– По-моему тоже. Люди подобного сорта только и хотят, чтобы их заметили. Самый лучший способ жестоко обойтись с ними – это вести себя так, будто их не существует.

Оставшуюся половину 1897 года я продолжала игнорировать миссис Гранди, стараясь в то же время не привлекать ее внимания. В глазах общественности я выглядела словно героиня Луизы М. Олкотт[37], вне же ее глаз продолжала познавать новое изумительное искусство, к которому недавно приобщилась. Не подумайте только, что я все время проводила лежа на спине и трудясь в поте лица на общее благо Морин и того, чье имя – легион. В округе Лайл времен 1897 года заниматься этим было особо негде.

«Совесть – это тихий голос, который говорит тебе, что за тобой кто-то может следить». Неизвестный автор.

И еще была проблема с подходящим партнером. Чарльз был славным мальчиком, и я позволила ему исполнить этот номер на бис и даже дала третью попытку – для ровного счета. Вторая и третья попытки прошли в более удобных условиях, но оказались еще менее удовлетворительными, чем первая, – холодная маисовая каша без сорго и без сливок.

Поэтому на третий раз я сказала Чарльзу, что нас кто-то видел на Марстонском холме и сказал моей сестре – хорошо, что не кому-нибудь из братьев, с сестрой-то я договорюсь. Но нам лучше притвориться, будто мы поссорились… не то, чего доброго, дойдет до матери, а та скажет отцу, и что тогда будет! Давай-ка расстанемся до начала занятий в школе. Ты ведь понимаешь, правда, дорогой?

Я убедилась, что в отношениях с мужчиной самое трудное – прекратить эти отношения, когда он этого не хочет. За полтора века своего богатого опыта я так и не нашла полностью надежного способа.

Один из частично надежных, который я выработала гораздо позднее 1897 года, требует большого умения, значительного самообладания и некоторого притворства. Назовем его условно «колода». Лежишь как мертвая, полностью расслабив – это главное – внутренние мышцы.

Если перед этим еще наесться чеснока, то очень вероятно, хотя и не на сто процентов, что тебе не придется придумывать причину для разрыва. А потом, когда он сам разорвет с тобой отношения, ты мужественно примешь удар. Хорошая девочка ни с кем не ссорится.

Я не хочу этим сказать, что весь секрет сексапильности – в подвижных бедрах и тугих мускулах. Эти качества тоже полезны, но они всего лишь элементарная техника – то же, что для плотника хорошо заточенный инструмент. Моя брачная сестра Тамара, мать нашей брачной сестры Иштар и в свое время самая знаменитая шлюха на всем Секундусе, – воплощение сексапильности, а между тем она не такая уж красавица, и никто из тех, кто с ней спал, не распространяется о ее технике. Однако их лица светлеют при виде ее, а голос дрожит, когда они говорят о ней.

Я спросила о Тамми Джубала Харшоу, самого аналитичного из моих мужей.

– Брось притворяться, мама Морин, – сказал он мне. – Уж тебе ли не знать?

Я заверила его, что не знаю.

– Ну ладно – хотя ты все равно, по-моему, врешь. Сексапильность – это внешнее проявление внутреннего стремления удовлетворить своего партнера. У Тамми это есть. И в неменьшей степени у тебя тоже. Дело вовсе не в том, что ты рыжая, и даже не в том, как ты пахнешь, – а в том, что ты отдаешься… когда отдаешься.

Ответ Джубала так меня возбудил, что я тут же не сходя с места его завалила.

Но в тогдашнем округе Лайл нельзя было так просто завалить того, кто тебе понравился, и получить то, чего тебе хочется. Миссис Гранди сидела за каждым кустом, подстерегая случай поймать тебя и уличить. Так что любовь требовала тщательной подготовки. В охотниках недостатка не было – их насчитывалось двенадцать на каждую дюжину, – но среди них надо было еще выбрать того, кто подходит тебе. Соответствующего возраста, здоровья, чистоплотного, обаятельного, скромного (если он сплетничает с тобой о других, то будет сплетничать и о тебе), и оценить прочие факторы, которые варьируются от кандидата к кандидату. Выбрав себе жертву, нужно было внушить избраннику, что он хочет именно тебя, молча давая понять, что это возможно. Все это легко сказать, а вот попробуйте на практике! Это искусство оттачиваешь всю жизнь.

Итак, согласие достигнуто… остается найти место.

Выбрав сама, где мне потерять невинность, я перестала заниматься этой стороной проблемы. Если юноша или зрелый муж хочет обладать моим грешным телом, пусть напряжет свое серое вещество и сам придумает где. А нет – так пусть отправляется бабочек ловить.

При этом, конечно, трудно уберечься от клещей, а раз мы нарвались на ядовитый плющ. Мой спутник пострадал, а у меня, видно, был иммунитет.

С июня по январь меня имели трое мальчишек от шестнадцати до двадцати и один женатый мужчина тридцати одного года. Его я включила в реестр из предположения (ошибочного), что женатый мужчина более искусен и непременно устроит мне желаемый фейерверк.

Итого: совокуплений – девять, оргазмов – три, из них один восхитительный. Время, затраченное на половую жизнь, – в среднем по пять минут на каждый случай, то есть явно недостаточно. Я поняла, что жизнь может быть прекрасна… но что мужчины из моего окружения варьируются в диапазоне от неуклюжих до неловких.

Миссис Гранди меня как будто не замечала.

К Новому году я решила попросить отца представить мою кандидатуру в Фонд Говарда. Не из-за денег (я так и не знала, сколько и достаточно ли там платят), просто мне хотелось получить возможность познакомиться с более подходящими мужскими особями. Охотничьи угодья округа Лайл оказались слишком бедны для Морин. Я твердо поняла, что, даже если секс и не все на свете, замуж выйти я все-таки хочу – и за такого мужчину, с которым тянет лечь спать пораньше.

Тем временем я старалась сделать из Морин настолько желанную самочку, насколько это возможно, и внимательно прислушивалась к советам отца. (Я знала, что мне нужен мужчина, похожий на него, – но лет на двадцать пять помоложе. Или на двадцать… Ладно, пусть на пятнадцать. Но я была готова довольствоваться самой близкой имитацией, какую смогу найти.)

С того дня, как мы с Чаком залезли в судейскую ложу, до конца 1897 года оставалось еще двести дней. То есть 200×24×60 = 288 000 минут. Из них около сорока пяти я занималась сексом – остается 199 дней, 23 часа, 15 минут. Отсюда следует, что мне хватало времени и на другие дела.

То лето было одним из самых лучших в моей жизни. Хоть я и не слишком часто, и не слишком эффективно занималась сексом, ложилась и вставала я с мыслью о нем. Это заставляло сиять мои глаза и освещало мои дни. Я испускала женские феромоны, словно самка мотылька, и улыбка не сходила с моих губ. Пикники, купальные вечеринки в Осейдже (вы не поверите, что мы при этом на себя надевали), загородные танцульки (на последние косо смотрели методистская и баптистская церкви, зато их поощряли мормоны – ради привлечения возможных новообращенных; мать наложила на них вето, но отец его не подтвердил, и я посещала эти танцы и выучила все повороты и диагонали), конкурсы на лучший арбуз и любой повод уйти от надзора и собраться компанией.

Я выкинула из головы мечты об Университете Миссури в Колумбии. Ведя книги отца, я поняла, что содержать меня четыре года в колледже у него просто нет возможности. И потом, я не слишком стремилась стать сестрой милосердия или школьной учительницей – так зачем же мне формальное (и дорогостоящее) высшее образование. Книгочеем я останусь на всю жизнь, но диплом для этого иметь необязательно.

Поэтому я решила стать образцовой домашней хозяйкой и для начала научиться готовить.

Я дежурила на кухне по очереди с сестрами с того дня, как мне исполнилось двенадцать, и к пятнадцати годам хорошо умела готовить простые блюда.

Но я задумала сделаться искусной поварихой.

Мать заметила мой возросший интерес к кулинарии, и я сказала ей почти что правду: