— Давай вспомним еще раз, — я с трудом поднялась.

Беременность с каждым днем давалась мне тяжелее, но я старалась сохранить силу духа. Присела на пенек и завела рассказ. Лис перебивал, уточнял, строил догадки. Наша беседа затянулась. Сумерки совсем сгустились.

— Алэрин… Алэрин… — призрак крепко задумался. — Ему бы с прошлым разобраться. Это долго! — вознегодовал.

— Тебе нужно быстро?

— В этом году зима затянулась! Хорошо было? Зато лето заторопилось. Снег слишком быстро растаял, и слишком быстро набухли на деревьях почки, а бойкие ростки раздвинули сухую траву.

Я подняла взор к небу. Пожар на западе едва полыхал. На востоке небосклон затягивали плотные облака. В их разрывах порой показывался месяц. Его скупые, призрачные лучи, то освещали лес, то исчезали, делая Гана почти живым. На миг померещилось, что мы вернулись в прошлое. Но коварный брат солнца — месяц — разрушил видение.

— Не будем торопить события, — произнесла я. — Мы итак наломали дров, — подняла руку с посланием. — Достаточно искры и вспыхнет пожар.

— Надеешься спасти север от огня? — раздраженно качнул головой. — Так не будет!

— Знаю, — кивнула. — Не зря Янель отправилась в свое долгое путешествие на юг.

— Тебе нужен порох. И ты молодец, что отринула страхи, которые пестовали наши предки. Как говорится, от чего береглись, то и сгубило, — усмехнулся, глянул, словно ударил, и отвернулся, скрывая полыхающий огнем взгляд.

Я не знала, что еще сказать. Свернула пергамент, приготовила сургуч и попросила призрака разжечь огонек. Он научился, и теперь на кончиках его пальцев при желании играли небольшие искорки. Он приблизился, но смотрел лишь на танцующие огоньки. Я сняла с пальца печатку, когда-то казавшуюся тяжелой. Кольцо моей матушки бережно сохранил Арейс и в нужный час передал мне. Полгода назад я приняла печатку, но носить отказывалась, пока ощущала себя женой сильного, уверенного демона. Сейчас сильной и уверенной стала я сама. Знаю, что делаю! Тягучей красной каплей сургуч скрепил края послания, и я оставила на нем оттиск. Северная корона с острыми пиками, увитыми веточками вереска. На груди медальон с такой же ветвью — брат уже не может его носить. Но я обещала передать украшение сыну Гана.

Лис склонил голову и дал свой обет.

— Дай мне пару недель. Я доставлю письмо, и мне ничего не помешает!

— А сейчас? — приняв клятву, спросила я призрака.

Он кинул взор на темнеющую на фоне сумрачных небес башню.

— Хочешь, чтобы я поговорил с Тэйной? — прозорливо прищурился.

Я молчаливо отказалась, а затем спохватилась.

— Просто проводи меня, — хотелось немного тишины, той самой, которая окутывает мир перед бурей.

Он понял меня, полетел рядом, ни о чем более не спрашивая. Высказано. Выплакано. Пережито. В эту минуту мы помолчим. Не будем загадывать и строить планы. Буря разразиться, и мы окажемся в ее сердцевине. Но это потом. А сейчас медленно движемся. В лицо дует прохладный ветер, и пахнет дождем, который вот-вот закапает из туч и прибьет пыль. Следом придет новый день, полный надежд и тревог. Ничего уже не изменить.

Я возвращалась. Куда? Домой? Но я не покидала свой дом. Я ехала туда, где была бесконечно счастлива и одновременно до отчаяния несчастна. Магира сплела яркий насыщенный узор моей жизни. Я гордилась тем, кем родилась. Королева. Звучит гордо. Мой слух ласкали эти звуки. Они же беспокоили душу громким колокольным звоном.

Лето вступило в свои права, и я щурила глаза от яркого солнца. Мы ехали скромной тропой, иногда петляющей по пестрым от цветов и трав лугам, затем прячущейся под кронами деревьев, а после выводящей нас к какому-то мелкому поселению. Я хмурилась, когда видела, насколько изменились эти края. Деревни молчали, словно каждую секунду ожидали угрозы. Ворота каждого села были наглухо закрыты, из-за острых концов бревен порой виднелись мрачные, озлобленные лица. Люди боялись путников. Мы обходили поселения стороной. Иногда на утре ветер доносил запах пожаров. Я стискивала кулаки и посматривала на мрачных соратников. Мы должны были вернуться в замок, только так соберем силы и сумеем помочь.

Как-то на рассвете, когда мир еще спал, я резко открыла глаза и села. На шорох обернулся Орон, тут же засуетилась Тень.

— Чувствуешь? Чувствуешь? — ощерилась она.

— Чувствую! — процедила я, отгоняя от себя жуткие картины.

— Эст сегодня знатно поживился, — продолжала она, шевелясь на ветру, подобно вражескому стягу.

— Еще нет, — я поднялась на ноги, взор стремился пронзить сумерки, чтобы увидеть.

Я прикрыла веки, стало легче. Темный и светлый клубки пульсировали, а за ними маячил еще один — серый, призрачный. Я старалась реже дышать, дабы не спугнуть видение. Вот он — клубок нордуэлльцев! Не знаю, что повлияло на мою магию. Может быть, встреча с Ветренной? Может, беременность? Может, жизнь без чувств? Или все и сразу? Я не буду сейчас разбираться!

Я глубоко вдохнула и отправилась к повозке. В моей жизни не бывает случайностей — если днем взгляд зацепился за метлу, значит, ночью я возьму ее в руки. Или не я?

Тень, будто что-то ощутив, зависла перед моим лицом. Ее глаза, как два острых и тонких клинка, впивались в него.

— Ты знаешь! — произнесла она, словно сделала великое открытие. — Ты знаешь! — повторила. — И помнишь, что обещала помочь! — зло усмехнулась.

Я в упор смотрела на нее.

— Обещала — исполню! За мной! — позвала ее и обернулась к Орону. — Ты тоже! — взглянула на Сторма. — Вы остаетесь!

За нами увязалась Лелька, а Рис и Риона, скрепя сердце, остались. Они бы хотели задержать меня, но не смогли. Я призвала ветер, пообещав ему добычу, крепче ухватилась за метлу и взмыла над окрестностями. Дочка во мне радовалась предстоящему сражению, и я твердо убедилась, что Ариэль станет воительницей. Вздохнула и призвала магию, стараясь не только следить за местностью, но и не выпускать из виду серый клубок. В какой-то миг я перестала думать, лишь неслась на крыльях ветра к месту битвы, пока не приметила, что третий клубок обретает плотность.

Чем ближе к деревне, тем отчетливее он становился. Я различала его толстую, переплетенную из множества других нить: одни были темнее, вторые — светлее и чуть мерцали. Ветер торопил меня, не позволяя опомниться, и я слегка приостановила его. Опустилась на поляну, где отчетливее чувствовался запах гари и крови. Совсем рядом чудовища убивали северян, но мои сумеречные союзники уже спешили на помощь. Тень здесь знают, Орона должны вспомнить, но если что вампир не даст себя в обиду. Ветер в отместку растрепал мои волосы, злобно взвыл, и я отпустила его.

Стало проще, и я полностью отдалась магии. Теперь серый клубок виделся четко, как и два других. Его более темные нити пульсировали, а одна, тонкая светлая ниточка поблескивала. Я ощущала ее сильнее прочих, казалось, даже слышала ее зов. Настроилась на этот слабый звук и пошла в сторону от деревни. Я шла и шла, пока мой слух не выделил еще один звук. Знакомый голосок заходился в крике, умоляя:

— Отец, опомнись. Это я! Я! Я!

Мне хотелось бы побежать, я вспомнила мальчишку — внука старосты эрт Торана. Это он попал в беду. По чьей-то злой воле его отец обратился чудовищем и теперь преследует его. Мои силы были на исходе — с каждым днем мне сложнее приходилось ходить, куда там побежать со всех ног. В боку кололо, дыхание участилось, в голове стоял туман. Я надеялась успеть — нужно было и спасти мальчика, и ухватить нить его отца, и понять, что за светлая ниточка ведет меня. Все три дорожки привели меня в место, о котором я успела позабыть. Деревенский погост. А ведь я была здесь прошлой осенью, пролила несколько слезинок о девушке, совершившей ошибку. Ноги сами понесли меня к ее могиле среди чахлых, шепчущихся на ветру дубков. Скупой свет летней ночи не скрывал ничего. Я видела, что не успеваю. Мальчишка еще кричал, лежа на земле, взывая к изменившемуся отцу. У того глаза были налиты кровью, он не был ни человеком, ни демоном. Я видела как бешено извивается в сером клубке его нить, но не могла ухватить ее. Крик так и не сорвался с моих губ, но и слезы не пролились.