— Какой-такой важный день? Какой ещё ресторан? Я сразу говорил, что не хочу праздновать, — увереннее отзывается Сокджин, спускаясь со спального возвышения. Девушка следует за ним.
— Чёрт… — хмурится она и зарывается пятернёй в собственные волосы. — Не оставляй меня одну с Чонгуком. Ты же видишь, мы с ним не особо ладим в последнее время.
«Мы с тобой тоже не ладим. Мы с тобой вообще никогда не ладили, что уж там», — думает Джин, но почему-то молчит. Вслух говорит совсем другое:
— Послушай, я точно никуда не собираюсь. Извинись перед Чонгуком, и всё такое, — он проходит к двери, намекая на конец разговора.
Решение его твёрдое и неизменное, но почему на душе кошки скребут, когда смотрит на расстроенно замолчавшую девушку? Та опускает голову — волосы гладкой волной свешиваются на лицо — горестно вздыхает и идёт к двери. Но, поравнявшись с Джином, она замирает. Маленькие пальчики беспокойно перебирают шнурки пакета.
— Мой дед… — шепчет Юна. Запнувшись, исправляется: — Наш дед себя плохо чувствует и не может со мной отпраздновать. Родители подарили последний айфон, сами забыли какой по счету и разошлись по своим делам. Про мать Чонгука я вообще молчу, проигнорировала и ладно. Я тебя никогда ни о чём не просила… — голос девушки сбивается, полный непролитых слёз, ресницы заостряются мокрыми стрелами.
У Джина перехватывает дыхание.
— Ты не можешь просить меня сейчас… Ты не понимаешь… — говорит он вполголоса. — Уходи.
— Сокджин, пожалуйста… — шмыгает Юна носом. — Я хочу, чтобы мы сегодня были похожи на семью…
Кулак сжимается на ручке двери. Джин отворачивается, не в силах смотреть на девичье лицо, пять минут назад искрящееся весельем, а сейчас как будто полинявшее.
— Мы не семья, перестань… — он толкает дверь, но Юна хватает его за руку. Одинокая слеза ползёт по её лицу и застревает в уголке губ.
— Пожалуйста, оппа… — надрывный женский голос поднимает ему волосы на затылке. — Давай хотя бы сегодня создадим хорошие семейные воспоминания…
— Да твою же мать! — негодует Сокджин. Если на женские чары у него есть какой-никакой иммунитет, то слезы бьют его под дых.
— Не ругайся, я всё поняла… — всхлипывает Юна, отпускает его руку и выходит из комнаты. Узкая спина сгорблена, покатые гладкие плечи дрожат от сдавленных рыданий.
— Давай сюда свой пакет! — буквально рычит он. Хватает из слабых рук пакет и зло чеканит шаги в сторону ванной.
***
— Алло. Да… Получилось… Ты во мне сомневался? — насмешливые нотки в женском голосе куда привычнее слезливых. — Как и договаривались, отдашь мне ключи на месяц… Что значит ещё не факт? Уговорился на ресторан, уговорится и на дальнейшее празднование… Увидишь, мелкий.
–––––––––––––––—
*Камерное мероприятие — мероприятие для узкого круга лиц.
========== 2 глава, 6 часть. ==========
Удивительно, но «семейный» ужин проходит спокойнее, чем ожидалось. Сокджин каменеет на мягком стуле, когда рядом садится Чонгук — тот толкает его под столом твёрдой коленкой, смотрит коротко и мигом её убирает. Не успевает он осознать, что его никто не собирается щупать, как Чонгук уже беседует с официантом. Они с Юной так обстоятельно пытают мужчину, замершего над ними с россыпью меню, становится неудобно от собственной дремучести. Джин ничего не понимает в французской кухне, а те тараторят названия, которые даже звучат изысканно. От того, что брат с сестрой берут на себя заботы по выбору блюд, сковавшее поначалу напряжение отступает. Он решает оглядеться.
Ресторан, в который их привёз секретарь, роскошный, расположен на самом верху небоскреба. Окна в пол показывают панораму вечернего города. Мягкие цвета интерьера успокаивают глаза и взбудораженные нервы, а живая музыка вплетается мягкой волной в негромкий говор присутствующих. Здесь даже шуметь не хочется — хочется приглушать голос и говорить почтительно. А то и молчать, наслаждаясь обстановкой и атмосферой.
А ещё нервный настрой сглаживается нарочитым безразличием Чонгука. Тот, что удивительно, продолжает игнорировать Джина. Мочит губы в бокале с минеральной водой и внимательно читает меню.
— Буйабес* готовите из лобстеров? А рыба какая? Гребешки есть? — вдумчиво расспрашивает он раскрасневшегося официанта, и тот со всем почтением склоняется над семнадцатилетним пацаном.
Шилом колет мысль — Чонгука сейчас не узнать. Он кажется сложнее, насыщеннее образа прилипчивого дружка, маленького донсена, который бродит за Джином, как привязанный. Хотя чему удивляться? Сокджин частенько забывает, что живёт в семье, богатой поколениями, и те знания, что демонстрирует Чонгук, впитаны ими с рождения.
Он откладывает своё меню и дёргает расстёгнутый ворот рубашки. Какой толк туда смотреть — буквы знакомые, но складываются в незнакомые слова, словно Джин неграмотный или болезный.
— Оппа, перестань мучить рубашку… — Юна замечает его нервные движения.
— Меня раздражает расстёгнутый ворот, — откровенно отвечает Джин и ловит мимолетный взгляд мальца поверх меню.
Чужая оценка равнодушна — Чонгук снова прячется в замудрённых названиях, словно и не было прицела на открытую шею. Джин вдруг думает, что это… странно.
— Нечего застёгиваться на все пуговицы, тебе не семьдесят лет, чтобы прятать тело. И шея у тебя на зависть всем девчонкам — длинная, как у лебедя. Чонгук, скажи, наш Джинни хорошенький, — улыбается Юна, и на этот раз совсем не насмешливо.
Её брат отвечает безразличным угуканьем и отпускает официанта.
— Какой ещё лебедь… — бурчит недовольно Джин и неожиданно Чонгук его поддерживает:
— Как ты можешь сравнивать хёна с девчонками, он же парень, — высказывается тот после того, как допивает воду. Бокал ненавязчиво наполняется снова мимо проходящим официантом.
— Я не сравниваю, я завидую, — хихикает девушка. — Посмотрите, красота Сокджина никого из сидящих рядом не оставляет равнодушным.
— Что за глупость?.. — Джин оглядывается и внезапно сталкивается взглядом с мужчиной представительского вида и его молодой спутницей. Мужчина отчего-то ему подмигивает, а девушка призывно улыбается.
— Они тебя съесть готовы. Ха, оба! Наверное, не прочь увидеть третьим в постели, — не унимается Юна, тоже заметив чужой интерес.
Сокджин чувствует, как краснеет. И щеками, и ушами, и той самой злосчастной шеей.
— Фу, прекрати. Звучит отвратительно и пошло. Это точно приличный ресторан? — плюётся он раздраженно и отворачивается. Краем глаза замечает, как гневно ходит у Чонгука кадык.
— Ну, не знаю. По мне, Джин-хён не более, чем симпатичный, — тянет тот и недовольно машет официанту. — Дочка Кимов, двоюродная сестра Намджун-хёна, которая учится на класс младше меня, куда красивее. Без обид, хён.
Яростный жест действует. На стол мечутся блюда, одно изысканнее другого, приборы раскладываются по обе стороны от тарелок, а стаканы заново наполняются водой. Пока Джин переваривает чужие слова, брат с сестрой, нечитаемо переглянувшись, приступают к ужину.
— Может, для тебя Сокджин-оппа и некрасивый, а наши одноклассницы устраивали тотализатор, кто с ним первый поцелуется, — невозмутимо продолжает Юна, пробуя душистый суп. — Кстати, оппа, кому-нибудь из них повезло?
Чего-чего? Джин поражённо дёргает плечом и предпочитает обмолчать каверзный вопрос, а Чонгук рядом морщится:
— Может прекратим обсуждать это?
Юна смеётся и, наконец, замолкает.
Сокджин ещё раз осматривается, непонятно с чего расстроенный, старательно обходит взглядом странный соседний столик. Людей в ресторане немного. За одними столиками угадываются семьи, за другими — парочки, и, действительно, многие смотрят. Может, они смотрят, потому что Джин и Чонгук с Юной тоже похожи на семью. На близких друг другу людей, которые пришли отметить вступление во взрослую жизнь. Или на друзей? На парочку и третьего лишнего с ними? Неважно. Вечер сегодня похож на иллюзию — словно обычная жизнь, которую Джин мирно проживает в кругу семьи, встречается с друзьями, общается с интересными людьми. Любуется их милыми женскими лицами и волевыми мужскими. Если помечтать ещё, можно представить, что общение заходило бы дальше, принося чувственный опыт. Не тот, который он получил в качестве невольного свидетеля, прячась в комнате от женских криков и мужских стонов. Не тот, который мерзко и гадко получил сам, о чем вообще предпочитает забыть. Он хотел бы узнать, что такое плотское наслаждение, обоюдное, ценимое двумя. Каким бывает секс с любимым человеком. Только… Сокджину уже девятнадцать, и с этим делом как-то не складывается. Вот, оказывается, на него смотрят, но почему дальше ничего не происходит? Может видят, что с ним что-то не то?
