Друг не менее внимательно выслушал ту часть, где Джин рассказал о своих взаимоотношениях с Чонгуком, обошёлся без комментариев по поводу его идиотского поведения в клубе, игнора чужих чувств, политики «ничего не слышу, ничего не замечаю». Словно принял, как константу, причину метаний Сокджина, скрытую в детстве, под толщей его молчания.

Единственный вопрос, который Тэхён задаёт после исповеди, самый важный для Джина. На который даже спустя три недели сложно ответить.

— Почему ты ушёл, хён? — спрашивает он и откидывается на спинку стула. — Если всё было так… м-м-м… замечательно, — необидно хмыкает Ким. — То почему сбежал?

Джин тоже откидывается назад, отворачивается к окну. Салфетка в пальцах крутится в дудочку. Как объяснить, если сам толком не понимаешь? Он принял решение заранее. После требования прийти в постель. После бумажки с адресом. Даже поцелуй под лестницей не сбил его с намеченного пути. Он в тот же день договорился с секретарём Кимом, поставил в известность деда. Разговор с господином Чоном дался тогда тяжело, Джин чувствовал себя погано, будто оставлял того в одиночестве. И теперь звонит ему редко — раз в три-четыре дня — и всегда сгорает от стыда. И любопытства. Вдруг он что-то расскажет о любимом внуке, поделится новостями о нём, его успехами и печалями. Но дед в последнее время не слишком разговорчив.

Он на работе договорился об отпуске, уверенный, что останется разбитым после секса с Чонгуком, и ему понадобится время, чтобы зализать свои раны. Он так разогнался: развил бурную деятельность, провернул буквально за день переезд — настолько был уверен, что ничего хорошего не случится. Даже резинки и смазку купил, настолько Чонгуку не доверял. Джин взял разгон, как таран. И не смог остановиться. Ему не хватило времени осознать случившееся. Не хватило сил разобраться. Не смог представить, что будет утром. Поэтому ушёл, просто решил следовать своему плану. И как быть, теперь не знает.

— Потому что я дурак, — говорит Сокджин, снова поворачиваясь к терпеливо ожидающему его другу. — Потому что я трус и дурак.

Ни тени улыбки не мелькает на лице того. Тэхён отводит глаза, задумчиво водит пальцем по полосам деревянного стола.

— Знаешь… — откликается он спустя короткое время. — Каждая собака в университете знает, как тебя боготворит Чонгук. Его не смущали насмешки — пусть только кто посмел бы смеяться за его спиной или тронуть каким-либо образом тебя. Ты никогда не задумывался, почему все твои свидания обламываются? Почему вокруг тебя не крутится армия поклонников и поклонниц, ведь ты, Джин, по-настоящему красив. Они и крутились, но так далеко, что ты их не видел — быть ближе им не позволял Чонгук. Ты ведь знал об этом, признайся, — Тэхён беззлобно усмехается, и Джин в смущении опускает голову. — Им было опасно любить тебя. Чонгук всегда умел убедить, что их любовь к тебе — не то чувство, которое должно существовать.

— Я не знаю что сказать… — кается Джин. — Так было проще — не замечать…

— Ты не видел дальше собственного носа, а Чонгуку это было на руку. Ким Сокджин слыл ледышкой и тем, кто однажды достанется Чон Чонгуку. Многие не решались к тебе подойти, потому что не хотели переходить ему дорогу, а самых отважных он встречал самолично, — на этом моменте Тэхён смеётся. — Он однажды и меня встретил возле университета, хотя я никогда не заглядывался на парней.

Джин округляет глаза.

— Серьёзно?

— Абсолютно. Протёр моей спиной университетскую стену. А сам тогда школьником был!

Глупо, но Джин улыбается. Дурное веселье булькает внутри, вперемешку с алкоголем и вкусной едой.

— Поэтому, знаешь, Джин… — поднимает Тэхён на него посуровевший взгляд. — Ты точно дурак, раз сидишь здесь, а не бежишь сейчас к нему. Если его чувства взаимны, переставай его мучить. Чонгуку любить тебя тоже больно, а ты никак этого не поймешь. Не хочу представлять, каково ему сейчас.

Джин захлебывается воздухом. Тихие слова хлещут пощечиной. Он встаёт и судорожно начинает искать сумку, забитую ногами под стол.

— Иди, хён, — смягчается и тон, и взгляд друга. — Сделай, всё правильно.

Джину будто вручают весла от лодки, без управления болтающейся в грозу. Сумка попадается под руку, он молча выпрямляется и выбегает из кафе.

***

Чонгук не отвечает на звонки — Джин их сделал сотню. Он звонит ему всю дорогу до квартиры. Он решает вернуться туда, чтобы привести себя в порядок после мясных запахов кафе. У него составлен план — из квартиры домой, если Чонгука там не окажется, поедет по адресу, который до сих пор выжжен в подкорке головного мозга. Где ещё искать Чонгука? Не по клубам же? Он и там готов — Джин медленно запрягает, но если разгоняется, его не остановить.

Когда он выходит из лифта — замирает. Картина, представшая глазам, заставляет нервно выдохнуть. На полу около двери кто-то сидит. Лица не видно, оно спрятано в сгиб локтя. Только силуэт: длинные ноги, сгорбленная спина, низко опущенная голова. Джин ускоряет шаг, подходит вплотную к человеку, и тот поднимает голову.

— Сокджин… ще…

На Джина смотрит Намджун-хён, и если бы не голос, он бы его не узнал! Всклокоченные волосы вместо аккуратной причёски. Тёмные мешки под глазами, серая кожа вместо безупречной внешности. Перекошенный галстук и отсутствие пиджака дополняют нелицеприятный вид секретаря.

— Намджун-хённим, что случилось? — Джин присаживается перед с ним. Сотня вопросов кружит у него в голове. Что могло произойти? Он никогда Намджуна таким расхлябанным не видел. Джин незаметно тянет носом. Не пьян ли тот?

— Я не пьян, — словно читает мысли Намджун и, наконец-то, встаёт. С трудом придерживается за стену, чем пугает ещё больше. — Давайте зайдём.

— Вы не ответили. Что-то случилось? — Джин встает следом.

— Да…

Секретарь неожиданно покачивается и всей массой валится на Джина.

========== 5 глава, 2 часть. ==========

— Что такое? Вы меня пугаете! — вскрикивает Сокджин и подставляет руки. Но тот в последний момент выпрямляется, успев только мазнуть дыханием по щеке.

Серое его лицо окрашивается пятнами горячечного румянца, но спина Намджуна снова прямая, идёт вразрез с общим нездоровым видом.

— Я в порядке, просто не спал двое суток. Давайте поторопимся и зайдём, — не даёт он себе слабины. Джин, пожав плечами, вводит цифры на замке.

Неужели бизнес Чонов переживает очередной кризис, думает он, пока разувается и включает свет. Верный признак металлургических или финансовых войн — неспящий по несколько суток секретарь Ким. Но какое отношение к этому имеет сам Сокджин? Его никогда не ставили в известность о имеющихся проблемах. Поэтому Намджун на пороге его квартиры выглядит более чем странно.

Не хочет Джин семейных новостей, хочет только к Чонгуку. Придуманный в такси план трещит по швам. Он чувствует, что произошло нечто ужасное. Что-то намного серьёзнее неполадок в бизнесе. Что имеет отношение ко всем.

— Вы могли подождать меня внутри, пароль же знаете. Не обязательно было сидеть под дверью. — Джин проходит на кухонную зону. Следом за ним, пошатываясь, идёт секретарь.

— Вас не было дома…

— А телефон для чего? Просто предупредили бы…

— Вы переехали и теперь живёте отдельно. Я не имею права врываться к вам.

— Так говорите, словно вас это обидело. И вы уже врывались… — Джин смотрит на него, подняв брови. С намёком на тот день, когда секретарь нашёл его после клубной тусовки.

Тот отвечает сердитым взглядом и отводит плечи дальше. Момент слабости пережит, и перед Джином всё тот же старый добрый суровый секретарь. Только больной и не выспавшийся.

— Давайте я сделаю вам кофе… — Джин отворачивается к кофемашине.

— Не надо кофе, у нас нет на это времени… — несётся ему в спину. Джин замирает, подняв плечи. Хриплый голос с тоскливыми нотками снова будит в нём нежелание выслушивать новости. Он чувствует, что ничего хорошего не услышит, и нелогично хочет вернуть время вспять — поехать искать Чонгука сразу из ресторанчика.