Джин ахает, скользит языком по губам, ныряет между — в горячий жар и стонет, цепляясь руками за крепкие плечи.
Чонгука можно прижать сильнее, навалиться всем весом, распластать его по стене, и он выдержит, встретит твёрдым остовом. Не даст себя обидеть и не даст разбиться. Выхватит из бури, отнимет, укроет. Чонгук…
— Идеальный… — еле шевелит Джин опухшими губами, спрятав их в ямке чужого плеча. — Нереально красивый, идеальный.
Шепчет и надеется, что его не слышат. Ему это нужно — сказать. Откровенное признание комом стояло внутри: давило на горло и мешало дышать, а теперь, вырвавшись, освобождает его от раздрая эмоций.
Чонгук сильнее жмёт талию, фыркает на ухо:
— Это ты красивый… И жесть, какой тяжёлый… — помявшись, тихо добавляет: — Мне надо идти, хён.
Джин с трудом отрывается от тела, еле отцепляет руки от тонкой талии.
В наступившей тишине можно услышать шум голосов и стук подошв студентов, бегающих наверху между этажей. Джин вскидывает глаза и тут же тупит их в пол. Стыд зарождается, чиркнув об заалевшие щёки, и обжигающей волной проходится от макушки до пяток. Чонгука словно потрепало в урагане: одежда ещё больше перекошена, волосы взъерошены, скулы и губы горят багрянцем. Неужели это Джин? Вот так? Его измучил? Первая мысль — развернуться и дать отсюда дёру.
— Стоять! — сурово отзывается Чонгук. От прежней мягкости нет и следа. И нет улыбки на красных зацелованных губах. Тот задумчиво одёргивает рубашку, не отрывая тяжелый взгляд от Сокджина. Потом, пошарившись по карманам, что-то там находит, что-то маленькое, вроде бумажки. Приближается, внимательно разглядывая чужое смущение.
— Здесь адрес, куда ты должен прийти, — в руку действительно втискивается бумажка и следом собственный телефон.— Приходи сегодня к восьми часам. Помни, ты обещал. Я буду ждать.
Стук подошв Чонгука давно присоединился к шагам торопливых студентов и даже успел затеряться на каком-то из этажей, а Сокджин всё еще стоит в полумраке под лестницей, комкая ни в чём не повинный листок.
Что сейчас было? Фантазия? Порнушный сон? Морок? Неважно. Уже неважно. Что было, то схлынуло — растоптали, когда всунули в руку клочок бумаги. Смущение отступает, и по коже гулким отзвуком вновь струятся стыд и страх.
— Ничего не изменилось… — говорит сам себе Джин, и его голос эхом отбивается от бетонных стен. — Не изменилось и стало даже хуже. Что ж… Надо идти. У меня сегодня много дел.
Он, еле волоча ноги, возвращается к окну. Трёт горящие щёки, в надежде стереть с них доказательство своей слабости. А потом прячет бумажку в карман сумки, хватает её с подоконника и взбегает по лестнице наверх.
========== 4 глава, 8 часть. ==========
Комментарий к 4 глава, 8 часть.
Некоторые моменты могут сквикнуть. Предупреждаю.
Авторская группа:
https://vk.com/club190948520
Уютный домик, где я пишу. Фики, которых нет на Фикбуке, ранняя выкладка глав:
https://vk.com/rtk_dnp
Являюсь админом Творческого объединения @Fest_fanfic_BTS в Инстаграме. Командой авторов и дизайнеров проводим тематические фесты, игры, викторины - поднимаем настроение читателям и дарим вдохновение авторам! Присоединяйтесь и пишите, читайте вместе с нами!
https://www.instagram.com/fest_fanfic_bts/
Люблю не только писать, но и читать, поэтому в составе админов веду в VK сообщество рекомендаций фанфиков Quality➤Fanfiction➤BTS➤Фанфик. Ищете интересный фанфик? Перечитали популярное? Любите редкие пейринги? Тогда приглашаю Вас в наше сообщество: https://vk.com/qfbts_ff
Как же хочется, чтобы этот день скорее закончился. И как же Сокджин его не торопит. Забивает суетой запланированных дел, проводит его на бегу и мучительно наблюдает за движением стрелок на часах — они отщёлкиваются со скоростью света. Не затормозить, не перевести их на завтра.
Джин знает только один способ его прожить — усердно хлопотать. После университета заехал на работу и насилу там объяснился с хённимом, сделал несколько ходок на свою квартиру и даже навестил деда в неурочное время, оторвав того от работы и от секретаря. Всё понимает, ни чуда, ни конца света не случится — как ни носись по городу, как ни считай про себя быстрые минуты дня — вечер без вариантов наступит. И всё равно ужасается, когда стрелки часов до него добегают.
За окном комнаты зелёные террасы сада уже золотятся закатным солнцем. Деревья перестают шуметь, и тени от них становятся вытянутыми, прозрачными — скоро придёт время, когда придётся рассчитаться за помощь, и о-о-о, какой тривиальный и мерзкий способ выбрал Чонгук. Тот поймал его, после стольких лет беготни и теперь накажет как умеет — спихнёт на дно собственного достоинства, макнёт в лужу позора и страха. Джин полный, наикруглейший дурак. И вечером его ждёт расплата.
В груди свербит, мысли мечутся по черепной коробке, взбудораженные, тревожные. Джин дико смотрит по окнам, на темнеющий сад, а потом переводит взгляд на полки распахнутого шкафа. Голова почти не соображает, что ему оттуда надо. Джинсы и майку? Брюки и рубашку? Или какой-нибудь пошлый наряд, вроде штанов в кожаную обтяжку и рыболовной сетки, стекающей с плеча? Жалко, что у него такого нет. Хотя…
Джин закусывает губу. Сомнения, злоба и страх раздирают его на двое, даже на трое, толкают в один момент на подвиги, а в другой — яро об этом жалеть. Сейчас злость диктует ему очередную придурь. Он криво улыбается и ныряет между вешалок, вытягивает оттуда давешние кожаные брюки и прозрачную чёрную рубашку. Однажды после секретарского шоппинга эта рубашка неизвестным образом оказалась у него в шкафу. Джин потом разок её примерил и удивлённо задвинул подальше — у него не было причин и желания надевать подобное. А теперь, надо же, заимел.
— Намджун-хён — хулиган. Что как отмочит, — бухтит он, на вытянутых руках рассматривая рубашку. Не такая она и пошлая, просто скользкая шёлковая ткань, а сверху вставки из прозрачной сетки. Если не мерить, то и не поймёшь, что сквозь эти вставки видны соски. Объяснение у него одно: секретарь раз в три месяца самостоятельно выгребает в модном магазине подходящие Джину вещи и не сильно всматривается, только сверяется с размером. Наверное, он счёл фривольную вещицу за чисто чёрную и добавил её в покупки.
Пару минут Джин размышляет о своём полоумном поступке. Что всё-таки выбрать, повседневную одежду или наряд стриптизёра? Есть ли разница, в чём идти на погибель? И почему он об этом морочится? Как баба перед свиданием, завис около шкафа, выбирая. Правильный мужской поступок — плюнуть на все заморочки, помыться и сменить футболку. И идти на первый гейский секс, не парясь, таким суровым мужиком. Дать Чонгуку, что он хочет, и выкинуть случившееся из головы. Звучит толково, только это не про Джина — расслабляться по поводу гейского секса. И любого секса в целом, ведь у него не было никакого, кроме как недобровольного.
Джин непроизвольно вздрагивает и старается думать о чём-то приятном.
Воспоминания о недавнем поцелуе нежной ладонью проходятся по его вспушенным перьям: приглаживают сомнения и злость, смахивают страх. Поцелуй был удивительным. Трепетным. Упоительным. Словно намекающим, что нет ничего страшного в близости двух людей, что такая близость желанна и необходима. Когда влюблён, жаждешь её, алчешь. Когда есть чувства, боль и страх не могут быть сильнее. Вдвоём можно с ними справиться. Поцелуи с Чонгуком — всегда что-то запредельное, но сегодня… Целоваться с ним сегодня было в тысячу раз ярче, правильнее, чем со всеми девушками до этого.
«Вечером будет так же», — шепчет внутренний голос. Мягкий горячий кулак сжимает внутренности, жаркая волна лижет позвоночник. Джин прислушивается к себе и готов передумать — убрать вещи обратно в шкаф, почти спокойно оглядывается на настенные часы.
— Сейчас только восемнадцать часов, — говорит он себе, осматривая журнальный столик, где лежат приготовленные к упаковке принадлежности. — Можно собрать ещё одну сумку, успеть заскочить к секретарю Киму, договориться о… — взгляд вдруг падает на аптечный пакет и на скомканную бумажку рядом.
