Не будет Сокджин портить настроение дурацкими мыслями. Пусть смотрят, если это приносит людям удовольствие, решает, пробуя первое блюдо. А сам он насладится прекрасным вечером.

***

Такое времяпровождение Джину в новинку. Ему кажется, что никогда не ел ничего вкуснее. И никогда не получал столько блаженства от общения с Чонгуком и Юной. Неожиданно и удивительно! Те, как ни странно, откладывают распри, и вполне мирно разговаривают. Обсуждают школьную жизнь, каких-то общих знакомых, просмотренные фильмы. Чонгук оказывается весьма начитанным, и периодически высказывает цельное, вдумчивое мнение о прочитанной книге, вторит Джину в его размышлениях. А ещё он вытрясывает обещание сходить вместе на премьеру очередного марвеловского фильма. Размякший Сокджин его, не парясь, даёт. Вечер проходит выше всяких похвал, и вся осторожность слетает с него, как листья с деревьев по осени.

Когда за ними приезжает секретарь Ким, его глазам предстает занятная картина — из ресторана дружной гурьбой вываливаются и грузятся в машину объевшиеся и чертовски довольные молодые люди.

— Зачем я так наелась? Я же на диете… — стонет Юна, после того как падает на заднее сиденье рядом с Джином. Тонкие пальчики пробегаются по пуговицам, расстёгивая на плоском животе пальто. — Нас сейчас машина не увезёт, да, Намджун-оппа?

Секретарь Ким оставляет вопрос без внимания. Он плавно и неторопливо вливается в разноцветный поток машин.

— Это хён виноват, он так аппетитно ест. Смотришь на него и складываешь еду в рот, — вторит ей с переднего сиденья Чонгук, жалобно стонет: — А у меня завтра в школе соревнования по лёгкой атлетике. Я на них, как шарик покачусь.

Джин фыркает и прислоняет голову к холодному стеклу.

Ему сейчас спокойно и легко. Тело словно невесомое в густой темноте. Нет мыслей, нет переживаний. Нет ничего, кроме ощущений: душистый воздух салона ласкает дуновением, тихая музыка льётся в уши. Машина летит сквозь город, мягко подкидывая его на неровностях: укачивает, погружает в дремоту. Кажется, что полёт по ночным улицам будет длиться вечность.

— Ой, Чонгуки, только не прибедняйся! — доносится до раскумаренного Джина женская насмешка. — Ты хоть с пузом, хоть без пуза обгонишь этих лентяев на полкруга. А у меня завтра встреча с подружками, они оборжут мой живот.

— Я соперников не обгоню, а раскатаю… — по салону вьётся бодрый смех. Так может смеяться только счастливая, беззаботная молодёжь. И Джин улыбается тоже, пряча улыбку в окно.

— Приедете домой — сразу ложитесь спать… — веско говорит он.

Разве он не молодёжь? Он тоже может присоединиться к шутливой перепалке.

Но окружающее снова отвлекает его — от собственных слов, от тёплого дыхания на стекле растекаются и пропадают мутные круги. Джин завороженно ими любуется, водит пальцем по туманной дымке.

— Нет-нет, оппа! — звонко восклицает Юна, невесомо касается его руки, мягко привлекая внимание. — В такой вечер нельзя рано ложиться. Надо наоборот всё переварить, а после — засыпать. Между ужином и сном должно пройти три часа, не меньше.

— И что ты предлагаешь? — Чонгук появляется в пространстве между передними сиденьями, красиво и плавно изгибаясь в талии.

Джин с затаённым интересом рассматривает и его, и хитро улыбающуюся Юну. У той, кажется, есть ответ. И он не ошибается.

— А что у нас домашний кинотеатр без дела простаивает? Натаскаем туда подушек, включим какой-нибудь фильм. Тем более, — хитро щурится она, — мы ещё не выпили в честь окончания школы.

— О! У меня есть коньяк, — хмыкает Чонгук. — Друг спёр из родительского бара батарею бутылок и отдал мне на сохранение. Думаю, он не обидится, если одной не досчитается.

Джин удивлённо смотрит на него.

— Но… Нам разве можно? А ты, Чонгук, ещё подросток, куда тебе?

— Хён, прекрати! У нас в стране все пьют, — отмахивается от него Чонгук.

Идея Юны предсказуемо его захватывает, и Сокджин, почему-то, грустнеет.

— Не все… — говорит он, тяжело глядя на мальца.

Тихо оброненный ответ заставляет того замолчать. У Чонгука все эмоции на лице — Джин буквально видит, как крутятся шарики и ролики в его сообразительной голове.

— То есть, ты хочешь сказать, что ни разу не пил? — быстро догадывается тот и сочувственно щёлкает языком: — Как ты будешь в университете? Сонбэ замучают гулянками. И отказаться — равносильно оскорблению…

— Почему удивляешься, тебе ли не знать, что я не пью?.. — возмущается покрасневший Джин. Странная мысль приходит ему в голову, и он замолкает, задумавшись.

Кому, как не Чонгуку, удушившему его дружбой, не знать, что Джин ни разу не пил. Прилипчивый подросток по часам бдит его распорядок дня и точно знает, что тусовок с друзьями там нет. Это настораживает. Почему тот делает вид, что первый раз слышит об этом? Странно. Но ответа у Джина нет, каких-то догадок тоже, почему Чонгук сейчас включает дурачка, поэтому он откидывает подозрительные мысли. Неискреннее изумление мелкого не будет сегодня смущать его. В конце концов, он попал к Чонам из неблагополучного приюта, да и жил не в самой праведной обстановке.

«Может, Чонгук думает, что я ко времени переезда уже бросил пить?» — успокаивает себя Джин, и тоже как-то неискренне.

И не то, чтобы у него есть предубеждение по поводу алкоголя, он к нему равнодушен. Сокджин столько повидал за годы жизни с матерью. Этого хватает, чтобы перестать интересоваться выпивкой. Для него в ней нет ничего любопытного. Нет присущего всем подросткам желания попробовать неизведанное и недоступное. Он ни разу не пробовал и, собственно, не планировал пробовать.

Но сегодня такой замечательный вечер. Насыщенный семейным теплом и общением, полный надежд и намёков, что всё может наладиться, что они смогут жить без сцен и жгучих насмешек, без липкого настырного внимания. Как нормальные люди. И, если для этого надо выпить пару рюмок чего-то крепкого, что ж, Джин готов. Что случится от небольшого количества алкоголя? Для того, чтобы провалиться в пьяный коматоз, родительница и её друзья глушили его литрами.

Джин поднимает взгляд и отмечает, что брат с сестрой с пристальным интересом ждут его ответа. Их напряжённое молчание тоже не будет его тревожить, поэтому он с уверенностью произносит:

— Я за то, чтобы продолжить вечер. И не против выпить.

Пару секунд ничего не происходит. Будто его согласие — из области невероятного, и поэтому ему никто не верит. А потом тишина разбивается шорохом и сдавленным шепотом. Чонгук быстро отворачивается и что-то задушено хрипит, а Юна с ухмылкой складывает голову Джину на плечо, выдыхает многозначительно:

— Оппа такой хороший мальчик…

Обеспокоенный взгляд секретаря в зеркале заднего вида хлещет Джина по нервам. Первый раз с равнодушного лица что-то можно считать. Неверие, опасение. Забота?

И тут же Ким каменеет, возвращает суровость — будто захлопывается тяжелая заслонка. Джин вытирает вспотевшие ладони о нежный кашемир брюк и старательно давит дурное предчувствие.

Комментарий к 2 глава, 6 часть.

*Буйабес (la bouillabaisse) - рыбный суп из самых дорогих морских деликатесов.

========== 2 глава, 7 часть. ==========

Мир такой волшебный, добрый, чуткий. В нём нет противоречий, нет конфликтов и угроз. Джин создан для этого мира, а мир счастлив от того, что тот рядом. Что бы делал Джин, если бы не встал на сторону мира? До сих пор бы жил на войне.

Боевые действия свёрнуты, атаки прекращены, орудия оттянуты с передовых. Мир победителя ликует, празднуя победу, и пестует свой самый главный трофей. Джина несёт по ласковым волнам, мир его мягко укачивает, крепко обнимает, греет теплом от макушки до пяток. Джин нежится в тесных объятьях мира, спрятан от любой угрозы, защищён стальным саркофагом от недоброго внимания. Никто не смеет смотреть на сокровище, добытое в битвах потом и кровью, иначе мир развернет военный арсенал и расправится с противником на подлете.

Мир шевелится, движется за спиной, дышит равномерно и только на смешках сбивается с ритма. Мир крепко держится за Сокджина, стучит сердцем ему под лопатку и время от времени гудит в ухо: