https://www.instagram.com/fest_fanfic_bts/
Люблю не только писать, но и читать, поэтому в составе админов веду в VK сообщество рекомендаций фанфиков Quality➤Fanfiction➤BTS➤Фанфик. Ищете интересный фанфик? Перечитали популярное? Любите редкие пейринги? Тогда приглашаю Вас в наше сообщество: https://vk.com/qfbts_ff
========== 4 глава, 3 часть. ==========
Больше «семейных» завтраков Джина раздражают только «семейные» ужины, организованные госпожой Чон, матерью Чонгука. Хорошо, что они бывают намного реже утренних посиделок — раз в месяц, строго по четвергам. Но зато один такой ужин переплёвывает все тридцать завтраков. Помпезная обстановка, смена нескольких блюд, обязательное посещение и строгий дресскод. И поверх дорогой посуды и изысканной еды — постные, недовольные лица согнанной в столовую родни.
В равнодушной тишине не слышно даже звона посуды. Джин в задумчивости звякает своей и вздрагивает от того, как громко получается. Резкая боль прошивает по рёбрам. Они не сломаны и даже не ушиблены, так, россыпь синяков от тяжёлых ног. В детстве бывало и хуже. Как сказал один из тех, кто затащил Джина в подворотню, после того, как его повалили и нехотя попинали: «Чо не отвечаешь? Небольшой привет тебе, чтоб писанину не игнорил».
Им нет резона калечить, ведь завтра эта курочка принесет в клювике пятьдесят миллионов. Так, пару раз приложили об стену, разбили кулаком губу. Потом пихнули на землю и пересчитали рёбра ногами. Ещё один гопник в это время потрошил рюкзак и зачитывал по бумажке все тексты удалённых смсок. Убедились, так сказать, что Джин всё услышал и проникнулся.
Подготовились, сволочи.
И явно же нанятые, их дегродский вид говорил сам за себя — организовать подобное им не в силах. Такие не могут раскопать чьи-либо тайны и уверенно ими распоряжаться. Те, кто умеет — те в тени, этакие короли жизни, со связями и возможностями. Кого Джин всегда опасался и обходил стороной и которые, всё-таки, прихватили его за задницу.
Зато он сразу уяснил, пока собирал разбросанные вещи и вытирал с лица кровь, что всё более чем серьезно. И понял, что он в грандиозном тупике, ведь денег как не было, так и нет. Завтра ему придет конец, а у людей, которые его приютили, начнутся проблемы.
Стоило это осознать, и отупляющее спокойствие накрыло Джина ватным одеялом. Словно мозг сказал «всё, баста, иначе свихнешься», перезагрузился и завис на этапе включения. Джин на автомате добрался до дома, никем не замеченный привел себя в порядок и даже переоделся на ужин. И теперь сидит, тупо разглядывая еду в тарелке. Он не замечает, как тарелки меняют — полные уносят и ставят другие. Нет смысла вдумываться, что там за изыски. Всё равно не съест. Ни аппетита, ни желания тревожить разбитую губу. Он и так трогает и трогает её языком, дразня и размачивая ранку. Вкус собственной крови металлом оседает на языке.
И лучше пялиться в тарелку, чем по сторонам, особенно туда, где копится напряженное молчание.
— На следующий ужин я пригласила господина мэра и его семью. Надеюсь, никому не надо объяснять, что все должны присутствовать и быть в адекватном состоянии?
Джин поднимает от тарелки мутный взгляд. Фокусируется на сидящей напротив госпоже Чон — та с намеком смотрит на мать Юны, которая невозмутимо подливает в бокал вино.
— Почему ты смотришь на меня? — неискренне удивляется госпожа Им.
— Потому что мы все помним, что ты отчебучила на прошлом ужине. И поэтому…
— На что ты намекаешь? — тут же вскидывается молодая женщина, невежливо перебивает.
— Я не намекаю, я прямо говорю! Бухай где угодно и когда угодно, только не при гостях!
Разговор закономерно набирает громкость. Мать Чонгука сильнее поджимает в недовольстве губы, а госпожа Им, раскрасневшись щеками (не факт, что не от вина), стучит бокалом об стол, от чего розовые брызги веером летят по скатерти. Возмущённо голосит:
— Да кому вообще сдались твои всратые ужины? Сидишь тут, пыль в глаза пускаешь! Шишкам жопы лижешь, да с таким пафосом! Лижи их сама, а мне не указывай, как жить! Я давным давно не девочка, делаю что хочу, и ты не можешь мне ничего говорить!
Пьяный бред инфантильного взрослого, подмечает Джин про себя. Слушать ругачки, молча их комментируя — единственное развлечение на семейных посиделках. Каждый день в восемь утра и раз в месяц в последний четверг месяца — бесконечный сериал, очередная серия которого набирает пылкости и накала.
— Пока от этих людей зависит будущее Чонгука, вы все будете сидеть тут и эти самые задницы лизать! — продолжает гнуть свою политику мама Чон.
— Почему ради Чонгука мы должны напрягаться? Что-то ради Юны ты еще ни разу не напряглась… — подаёт голос господин Им.
Джин хмыкает про себя. Этот отец года, радеющий за дочь, раздражен только тем, что его сняли с очередной любовницы. Даже сейчас, его глаза не отрываются от телефона, а блаженная, сытая улыбка не сходит с полных губ.
— Он наследник семьи и компании! Ради кого, если не ради него? — продолжает яриться госпожа Чон.
— Ха-ха, он уже не единственный наследник! Нас-то всех ополовинили! — ядовито шипит мама Юны и обвиняюще смотрит не на деда, рассеянно слушающего спор, а на Джина. Равнодушное отупение помогает ему с честью выдержать злой пьяный взгляд.
— А это!!! Это!.. Это ничего не значит! Все знают, что это фикция! Поддельная бумажка! Намджун, скажи! — госпожа Чон гневно раздувает ноздри, поддаваясь на провокацию, сбрасывает с себя личину воспитанной и тоже повышает голос.
— О чём я должен сказать, госпожа? — доносится до Джина сбоку, и он коротко и быстро смотрит туда, чтобы не дай Бог не встретиться глазами. Секретарь предсказуемо пялится на него, и Джин тут же отворачивается, пряча лицо. Снова трогает языком болючую губу. Странно, но явственно чувствуется, как от того фонит недоумением и злостью.
— Не включай дурачка, Намджун, ты всё слышал! Подтверди, что это дурацкая шутка! — негодование госпожи Чон можно потрогать руками. Оно, как серая плотная туча висит над их головами и поблескивает злыми молниями.
— А меня ты не хочешь спросить? — очухивается, наконец, и дед. — Завещание оформлено по всем правилам и изменению не подлежит, — отрезает он, сверкнув глазами, совсем как в старые добрые времена.
— Отец! — взвизгивает мама Чон, подскакивает со стула, от чего он падает, звонко треснув по паркету.
Настороженная тишина растекается по столовой. Тут же лопается, когда Чонгук бряцает кулаком по столу и тоже встаёт.
— Мама, прекрати! Две недели одно и то же! Не мы зарабатывали эти деньги, не нам ими распоряжаться! — грозный окрик ставит жирную точку в очередном скандале — кто может приструнить маму Чон, так это Чонгук.
Рассерженная, но угомонившаяся госпожа снова поджимает губы и ждёт, пока Чонгук поставит ей стул на место. По-царски неторопливо садится, словно не она только что брызгала слюной.
Дед удовлетворённо улыбается.
Конец две тысячи четыреста семьдесят пятой серии. Все снова замолкают, уткнувшись в тарелки и гаджеты.
Кому сдались эти ужины? Кому и что они доказывают? Что у них дружная семья? Или это пыль в глаза тем, кто про ужины Чонов слышал?
Иногда, действительно, какая-нибудь важная шишка присоединяется к ним за столом, и тогда все, хоть и злятся, но дружно рисуют пасторальные картины благополучного семейства. А в остальное время склоки и ругань звенят на протяжении всего мероприятия. Ну и кому это надо?
Организовывали бы свои посиделки конкретно по поводам, для таких гостей, а все остальное время не мучили себя сборами, размышляет Джин дальше, ковырнув вилкой годно прожаренный стейк. Он вообще бы туда не ходил, прекрасно ел на кухне. Как тот самый бедный родственник.
А тут ужин с пятью сменами, и всё с таким пафосом. Парень, наверное, слишком плебей, никогда этого не поймет. Еда потом летит в мусор, потому что Юна на очередной диете, госпожа Им мается похмельем и льёт в себя один алкоголь. Мать Чонгука если откроет шире злобную гузку, которая у неё вместо рта, чтобы сложить туда добрый кусок — земля вокруг солнца прекратит вращаться. Вечно кислое лицо, которое смягчается только при виде сына.
