Люпин резко отвернулся, отчаянно пытаясь выровнять дыхание. Джеймс замолк, не в силах высказать своё возмущение, он и так слышал об этом от Римуса два месяца назад.

— Дайте мне посмотреть! — Сириус с любопытством оглядел их, а затем поспешно выхватил газету из рук Джеймса.

— Ты что-нибудь знаешь об этом, Рем? — Питер внимательно изучил его лицо. Но взгляд светловолосого задержался на Бродяге, выражение которого было нечитаемым. Смесь страха и гнева.

— Я… я… — Римус секунду колебался, но затем пришел к выводу: это его лучшие друзья, и они так или иначе обо всем узнают. — Да, я слышал.

— Чушь собачья! — воскликнул Сириус, не отрывая глаз от текста. — Должно быть проведено тщательное расследование в отношении всех оборотней. Все тёмные существа так или иначе поддерживают сторону Того-Кого-Нельзя-Называть. Кто, черт возьми, вообще это написал? Их нужно всех уволить!

Римус оглядел рассердившегося парня с тоской, а затем снова перевел взгляд на Питера и продолжил:

— Дамблдор рассказал мне, что началась охота на оборотней. Волдеморт принуждает их вступать в армию, так как им больше некуда идти, и они не доверяют министерству, — он громко выдохнул и посмотрел на свои сжатые на коленях руки. Голос пришлось понизить до шепота. — Я думаю, Волдеморт обещает им жизнь, которой у них… у нас никогда не будет. Мир, где у нас есть свобода.

Гостиная погрузилась в ужасающую тишину. Только потрескивающее пламя камина. Римус поднял измученный взгляд на Джеймса и кивнул, словно все они прекрасно понимали, что это означало для Лунатика.

Тело содрогнулось от негодования и обиды, что его жизнь прокляли, лишив выбора. Он наконец озвучил друзьям то, что съедало его заживо последние месяцы.

— Они попытаются принудить тебя, — заговорил Джеймс первый. — Ты не сможешь спрятаться?

— Н-нет, — голос Римуса задрожал, и он ощутил бешенный ритм сердца. — Мне скоро придется зарегистрироваться. Пожирателям не составит никакого труда найти меня.

Все притихли, и Римус наконец посмотрел на Сириуса. Газета дрожала в руках Блэка, а глаза застыли на Люпине с чем-то очень похожим на боль.

— Так… что ты можешь сделать? — прошептал Питер, и в его голосе было столько страха.

Римус секунду сомневался, но затем произнес это вслух.

— Я присоединюсь к Волдеморту.

— Что?! — все трое почти что закричали, глядя на него в неверии.

— Не в этом ссмысле… Я… — запротестовал Рем, сжав крепко глаза и проглотив сухой ком в горле. — Дамблдор сказал, что пожиратели не остановятся ни перед чем. Они убьют моих друзей, моих близких… И у меня нет другого выбора, кроме как присоединиться. Но… — Римус выдохнул и посмотрел вниз, прерывисто дыша. — Но это не значит, что я должен работать на них, я могу быть… шпионом. Дамблдор хочет, чтобы я был шпионом. Я буду передавать всю необходимую информацию и помогу остановить Волдеморта.

Он посмотрел на своих друзей, кусая губы почти что до крови. Джеймс тяжело выдохнул и зарылся руками в волосах. Питер огляделся по сторонам бегающими глазами.

А Сириус… Он посмотрел светловолосому в глаза с таким гневом, с такой злостью.

Конечно, Бродяга все еще заботился о нем. Он разозлился на жестокость судьбы. Так подумал Римус. До того как Сириус прошипел…

— Когда у тебя был этот разговор с Дамблдором?

— Где-то два месяца назад… — честно ответил Лунатик, а затем чуть не ахнул от осознания.

Сириус догадался.

Лицо брюнета покраснело, руки задрожали, и он выбросил газету в сторону.

— Бродяга, что… — испуганные слова Джеймса затерялись в скрежете двигающегося кресла.

Потому что Сириус взлетел с него, словно внутри него воспламенялся огонь, и поспешил вверх по лестнице.

— Какого черта? — Питер поднял газету и в ужасе посмотрел в сторону Бродяги. Дверь в их комнату громко захлопнулась. — Он что, сошел с ума?

Гребаный кошмар. Чертова газета и желание быть честным. Чертова неспособность Римуса закрыть рот на замок, когда это необходимо.

Он издал надломившийся звук, как только приподнялся на дрожащие ноги. Сердце отчаянно колотилось в горящей груди. И он заставил себя забраться наверх, потому что больше не мог прятаться. Потому что Сириус заслуживал правды. Потому что Люпин был гребаным трусом, который должен был сделать это уже давным-давно.

В то мгновение, когда он трясущимися руками отворил дверь, понял, что Блэк ожидал его. Парень стоял посреди комнаты, запыхавшийся, красный, сжимающий руки в кулаки.

— Сириус, я…

Но Лунатик не смог закончить фразу. Потому что за долю секунды брюнет пересек комнату и так сильно ударил его по лицу, что Римус рухнул на пол.

Агония охватила его челюсть, в ушах зазвенело. Он издал задыхающийся звук, пытаясь сплюнуть кровь с дрожащих губ и заставить себя посмотреть на Сириуса сквозь слезы.

Блэк уставился на него сверху вниз. Кулаки тряслись, а в глазах блестела влага.

Они погрузились в кошмарную тишину, прежде чем Люпин заставил себя встать и посмотреть на брюнета с чувством вины и принятия. Готовый к еще одному удару.

Он, блять, заслужил это.

— Не остановятся ни перед чем? Убьют друзей и близких? — Сириус почти что сплюнул слова. Слезы заструились по его прекрасному лицу. А затем он отчаянно закричал. — Я что, по-твоему, идиот? Хоть что-то из того, что ты сказал мне в тот день, было правдой!?

Римус сглотнул и почувствовал, что начинает трястись и беззвучно плакать. Будто он наконец позволил себе почувствовать всю ту боль, которая таилась внутри. И, о Господи… Как же много ее оказалось.

— Да, — прошептал он и шмыгнул носом, стараясь не развалиться на части перед Блэком. — Я правда думал, что нам нужно было расстаться. Что тебе будет лучше б-без меня, — он издал сдавленный звук, слова застревали в гландах. Бродяга не переставал смотреть на него, словно его испепелял гнев. — Я правда хотел, чтобы ты двигался дальше. Я не врал, Сириус.

— Но те слова… Ты имел в виду… — лицо Блэка исказилось от боли. — Ты имел в виду… что твои чувства…

Римус опустил глаза, сжимая челюсть и отчаянно пытаясь остановить этот поток истерики.

Сириус заслуживал правды. Больше нельзя было ее скрывать. Он не мог притворяться.

— Нет, — выдохнул он, наконец подняв взгляд на Сириуса.

Брюнет на секунду застыл. А затем развернулся спиной и, судя по дрожащему телу, начал сдерживать поток слез.

— Мне так жаль… — мучительно начал Римус.

— Убирайся к чертовой матери отсюда! — взорвался Сириус, обернувшись. Его лицо было мокрым, исказившимся и неузнаваемым. — Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Ты даже представить себе не можешь, что я чувствовал!

— Я… — начал Римус, но его голос дрогнул.

— Хорошо, что я выполнил за тебя всю работу, — процедил Сириус сквозь зубы. — И перестал любить тебя.

И, наконец, Римус осознал, что чувствовал Сириус. Понял, какая это была боль.

Если раньше его едва можно было считать живым, то теперь он был наверняка мертв. Его сердце перестало биться. И Люпин бросил понимающий кивок в сторону Сириуса, выбегая из комнаты.

Он бежал, бежал и бежал, не обращая внимания ни на какие звуки, исходящие от Джеймса и Питера. Он бежал до тех пор, пока не обнаружил, что падает на лесную траву, не в силах подняться.

***

Блэку казалось, что он находился в пьяном бреду. Как будто все вокруг него вращалось в бесконечной петле приглушенных звуков, движений и слов. Он просидел бог знает сколько времени на астрономической башне. Не имея ни малейшего понятия, должен ли он смеяться или плакать. В основном, удавалось только второе.

Римус не мог быть настолько жесток, чтобы лгать о своих чувствах. Он буквально наблюдал, как Сириус разваливался на части, умоляя о правде, о каком-либо намеке на то, что любовь не исчезла волшебным образом.

«Дамблдор сказал, что пожиратели не остановятся ни перед чем. Они убьют моих друзей, моих близких».

Это был тот самый недостающий пазл, который Сириус искал все эти месяцы. Но это не означало, что от этого было менее больно. Стало ещё хуже, чем раньше. Осознание того, что Люпин выбрал причинить ему боль. Выбрал произнести эти слова.