— Тогда запиши меня в свои списки, хён, — он, не торопясь, ныряет пальцами в карман рубашки, читает название таблеток. Вкладывает блистер обратно и хлопает по груди ошалевшего Сокджина. — Участвую!

И уходит.

— Я вообще-то всегда болею за наш факультет! — в спину ему летит возмущенный вопль старшего.

Нравится, нравится Гуку реакция вредного сонбэннима. Пункты «завлечь» и «отвлечь» сработали надежнее «разозлить». Это все стоит очередного обдумывания. Трезвый, не прячущийся за отговорками красивый сонбэ сейчас явно и откровенно потек.

========== 16 ==========

Сегодня после занятий Гук должен встретить отца. Рейс «Пусан — Сеул» задерживают, и Чонгук рискует не попасть на любимый факультатив. Это не есть хорошо, Чонгук давно не видел своего заучку. Тот прячется по факультету после столкновения черной худи и белой рубашки в коридоре общаги.

Уже в машине, которая везет родителя и его секретаря в отель любопытный Гук расспрашивает отца о целях поездки.

— Нам вскоре предстоит крупная сделка. Мы будем покупать контрольный пакет акций конкурирующей компании, которая в Пусане нам ставит палки в колёса. Председатель компании господин Ким — очень тяжелый человек, и если за этот месяц, что я здесь буду, мы не договоримся, не составим конструктивный диалог, не придем к единому знаменателю, нам предстоит поглощение этой компании.

Отец Чонгука родился в Корее, но, благодаря родителям еще в детстве сменил страну проживания на Америку. Там познакомился в институте со своей будущей женой, и уже в молодом возрасте они соединили сердца и руки в законном браке. С двумя малолетними детьми его родители решились на обратный переезд в Корею, строить жизнь, растить детей на родине. И в стране почитания старших господин Чон принялся развивать бизнес с чисто американской упертостью и непрошибаемостью.

Чонгук помнит и тяжелые времена, когда в доме на ужин была чашка риса и немножко кимчи, помнит время, когда родителей до ночи не было дома, и их кормила и укладывала спать двоюродная тетя со стороны матери. Она работала врачом и делила свое время равноценно между работой, своими детьми и маленькими Чонами. Частенько, братьям приходилось ночевать одним. Но отец сдюжил, смог и сейчас, к настоящему времени, он встал в один строй с чеболями корейского бизнеса. И даже готов кое-кого потеснить.

Чонгука и его брата родители растили в атмосфере американо-корейского сплава воспитания: быть свободными и трудолюбивыми, раскованными и вдумчивыми. Ни он, ни его брат Джонхён не подвели — выросли настырными, самостоятельными и решительными. Наследники такого же упрямого и решительного отца. Возраст и правила никогда не довлели над ними. Никто не мешал Гуку увлекаться и заниматься какими-то сторонними делами. Так, он выучился петь, рисовать, танцевать, заниматься фотографией. Не зажатый рамками подросток каждое свое увлечение доводил до логического конца. Не бросил, не увлекся по ходу действия чем-то другим. Поэтому у заучки-президента нет никаких шансов скрыться. Двадцатилетний* юнец КАЖДОЕ свое дело доводит до закономерного итога.

И сейчас Чонгук готовится к тому, чтобы в свое время принять бизнес, интересы, дела отца.

— Ты хочешь сказать, что все идет к агрессивному поглощению компании и увеличению синергии*? Мы будем экономить на масштабе? За счет увеличения количества закупок, транспортировок? Наша компания сэкономит на оптовых условиях?

— Да. Ну и увеличение доли рынка, узнаваемость бренда растет, — отец с гордостью хлопает сына по плечу. — Через две недели господин Ким организует ужин, пойдешь со мной.

— Хорошо, отец…

Чонгук опять опаздывает на факультатив. Но, как ни странно, вредный сонбэ без лишних слов впускает его на занятие. Чонгук снова присматривается к Сокджину. Сегодня тот даже не уставший. Сегодня он взмыленный, задерганный, взвинченный. Бессменный блистер поблескивает сквозь тонкую ткань на груди.

Первокурсник давно нашел в интернете, что за лекарство он выудил тогда из нагрудного кармана. Это сильное обезболивающее, в том числе и от головной боли. Парень помнит, как на встрече-знакомстве Джин хватался за голову, сидя за столом в спортивном зале, помнит его бледный вид в коридорах университета. Что происходит с сонбэ, если он носит с собой эти таблетки и так часто их пьет? Чонгук звонил своей двоюродной тетке, она давно уже открыла частную клинику, не без помощи благодарного отца Чонгука. Тетя Пак просветила, что это лекарство просто убийственное, и пьют его в больших дозах те, кто восстанавливается после тяжелых травм. Принимать такие таблетки, чтобы справиться с головной болью — это как палить из пушки по воробьям.

Чонгук, ластясь и подлизываясь к любимой тетке выпросил разрешения привести к ней своего знакомого, на что получил уверения, что для любимого племянника все что угодно. И теперь он держит это в уме. Осталось придумать, как притащить к тете Пак упрямого Джинни-хёна.

У Сокджина постоянно звонит телефон. Сначала он отключает звук, и рьяное вибро гудит на весь класс. Он отключает вибрацию и светящийся экран телефона привлекает взгляды всех сидящих и самого Сокджина. Сонбэ извиняется, берет телефон и выходит из класса.

Чонгук решает выйти тоже. Нет, он не специально, и не сталкерит своего розового сонбэ, кто ж знал, что Джин пойдет разговаривать в туалет.

Стоит только Чонгуку поднести руки к крану, как из одной кабинки слышится голос Сокджина. Разговор явно вышел из рамок культурного и идет на повышенных тонах.

— Прекрати мне названивать… У меня занятия… Я тебе ничем не помогу сейчас… Это не в моих силах… Что ты хочешь от нас? У тебя толпа юристов… Когда? Через две недели? Зачем?.. Почему ты свое дурное настроение вечно срываешь на нас? Отстань от матери… Да, я бесполезный! Такой уж уродился! Да, лучше бы не рождался! Прекрати! Хватит! Это бесполезный разговор!

Стены кабинки трясутся под ударами кулаков и ног. Рваное дыхание и крики «урод» несутся из туалета, грозя привлечь ненужное внимание к проблемам старшего. Чонгук наудачу тянет дверцу кабинки.

Бешеные глаза, не узнающие нового участника драмы. Паническая, нервная бледность растекается по нежному лицу, тусклые, блеклые губы трясутся от злости и ярости, тяжелое дыхание с сипом вырывается сквозь стиснутые зубы. В руках у Джина разбитый телефон, трещины змейками струятся по стеклу и корпусу. Джин готов атаковать.

Чонгук щелкает замком на двери и в два счета скручивает хёна в тесноте маленькой кабинки. Вытряхивает телефон из ладони во избежание травм. Сокджин сопротивляется, дерет руку из захвата, бледнеет еще сильнее. Тогда Чонгук, не парясь, просто прижимает всем телом старшего к раскуроченной телефоном стенке, давит весом и мощью, перебарывая приступ панической ярости. Ловит мельтешащие руки, перехватывает тонкие запястья, зажимая их между телами. Его ладонь на мокрой шее Джина, Чонгук насильно склоняет, гнет чужую голову, упирает ее в свое плечо.

— Успокойся. Слышишь? Прекрати. Тише…

Сокджин сильный. Бьется в руках, не желая успокаиваться и смиряться. Он рвется из рук и ногами пытается достать Чонгука. Но тот сильнее. И терпеливее. Чон пересиливает и жмет, давит крепче, усмиряя приступ бешенства старшего.

— Тише. Дыши… Слушай, как дышу я и просто дыши вместе со мной…

Этот момент был заметен, когда Джин устал сопротивляться. Нервическая слабость разливается по всем конечностям сорвавшегося с катушек парня, внутри словно распрямляется пружина, сжавшая в тиски его тело. Расслабленные руки хватаются за майку на груди Чонгука в поисках равновесия. Он телом касается тела в попытках дышать в унисон.

Тихие рваные стоны расползаются у Чонгука по плечу, старший дышит ему туда, выдыхает остатки злости. Первокурсник гладит взмокшую, гибкую шею, перебирает влажные волосы на затылке, делясь с тем своим спокойствием, силой, безмятежностью.

Чужие руки медленно скользят по груди вниз и обнимают Чонгука за талию. Мир замирает.

Комментарий к 16

*Синергия — это преимущество от совместной деятельности.