«Я больше не люблю тебя»

Где-то глубоко внутри Бродяга всегда знал, что это была ложь, он просто не мог понять, почему. А сейчас… Римус вступал в армию пожирателей смерти, чтобы защитить тех, кого любил. Но Блэк не трус, чтобы бежать и отказываться от Люпина. Черт, он всегда знал, что Римус – оборотень, но почему тот не понимал, что ему было наплевать. Они давным-давно пообещали друг другу быть вместе, несмотря ни на что. Это было ужасно несправедливо. Так чертовски несправедливо после всего, что Сириус сделал для него.

И, разумеется, Блэк все еще любил этого неуверенного идиота. И это было самое худшее. Потому что после обиды, горячих слез и гнева… Пришла надежда.

Докуривая очередную сигарету, Блэк захотел выброситься с астрономической башни вместе с ней. Потому что он не мог вернуться к Римусу, он не мог притвориться, словно Люпин не говорил: «Я правда думал, что нам нужно было расстаться». Если это был его выбор, пусть будет так. Но Бродяга больше не мог притворяться, будто все в порядке. И они старые приятели. Он не хотел больше никогда сталкиваться с этим ублюдком.

Когда солнце наконец село, Сириус вернулся в комнату, замерзший и слабый. Он обнаружил Джеймса и Питера, сидящих на кровати Римуса… И Питер… по правде плакал. Тихонько всхлипывал в плечо Джеймса, пока лохматый парень ласково гладил его по спине.

Чемодана, одежды и вещей Люпина нигде не было видно. Кровать выглядела так, словно там никогда никто и не жил.

— Вы в порядке? — прохрипел Блэк, отбросив куртку на кровать и с беспокойством взглянув на Джеймса.

— Почему вы двое всегда себя так ведете? — Питер громко всхлипнул и с отвращением посмотрел на Сириуса. — После пранка ты взял свои вещи и съехал! Теперь Римус… Почему вы не можете просто поговорить друг с другом?

Он вытер лицо пухлыми ладошками, и Поттер легонько похлопал его по спине.

— Лунатик переехал в другую комнату, МакГонагалл разрешила, — Сохатый посмотрел на Сириуса холодными, грустными глазами. — Я не знаю, что ты ему сказал. Но… — Джеймс тяжело дышал. — Он признался нам, что фактически скоро умрет, Сириус. Он признался, что собирается на войну сразу после окончания школы. Если ты думаешь, что он выберется оттуда живым, то ты глубоко заблуждаешься. Что бы ни случилось, мы должны сейчас быть рядом с ним.

Сириус разинул рот от недоумения и обиды.

— Пошел ты, Джеймс! Ты ничего не знаешь о том, что произошло! — он резко поспешил обратно к двери, потому что не собирался этого выслушивать. Не сейчас.

— Я знаю, что произошло, — Джеймс поднялся вслед за ним. — И мне так жаль, Бродяга, — он положил мягкую руку на плечо Сириуса. — Я знаю, ему не следовало лгать, что он разлюбил тебя, но это Римус! Его ненависть к самому себе настолько сильная, что он выбрал оттолкнуть тебя, спасти от такого «монстра», каким себя считает.

— Он должен был сказать правду!

— Я знаю, Бродяга, я знаю, это его не оправдывает, — Поттер покачал головой, вздыхая в отчаянии. — Но если бы я знал, что Лили умрет из-за меня, я бы предпочел отпустить ее. И если бы после правды она все равно решила остаться со мной… я бы почувствовал себя самым ужасным человеком в мире. Не знаю, стал бы я лгать или нет, но… Я никогда не был оборотнем, я никогда не испытывал того, через что прошел Рем. Не мне его судить.

Наступила напряженная тишина, после которой Сириус сбросил руку Джеймса с плеча и направился обратно к кровати. Прямо перед тем, как задернуть шторы, он озлобленно посмотрел на Сохатого.

— На моем месте ты тоже никогда не был.

Сириус наложил заглушающее заклинание и упал на матрас, чувствуя себя таким потерянным, сонным и обессилившим.

Его взгляд застыл.

Рядом с ним лежала стопка писем, вместе с запиской сверху.

«Мадам Помфри посоветовала писать письма тому, кого хочешь отпустить. Я никогда не осмеливался отправить их, но ты заслуживаешь правды.

— Р.Л.»

Сириус чуть не выбросил к чертям собачьим эти письма, чуть не сжег их в приступе злости. Потому что он не думал, что вообще возможно услышать какую-либо правду от Римуса Джона Люпина. Блэк был так взбешён, что захотел найти ту гребаную комнату, в которой сейчас жил Римус, и швырнуть стопку ему в лицо.

— Пошел ты, — прошептал брюнет и начал открывать первый конверт. Потому что он был слабый. И потому что ему нужны были ответы.

«Дорогой Сириус,

Я не думаю, что имею право называть тебя «дорогой», но ты все равно не прочтешь это письмо. И ты по-прежнему самый драгоценный человек во всем моем мире.

Я облажался. Ужасно и неизбежно. Неделю назад у меня еще была возможность прикоснуться к тебе, поцеловать, сказать, как сильно я тебя люблю. Но я потерял тебя. Из-за моего страха.

Я не гриффиндорец и никогда им не был. Потому что я боюсь того, что грядёт, я боюсь умереть, но больше всего… Я боюсь жить. Я знал, что ты не примешь это поводом для разрыва, потому что, честно? У тебя самое большое сердце во вселенной. И я почти уверен, что ты предпочел бы умереть, чем сдаться. И я искренне не понимаю, почему. Почему ты решил быть с кем-то вроде меня?

Я видел твои глаза, когда Джеймс говорил о детях. Больше всего на свете я ненавижу то, что не могу дать тебе, чего ты заслуживаешь. Настоящую семью. Большой домик на берегу моря, где ты будешь воспитывать счастливого, любимого ребенка. Ты был бы самым лучшим папой в мире. И у тебя все еще есть шанс создать семью. У меня же… У оборотней такого шанса нет.

Все начало рушиться после того нападения в маггловском Лондоне. Я видел твои слезы, и мое сердце не выдерживало. Сколько боли тебе причинили только из-за того, что ты поцеловал меня. Я не могу представить, что бы я ощутил, если бы ты умер из-за меня.

Однажды мне пришлось отпустить самого дорогого человека, я должен был видеть, как моя мама делает последний глоток воздуха. И мой отец заставил меня поверить, что я был тому виной. Я просто не могу позволить этому повториться.

Конечно, я люблю тебя. Как я мог перестать любить тебя? В мире не хватит слов, чтобы описать то, как ты заставляешь меня чувствовать. Ты коснулся моих шрамов на первом курсе, и я наконец-то ожил. Ты прикоснулся ко мне – и абсолютно все… темнота, боль и слезы. Все это приобрело смысл. Ты помнишь тот шоколад, что подарил мне на наше первое Рождество? Никто не делал мне подарков с тех самых пор, как умерла моя мама. Я получал от отца только серебряные ложки, которые обжигали кожу. Ты стал первым человеком, проявившим заботу ко мне. И твои прикосновения – смысл моей жизни. Веришь или нет, но я храню ту плитку шоколада и по сей день. Так и не позволив себе ее съесть. Это самый дорогой подарок в моей жизни. Именно с того дня… шоколад стал для меня символом счастья. Способом быть ближе к тебе.

Я знаю, что следовало быть честным, ничто никогда не оправдает моей лжи. Но я должен был освободить тебя. От самого себя.

И однажды ты найдешь свое счастье. Человека, который будет любить тебя. Без шрамов и без страха.

И ты, наконец, будешь свободен.

— Навеки твой,

Лунатик»

Сириус ожидал всего, что угодно. Но не того, что гнев растворится, и он начнёт заливать глаза слезами, трястись и целовать письмо, будто это был сам Римус, которого он так сильно желал спрятать в своих объятиях.

Луни все еще любил его.

И это осознание наконец пришло к нему с такой силой, что Блэк чуть не закричал от тоски.

Мокрыми, дрожащими руками он нашел второе письмо. Не способный нормально видеть затуманенным взором.

«Мой дорогой Бродяга,

Сегодня я видел, как ты лежал на холодных простынях, кашляя кровью, а глаза холодели от боли. И я никогда в жизни не ненавидел себя сильнее. Я не могу представить свою жизнь без тебя, я не могу представить мир без Сириуса Блэка.

Я хотел бы иметь возможность заботиться о тебе, я хотел бы вернуться в прошлое и обнять, прошептать, как сильно я люблю тебя. Но я не могу.

Ты хотел знать, почему любовь исчезла, но ответа нет. Потому что как это могло случиться? Как я мог перестать любить тебя?