— Рассказывайте… — Джин медленно поворачивается к сидящему за столом Намджуну.

Кондиционер работает во всю мощь, но по спине ползёт обжигающе горячая капля пота. От недавнего воодушевления не остаётся и следа. Он ощущает себя хрупким, способным разбиться от одних только слов. И снова трусливым — просит рассказать и не хочет слушать ответ.

Секретарь Ким молча смотрит на него. Взгляд тяжёлый, физически неподъёмный, Намджун ни на секунду не разрывает зрительный контакт. Джина передёргивает от этой неподвижной увесистой тишины.

А потом Намджун открывает рот.

— Господин Чон умер… — говорит он и только после сказанного утомленно закрывает глаза.

Три слова бьют под дых. Разбивают. На мгновение Сокджин выпадает из реальности. Единственный человек в том доме, к которому расцвело подобие родственных чувств. За что? Почему он оставил Джина? Почему тоже оставил одного? Колени слабеют, он сползает на ближайший стул.

— Как так? Я три дня назад с ним разговаривал. Этого не может быть… — шепчет Джин. Взгляд его мечется по кухне, ни на чём не останавливаясь. — Не может быть, только недавно созванивались… Когда это случилось?

— Позавчера.

— А почему об этом неизвестно? Телевизоры и газеты молчат!

— Мы ещё не давали официального объявления. Не все родственники в курсе. Дать объявление — пустить ситуацию на самотёк, так как…

— Хосок-хённим на морях! — перебивает Джин секретаря. А следом, оплеухой прилетает ещё одна мысль. Он, округлив глаза, подскакивает и начинает бессмысленно кружиться между столом и окном. — Секретарь Ким, а как же Чонгук? Как он сейчас? Где он?

Намджун устало моргает и складывает руки на стол. Сокджин неожиданно замечает, что манжеты его рукавов испачканы. И это чертовски пугает. Тот всегда холёный, вылизанный, выпрямленный — никогда бы не допустил подобной оплошности в своём внешнем виде. И теперь, казалось бы, незначительная деталь убеждает Джина, что всё происходит на самом деле. Не сон, который прервётся, стоит открыть глаза. Не слуховая галлюцинация — встряхни головой и пройдёт. Это реальность — дед умер, Намджун растерял свой лоск, выглядит больным и испуганным, а Чонгук…

Джин еле доволакивается до секретаря, присаживается перед ним и повторяет:

— Секретарь Ким. Что с Чонгуком?

Глаза у секретаря огромные и совершенно неживые. От мягких полных губ остаётся тонкая бледная ниточка. Он нехотя её размыкает:

— Об этом я и хотел поговорить. У него… трудности. Когда он так нужен семье, бизнесу, он… — Намджун не заканчивает мысль, перескакивает на другую: — Столько проблем сейчас всплывает. А самая главная, что вы так и остались наследником, наравне с Чонгуком.

— Ч-что? — заикается Джин, рухнув на задницу. Сказать, что он потрясён, это ничего не сказать. — Почему завещание так и не изменили? Дед же обещал!

Намджун пожимает плечами и морщится, схватившись за предплечья.

— Кто знает… Может, председатель Чон не достиг цели, ради которой затевал изменение завещания. Во всяком случае, никаких указаний он так и не дал. А теперь и не даст, — секретарь прикусывает губу и тихо стонет. Прячет свою слабость под ладонь, которой прикрывает рот. Парадокс. Этот жест выдаёт сильнее, как тот измучен и разбит. Как он скорбит.

Мысли кружатся, Джин не может поймать ни одну. Он встаёт, открывает окно. Впускает воздух, словно в кухне его минимум и нечем дышать. С улицы в квартиру шпарит вечерняя духота, кондиционер не справляется с двойной нагрузкой. Жарко. Джин свешивает голову за окно, будто там сейчас свежесть альпийских лугов и холод арктических льдов.

— Что по поводу трудностей у Чонгука? Что это за трудности? — ловит он одну мысль, озвучивает её вслух. — Они связаны с наследством? Что вы хотите от меня? Чтобы я отказался? Я готов, вы же знаете. Чужие деньги меня никогда не прельщали.

— Налейте, пожалуйста, воды… — просит секретарь, не отвечая.

Джин подходит к кувшину, наливает оттуда воду в два стакана, один ставит перед Намджуном. Вновь садится на стул, вжимает голову в плечи, забыв, о чём только что спрашивал. Невозможно принять. Невозможно смириться, что жизнь сделала очередной крутой поворот. Деда нет — последней связующей ниточки с бабушкой, а Чонгук переживает проблемы. Как сильно ему досталось. И как хочется к нему. Ещё больше, чем час назад.

Он смотрит на стаканы бессмысленным взглядом, крутит полы футболки в пальцах.

— Я могу отвезти вас, — слышит Джин тихие слова. — Чонгук в вас нуждается.

Он заторможено поднимает голову, глядит на Намджуна. В глазах того сплошная темнота, непроглядная и бездонная.

— Как… Откуда вы…

— Мало кто не знал, что он от вас без ума, Сокджин-щи. Не знали только те, кто не хотел в это углубляться.

У Джина от дрожи зуб на зуб не попадает. Два человека за вечер говорят ему одно и то же. Он встает, оправляет майку. Чёрт с ней, с жарой, чёрт с ними, с запахами. Он нужен Чонгуку сейчас.

— Вы знаете, где он? Можете отвезти?

— Да. Я вас отвезу. Разберитесь с наследством и… решите ваши проблемы, — Намджун прикрывает глаза, дышит сквозь зубы. Пальцы его сжимаются на стакане — он хлещет воду, словно там крепчайший алкоголь. Запрокинув голову, проливая по шее струйки. А когда возвращает стакан и встает, перед Джином прежний секретарь Ким. Холодный и равнодушный. — Пойдемте, Сокджин-щи, — говорит он и двигается к выходу уже не шатаясь. — Машина во дворе.

***

Намджун привозит его к дому, откуда Сокджин три недели назад сбежал. Он смотрит на свечку многоэтажки с переднего сиденья автомобиля и трёт онемевшие от волнения ладони.

— Чонгук точно там? — спрашивает, пытаясь отыскать его окна на высоте.

От нетерпения он опускает стекло машины и выглядывает наружу. Свет фонаря не мешает разглядеть на одном из балконов толпу. А музыка оттуда в тишине вечера звучит особенно громко.

— Да. Должен быть. Я от него приехал к вам, — отвечает секретарь. Он морщится и ведёт шеей, но Джин, засмотревшись на балкон, этого не замечает.

Неужели это у Чонгука? И что там? Вписка? Но ведь Чонгук говорил, что у него в квартире никого не бывает.

Злость и ревность сплетаются в один жгут, давят на горло. Джин внезапно воодушевляется и дёргает дверь, собираясь выйти наружу.

— Джин… — останавливает его голос секретаря. Одно имя, без уважительных частиц и строгих интонаций. В слове, сказанном хрипло и нежно, звенят невысказанные чувства, говорят годы молчания. Джин замирает, вцепившись в пластиковую ручку. — Я должен кое-что сказать. Хоть и не вовремя… Но я должен. Джин-и… — повторяет он снова, наслаждаясь звучанием имени.

Намджун никогда так его не называл. Сокджин медленно оборачивается.

— Может это звучит странно. Но вы мне нравились… — выдавливает секретарь. Он растерянно смотрит, не на Джина, куда-то ниже, без конца кусает губы . — Давно. Мне только узнать… Не показалось однажды, что у меня был шанс. Когда-то… Когда я ловил твои взгляды.

Кадрами выхватываются подробности: закушенная губа, белые костяшки на пальцах, вцепившихся в руль, грязные манжеты светлой рубашки. Грудную клетку сжимает так, что становится трудно дышать.

«Не смотри. Не смотри так на меня. Не говори этого! — хочется крикнуть Джину. — Чем я могу поделиться? Только откровенностью!»

— Возможно, — отводит он глаза и выходит из машины. — Но сейчас мне надо к Чонгуку.

Убегает, торопится скрыться в подъезде. Шмыгает носом и трёт покрасневшие глаза. И не оглядывается, чтобы не видеть через лобовое стекло опущенной на руль головы.

Комментарий к 5 глава, 2 часть.

Мамой клянусь, следующая часть - последняя. Этот фик живет и разрастается вне моего ведома.

Авторская группа:

https://vk.com/club190948520

Уютный домик, где я пишу. Фики, которых нет на Фикбуке, ранняя выкладка глав:

https://vk.com/rtk_dnp

Являюсь админом Творческого объединения @Fest_fanfic_BTS в Инстаграме. Командой авторов и дизайнеров проводим тематические фесты, игры, викторины - поднимаем настроение читателям и дарим вдохновение авторам! Присоединяйтесь и пишите, читайте вместе с нами!