какого черта его постоянно хочется назвать хёном? Двадцатилетний*, до ужаса уверенный в себе Чонгук, наверно, первый раз в жизни так долго пребывает в состоянии перманентного смущения. С чего бы это?

— … Чонгуки, слышишь меня? — Чимин машет ладошкой перед лицом зависшего Гука. — Вроде, все, что знал, рассказал.

— А мальчишки, мальчишки от него без ума? — вынырнувший из своих мыслей Чонгук спрашивает так, ради интереса. Уж больно красив сонбэ, нежной, девчачьей, кукольной красотой, даже бледный вид старшего этого не скрывает. Наверно, весь в маму. Пусти сейчас его на конкурс «Мисс Корея», двести процентов выиграет.

— Мальчишки? А тебе-то зачем это знать, Гуки? — Чимин вдруг со всей внимательностью смотрит, ждет ответа. — Глаз положил? Тебе там точно ничего не светит. Вырасти сначала.

— Я? Шутишь что ли? — нахальная, мальчишеская улыбка красит яркие, мужественные черты лица Гука, сразу привлекая к себе повышенное внимание сидящих рядом. — Он для меня слишком стар. И, хён, где надо, я уже вырос.

— Фубля! — смущенный хён пихает развеселившегося младшего.

— Так что? Есть такие? — Чонгук все еще ждет ответа.

Чимин, отметивший про себя: «ну надо же, то что он старше — его смущает, а то, что одного пола — не смущает», устало ведет затекшими плечами, ерошит темные волосы:

— Да, за президентом, много парней бегают, да, знаешь, какие… — быстро отвернуться, пока чересчур внимательный друг не заметил нотку грусти в голосе. — Я точно знаю одного сонбэ, который от него без ума… — он молчит и уже радостнее добавляет: — Но Сокджин-сонбэнним стопроцентный гетеросексуал, все такие поползновения отшивает на раз — два. Сам видел…

Что творится-то, думает Гук, глядя на Чимина, безуспешно пытающегося скрыть скорбное лицо. Что за скандалы, интриги, расследования? Больше похожий на плюшку с сахаром, сладкий, как карамелька, вечно улыбчивый Пак Чимин, что, по кому-то грустит? А по кому? Куда смотреть? Окей, окей, Гуку двадцать лет* и энергии у него хоть отбавляй, до правды экскаватором докопается. С этого момента и начнет.

— Ну нам-то что грустить по гомосексуалам-гетеросексуалам, мы ж любим девчонок, да, хён? — и тяжелая ладонь звучно бьет Чимина по плечу, задорный, дразнящий смех растекается по залу, опять вызывая заинтересованность ближайших соседей и тех, кто сидит за столами. — И в субботу ночью заснем в палатках в обнимку с самыми горячими, привлекательными девчонками факультета.

Ну да, ну да, так оно и будет.

Комментарий к 2

* Возраст по корейским стандартам.

========== 3 ==========

Раннее утро субботы приводит уже уставшего Гука в состояние прострации. Что за фигня, два дня учебы и тут тебе все: два доклада, огромные распечатки методических материалов на изучение, три похода в библиотеку за стопками умных книг. Теперь понятно, почему здесь все с первого дня такие уставшие.

Где встречи? Где свидания? Где это все? Девчонок в коридорах разглядеть некогда, на занятиях тем более. А это он еще на дополнительные занятия и тренировки не ходил, они начнутся на следующей неделе. Галопом собирающийся в лагерь Гук мимоходом размышляет, что в его планы на следующие четыре года закралась какая-то ошибка.

Так, кинуть в рюкзак сменный комплект одежды, ветровку, еще одну черную футболку, белые носки, белье, зубную щетку… Презики. Всего два дня напряжной учебы, сдаваться явно рано.

— Чимин-ши, ты готов? Помчали… — и два друга бегут наперегонки, теряя кепки, в надежде успеть сесть на самые лучшие места.

Автобусы уже стоят, но люди все еще подтягиваются, отмечаются у старост и сбиваются в кучки с однокурсниками. Смех, разговоры, переглядки — облако предвкушения густится над стоянкой, полной людей. Наконец-то, Чонгук рассмотрит девчонок факультета и выберет себе кандидаток на место под теплым боком.

— Вон та, в коротких шортиках, Пак Лиен*. У нее, прикинь, на самом интересном месте выбита татуировка лотоса. Горячая девчонка… — Чимин, как опытный хён потихоньку вводит Чонгука в мир студенческих, плотских удовольствий. — А вон, тоже в коротких шортиках, Ким Джинхо**. Бля, Гуки, в нее погружаться точно, как в драгоценное озеро. Охуенна.

— Хён, они тут все в коротеньких шортиках, ты можешь озвучить еще какие-нибудь отличительные признаки? — Чонгук крутит головой, вертится на одном месте, разглядывая столпившийся народ.

— Ну вон, Ким Джинхо рядом со старостой третьего курса стоит, — старший ногами, руками, всем телом показывает направление, куда надо смотреть. — Вечно клеится к нему…

— Чимин, мне это вообще не помогает, я не знаю как выглядит староста третьего курса, — Гук переводит взгляд в сторону старших.

Сонбэннимы тоже уже, походу, выдохлись. Загнанные старосты с кучей списков, беготня с коробками и пакетами, раздача ценных указаний бедолагам, попавшим под руку. И самый уставший опять Сокджин-сонбэ, на котором смыкается вся эта людская круговерть. Он замер в отдалении, вместе с двумя молодыми преподавателями, как островок спокойствия в бушующем море, как око бури в центре тропического циклона. Каждого выслушает, даст совет, придумает решение, решит проблему. И только ладони, время от времени зарывающиеся в светлые, мягкие волосы выдают усталость и напряжение, сковавшие старшего. Но и тут сонбэ, заметив свою слабину, достает из рюкзака кепку и прикрывает ею густую шапку волос.

Гук неожиданно прилипает глазами к странному сонбэнниму. Розовая, безразмерная худи, мешком болтающаяся на широких плечах, розовая кепка, прикрывающая мягкой тенью породистое лицо. Розовый рюкзак. Черные, драные джинсы, и сквозь дырки торчат трогательно-розовые коленки. Настоящая розовая принцесса. Но при этом высокая, крепкая фигура, километровые, стройные ноги, узкие бедра. Он, наверно, ниже высокого, здорового Гука всего на пару сантиметров. Какой интересный, странный хё… сонбэ.

— Ну что, увидел? — Чимин шлепком по ягодице возвращает Чонгука в мир, где они с хёном должны разглядывать горячих девчонок.

— Увидел, хён, увидел… — но рассматривать больше никого не хочется.

Когда посадочная суматоха заканчивается и оба друга располагаются в автобусе, который отвезет их в палаточный лагерь, растекшегося по сиденью, призадумавшегося Чонгука осеняет внезапная мысль:

— Чимин, как, говоришь, зовут старосту третьего курса? Такой высокий, крепкий парень с белыми волосами? — этот лось постоянно крутился рядом с розовым сонбэ, подспудно вызывая у Гука глухое недовольство. Интересно, чем же он так раздражает его, в принципе, мирного Чонгука.

— Да. Его зовут Ким Намджун, — хён рьяно разглядывает вид за окном автобуса.

— Это с ним ты проснулся год назад в кемпинге?

— Не надо, Чонгукки, без гнусных инсинуаций. С ним и с Джинхо… — ох, странный, муторный тон у хёна, не вяжущийся со словами.

Тут явно что-то скрыто…

Комментарий к 3

*Лиен - лотос.

**Джинхо - драгоценное озеро.

========== 4 ==========

— План сегодняшнего дня следующий: обустраиваемся, ставим палатки, обедаем, после обеда все желающие поднимаются к водопадам Бирён и Товансон. Вечером ужин, дискотека и все, свободное время… — мягкий голос Сокджин-сонбэннима струится вокруг Чонгука, звеня где-то внутри тревожной ноткой. Удивительно, его негромкий, бархатный голос слушают все, даже самая хулиганистая молодежь, как будто какая-то неведомая сила заставляет затихать, замирать, вслушиваться в нежные переливы, склонять голову.