И Чонгук тоже склоняет, замирает. Тоже вслушивается и борется с желанием закрыть глаза в непонятном томлении. Он думает, что, наверно, сонбэ сногсшибательно поет. Парень видел, как тот передавал в багаж гитару, и у него крепнет надежда, что вечером услышит песни в его исполнении. Гук любит музыку, любит песни, любит сам петь, его музыкальный слух засекает в медовом голосе старшего нотки-подсказки, что тот тоже любит и умеет.

Парк, куда их привезли автобусы, прекрасен, без шуток. Два часа дороги стоят того, чтобы сюда добраться. Гук решает оглядеться.

Свободное место для палаток огорожено рядом длинных столов для пикника. Барбекюшницы и специальные места для костров, искусно сделанные из бревен лавочки и столики раскиданы тут и там по территории лагеря. На площадке выделена большая территория для активных игр, волейбольная сетка натянута недалеко от столов.

По краю лагеря бежит неглубокая речка, громко журча по круглым камням дна. Местами речка сбегается в узкий ручеек, который можно перешагнуть, местами растекается в широкие заводи, глубиной, наверно, до середины икры. На берегу рассыпаны кованые лавочки, в густых деревьях, спрятана пара деревянных беседок. Прекрасное место для романтического отдыха.

День обещает быть жарким. Осень еще не тронула зелень деревьев, только мазнула кое-где желтыми и красными каплями листья кленов, плотно обступивших территорию лагеря. Воздух звенит чистотой, свежестью, свободой.

— … Нам нужны десять человек для приготовления обеда, нужны крепкие парни, чтобы помочь поставить палатки, девчонки сами не справятся. Кан Сора, ты ответственная за приготовление ужина, Намджун — ты ответственный за звуковое оборудование, не угробь только. Кто хочет помочь с палатками, подходит ко мне… — голос сонбэ все так же журчит, делая Гуку хорошо.

День уже жаркий. Чонгук снимает толстовку, оставаясь в одной футболке, открывая вид на мускулистые предплечья и крепкие руки. Вздыхает полной грудью, пускает кислород гулять по каждой клеточке организма. Гук прекрасно знает свои достоинства, прекрасно знает, что привлекает внимание. Но сейчас ему не до рисовки перед девчонками, сейчас ему просто хорошо. Свежий воздух мажет по мозгам, сладкий голос негой вливается в уши, жаркое солнце целует открытые участки кожи. Ощущение полного, беспричинного восторга.

— Эй, ты. Как тебя там… Чонгук? — чарующий голос сонбэ неожиданно приобретает смысл относительно Чонгука, — Не хочешь нам помочь поставить палатки?

Кажется, не одни девушки оценили мощь и крепость чонгуковских рук. Хоть и только для того, чтобы использовать его, как рабочую силу.

— Иду… Сонбэнним…

Где-то недалеко слышен звонкий голос Чимина и вторящий ему низкий, хриплый голос того крупного парня, Намджуна. Темная шевелюра и светлая голова клонятся над проводами, проводя мини-совещание. Маленькие ручки порхают над разъемами, иногда сталкиваясь в полете с крепкими, смуглыми руками старшего. Кажется, Чимина загребли устанавливать оборудование для вечерней дискотеки. А может, и сам загребся. Если это тот Намджун, и если Чонгук таки докопался до тайны Чимина.

Гук споро и ловко собирает каркасы палаток, внимательно прислушиваясь к указаниям старшего.

— Собери вот эти дуги и вставь их в люверсы палатки… Да, вот в эти кольца, вделанные в ткань… Развесь потолок палатки за крючки… Правильно, начни с верхнего крючка. Молодец.

Чонгуку от этой похвалы хорошо, как щенку, получившему вкусняшку от хозяина. Только вот Чонгук, как тот щенок, и слова сказать старшему не может. Готов только вывалить язык и с восторгом ждать дальнейших указаний.

Розовый сонбэ вблизи еще краше. Мягкие губы дрожат, выговаривая указания, кепка не скрывает от внимательных глаз Гука гладких, розово-смуглых, мягких скул. Напряженная, влажная шея призывно торчит из ворота розовой худи, растравляя в младшем какие-то странные мысли. Сонбэ выглядит уставшим, замотанным, губы кажутся бледнее обычного. Наверно, Чонгук бы испугался, а может и испугается потом, думая о том, почему ему кажется, будто он знает, какого цвета обычно эти губы. Но сейчас, ловить мягкие улыбки, перехватывать взгляд ясных глаз, слушать странные, стариковские шутки старшего, адресованные не ему — Чонгуку другого и не надо.

Он так и не рассмотрел самых горячих девчонок факультета…

========== 5 ==========

После обеда большая часть студентов отправилась к водопадам. И, честно сказать, это было фиаско.

Гук тащит три девчачьих рюкзака, и в шаге от того, чтобы взгромоздить себе на спину громко уставшую старшекурсницу. Его ветровка уехала к одной замерзшей, толстовка упорхнула к другой. Хорошо, хоть майку не стянули и тимберленды не отжали, потому что откровенно велики. Эти короткие шортики, кеды на тонком ходу, короткие майки совсем не готовы к долгим, пешим прогулкам. Но зато красиво, да, красиво…

Чимин тоже увешан по самое не хочу, раздет до майки, даже кепка отчалила к забывшей защитный крем одногруппнице. Но Чимин карамельно улыбается, щурит свои глазки — пуговки и кажется выбрал себе пару на ночь. Что ж, надо бы и Гуку выбрать.

— Оппа, тебе не тяжело нести мой рюкзак?

— Замри, оппа, мне нужно мое зеркальце…

— Ох, оппа, какой же ты сильный, вены на руках так сексуально выступают…

Сладкое чириканье, женский смех и вздохи разносятся по тропинке, заставляя Гука морщиться и внутренне негодовать.

Какой я им оппа?

Сокджин-сонбэнним девчонками просто облеплен, и того, кажется все устраивает. Громкий смех, шутки — прибаутки в той компании сыпятся, как из рога изобилия. Намджун-сонбэ тоже держится поблизости Сокджина, и внимательный Чонгук ловит быстрые, острые взгляды Чимин-хёна сквозь сладкую улыбку, подсекающие каждое движение рослого сонбэ. Не знай Чонгук тайну, ни за что бы не догадался.

В общем, поход не сложился.

Сама дорога к водопадам не очень сложная, но чрезвычайно живописная. Разноцветье трав, яркая листва деревьев, речушка, то пробегающая рядом, то куда-то исчезающая. Буддийские храмы, многочисленные маленькие водопады, подпирающие небо отвесные скалы. С вершины пологой горы открывается незабываемый вид на горный массив Сораксан и лес национального парка. Гук когда-нибудь приедет сюда сам.

На обратном пути, уже недалеко от лагеря Гук примечает горячие источники, и зачем-то запоминает их месторасположение. Наверно, приятно будет прохладным вечером окунуться в бурлящую, теплую воду, а если еще и с кем-нибудь… План на вечер разрастается подробностями, жаль только соучастника, то есть соучастницу на совместный вечер он еще пока не нашел.

Вечер катится по накатанной дорожке. Ужин, алкоголь в масштабном количестве, дискотека, где Чонгук танцами запаливает атмосферу, подталкиваемый чужими, жадными взглядами и алкогольным кумаром. Капли пота по вискам и крепкой шее, убегающие в майку. Дыхание распирает широкую грудь. Выточенные спортом бедра пускают волну, возбуждая, кажется, даже саму темную ночь. Чонгук знает без лишней скромности, что такой он — более чем привлекательный и пользуется этим на всю катушку, замыкая на себе все внимание на площадке.

Чимин танцует рядом и его чувственные, плавные, чарующие движения буквально кричат о тоске, безнадежности, отчаянии, о тех чувствах, что почти подавлены, но еще живут.

— Хён, ты нашел себе пару на вечер?

— Да… — и хрупкая, девичья рука покоится в маленькой, но, несомненно, мужской ладони.

Сокджин-сонбэнним пьет за соседним столом. Нежным щекам вернулся румянец. Темные, туманные глаза прикрыты тяжелыми веками. Розовые губы красит пьяная, растерянная улыбка. И мокрый Гук ловит на себе мутные взгляды старшего. И можно было бы задуматься, но он сейчас ловит все взгляды в округе.

Это абсолютное ничего.

Музыка давно не гремит. Кто-то достал гитару, и бархатный, проникновенный голос Сокджина плывет над костром, растекаясь по лагерю, приманивая все больше и больше людей ближе к свету огня.

Как странно,

Я уверял себя, что люблю тебя так сильно,