Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Ничего страшного. Зенобия тоже не пропустит большую вечеринку фиесты – пойдем все вместе. Так что приводите и ее.

– Не «ее», а «его».

– Простите, был немного удивлен; я думал, вы с этим завязали. Что ж, приведите его.

– Эрик, вас не угнетает собственный цинизм? Он сатир, а не гусыня.

– Тем лучше. Когда на закате начнется фиеста, Зенобия оценит любую галантную фривольность с его стороны – лишь бы кости ей не переломал.

Из их дурацкой болтовни я уяснила одно: это не Нью-Ливерпуль. В Нью-Ливерпуле не празднуют никакой фиесты – а в местном фестивале, похоже, сочетаются мюнхенский Fasching[6] и карнавал в Рио с легкой примесью тюремного бунта. Итак, это не Нью-Ливерпуль. Остается определить, что это за город, что за планета, что за год и что за вселенная. А там надо подумать и о себе. Одежда. Деньги. Социальное положение. И как попасть домой. Но я не волновалась. Пока плоть еще не остыла и кишечник работает регулярно, все проблемы второстепенны и преходящи.

Двое докторов продолжали вышучивать друг друга, и я вдруг осознала, что еще ни слова не слышала на галакте. И даже на испанге[7]. Они говорили на английском с резким выговором моего детства, а их словарь и идиомы тоже напомнили мне родной Миссури.

Морин, не смеши людей.

Пока лакеи готовились вынести тело (теперь это было просто нечто, завернутое в пыльные покрывала), судебный медик (или коронер?) взял сопроводительную карту, подписанную гостиничным врачом, и они оба собрались уходить. Я остановила местного доктора:

– Доктор Ридпат?

– Да? В чем дело, мисс?

– Меня зовут Морин Джонсон Лонг. Вы служите в этом отеле, не так ли?

– В некотором роде. У меня здесь кабинет, и я лечу гостей отеля, когда необходимо. Вам нужно на прием? Я тороплюсь.

– Только один вопрос, доктор. Как в этом отеле можно связаться с кем-нибудь из плоти и крови? Мне отвечают одни только болваны-роботы, а я тут застряла без одежды и без денег.

Доктор пожал плечами:

– Кто-нибудь непременно явится, как только я доложу о смерти судьи Хардэйкера. Беспокоитесь о своем гонораре? Почему бы вам не позвонить в агентство, которое вас к нему отправило? У судьи там, я думаю, открыт текущий счет.

– О! Но, доктор, я не проститутка – хотя этот вывод, наверное, напрашивается сам собой.

Он так высоко вздернул правую бровь, что зачес надо лбом дрогнул, и заговорил о другом:

– У тебя красивая киска.

Я не сразу поняла, что это относится к моему четвероногому спутнику. Котик он, безусловно, красивый – огненно-рыжий котище (под цвет моих волос) в яркую тигровую полоску. Им восхищаются в нескольких вселенных.

– Спасибо, сэр. Его зовут Пиксель, он кот-путешественник. Пиксель, это доктор Ридпат.

Доктор поднес палец к розовому кошачьему носику:

– Здорово, Пиксель.

Пиксель проявил понимание (он не всегда проявляет его, будучи котом с твердыми убеждениями). Но тут он обнюхал протянутый палец и лизнул его.

Доктор расплылся в улыбке, а когда Пиксель счел, что ритуальный поцелуй длится достаточно долго, убрал свой палец.

– Чудный мальчик. Где вы его взяли?

– На Терциусе.

– Где этот Натерцус? В Канаде? Мм… Вы говорили, что у вас проблемы с деньгами… Сколько вы возьмете за Пикселя? Наличными? Моя девчушка прямо влюбится в него.

(Я не стала мошенничать. Могла бы, но не стала. Пикселя нельзя продать – он не останется у нового хозяина, потому что этого кота и запереть невозможно. Каменные стены для него не тюрьма[8].)

– Прошу прощения, но я не могу его продать – это не мой кот. Он из семьи моего внука – одного из моих внуков – и его жены. А Колин и Хейзел никогда бы не продали его, да и не смогли бы – Пиксель им тоже не принадлежит. Он никому не принадлежит. Пиксель – свободный гражданин.

– Вот как? А может, я сумею его подкупить? Что скажешь, Пиксель? Много конской печенки, свежая рыба, кошачьи консервы – все, что захочешь. Вокруг полно сговорчивых кошечек, а твои запальные свечи мы трогать не станем. Ну как?

Пиксель беспокойно дернулся, что означало «пусти меня», и я послушалась. Он обнюхал докторские ноги, потерся о них и недоверчиво спросил:

– Да нну-у?

– Соглашайтесь, – сказал мне доктор. – Кажется, я его завоевал.

– Не ручаюсь, доктор. Пиксель любит путешествовать, но всегда возвращается к моему внуку – полковнику Колину Кэмпбеллу – и к его жене Хейзел.

Доктор в первый раз посмотрел на меня как следует:

– Внук-полковник? Мисс, да у вас галлюцинации.

(Я вдруг увидела себя его глазами. На Терциусе перед отъездом Иштар подвергла меня усиленной терапии – мне тогда было пятьдесят два, – а Галахад перестарался с косметическим освежением. Он предпочитает видеть женщин юными, особенно рыжих. И моих дочерей-близняшек постоянно держит в подростковом возрасте. Теперь мы с ними выглядим как тройняшки. Галахад – безобразник. Он самый любимый мой муж после Теодора, но об этом никто не знает.)

– Галлюцинации? Возможно, – согласилась я. – Я не знаю, где нахожусь, не знаю, какой сегодня день, не знаю, куда делись мои вещи и кошелек, не знаю, как здесь оказалась, – знаю только, что ехала на иррелевантобусе в Нью-Ливерпуль и с нами произошла какая-то авария. Не будь со мной Пикселя, я бы сомневалась, что я – это я.

Доктор Ридпат нагнулся к Пикселю, и тот позволил взять себя на руки.

– На чем, говорите, вы ехали?

– На межвселенском транспорте Берроуза, из Бундока[9] на Теллус-Терциус, временная линия Два, две тысячи сто сорок девятый год по галактическому летоисчислению или четыре тысячи триста шестьдесят восьмой по григорианскому, если вам так проще. Направлялась я в Нью-Ливерпуль, тоже на временную линию Два, где у меня было задание. Но что-то не сработало.

– Так-так. И у вас есть внук-полковник?

– Да, сэр.

– Сколько же вам лет?

– Смотря как считать, доктор. Родилась я на Земле, на временную линию Два, четвертого июля тысяча восемьсот восемьдесят второго года. Я жила там до тысяча девятьсот восемьдесят второго, сто лет без двух недель, а потом перебралась на Терциус, где меня омолодили. Было это пятьдесят два года назад по моему личному времени, а недавно со мной провели усиленный курс и сделали меня моложе, чем следовало бы: я предпочитаю быть зрелой женщиной, а не девчонкой. Но у меня действительно есть внуки – много внуков.

– Интересно. Может быть, пройдем в мой кабинет?

– Вы думаете, я не в своем уме?

Доктор ответил не сразу:

– Скажем лучше так: кто-то из нас двоих галлюцинирует. Тесты покажут, кто именно. И потом, моя медсестра, отличающаяся крайним цинизмом, без всяких тестов раскусит, у кого из нас крыша поехала. Пойдемте?

– Конечно. Спасибо вам, сэр. Только мне сначала надо что-нибудь надеть на себя, иначе я не смогу никуда выйти. (Впрочем, так ли это? У тех людей, что недавно здесь толпились, видимо, другие понятия о «непристойном виде», чем в Миссури моего детства. А у нас на Терциусе ходить нагишом у себя дома – в порядке вещей, в общественных местах нагота тоже не вызывает волнений. Все равно как если бы кто-нибудь пришел на свадьбу в комбинезоне – не совсем обычно, но ничего особенного.)

– Зачем? Ведь фестиваль вот-вот начнется.

– Фестиваль? Доктор, я все время пытаюсь объяснить вам, что я здесь чужак в земле чужой.

– Скоро начнется наш самый большой праздник. Официально он открывается на закате, но многие не дожидаются официального открытия. Сейчас перед отелем по бульвару уже бродит немало голых людей, они все пьяные и ищут себе партнеров.

– Партнеров? Для чего? – с притворной наивностью спросила я. Оргии не по мне. Все эти локти и коленки…

– А вы как думаете – для чего? Это обряд плодородия, дорогая моя, праздник в честь обильного роста плодов земных – и животов, если уж на то пошло. Сейчас все девственницы, которые еще остались в нашем славном городе, сидят под замком. Но по дороге в кабинет с вами ничего не случится… а потом я найду вам что-нибудь из одежды. Комбинезон, сестринскую форму – все равно что. Вас это устроит?

вернуться

6

Масленичный карнавал (нем.).

вернуться

7

Язык придуман самим Хайнлайном (его название явно происходит от слов ИСПанский + АНГлийский), и на временной линии Два он служит аналогом искусственного международного языка эсперанто (создан Л. Заменгофом в 1887 г.) или же дальнейшим развитием аналогичной идеи.

вернуться

8

Слегка искаженная цитата из английского поэта XVII в. Ричарда Лавлейса: «Железные решетки мне не клетка и каменные стены не тюрьма».

вернуться

9

Бундок, он же Глухомань, – первое поселение на планете Терциус, в дальнейшем столица (см. «Достаточно времени для любви»). – Примеч. С. В. Голд.

3
{"b":"784195","o":1}