— Ты бы предпочёл сидеть взаперти, Сохатый? — усмехнулся Сириус, завязывая у зеркала галстук. — Не верю.

— Я бы предпочёл все, что угодно, но не подготовку к ЖАБА.

— Осталось немного, Джеймси, — Блэк пересёк комнату и потрепал друга по волосам. Затем его смеющиеся глаза уставились на Римуса. — Если что, Люпин поможет нам подготовиться. Ну или выпьет оборотное зелье и сдаст за нас.

Лунатик замер в недоумении, потому что… Сириус правда пошутил? И он улыбался?

В замешательстве пребывал не только он, Джеймс и Питер переглянулись между собой.

— О, да ладно вам! — Блэк направился к Римусу, а затем… закинул руку ему на плечо. — Мы не можем ходить по тонкому льду до конца года. Люпин хочет, чтобы я двигался дальше. Предлагаю вам того же, идёт?

Римус нервно закусил губу и взглянул на друзей. Притихшие парни одобрительно кивнули.

— Отлично! — Блэк похлопал Римуса по плечу.

И в последующие дни их общение правда стало куда лучше. Они начали вновь разговаривать, изредка шутили друг над другом, и казалось, Мародеры никогда не ссорились между собой.

И все так внезапно вернулось на круги своя, что Лунатик мог догадаться… Поджидало что-то неладное.

***

Как оказалось… Идея Сириуса о том, чтобы двигаться дальше, подразумевала радикальные меры.

Но Римусу оставалось их только принять. Хоть они и душили тугой веревкой горло. Оставляя зияющую пустоту в грудной клетке.

Сириус всем своим видом пытался доказать, что он был готов двигаться вперед. И у него получалось.

Прямо посреди гостиной Гриффиндора стоял Римус. Уставившись на любовь всей своей жизни. Целующегося с каким-то незнакомым парнем на вечеринке. Запустившего ангельские пальцы в короткие чёрные волосы. Прижимающего незнакомца к ближайшей стене.

— Какого черта? — прошептала Лили за спиной Люпина, округлив глаза.

Она знала, что Римус и Сириус расстались, это было довольно очевидно для всех гриффиндорцев. Вряд ли девушка догадывалась почему, но и не пыталась этого выяснить. Мерлин. Люпин так сильно любил Эванс, она, наверное, была самым понимающим и чутким человеком на планете.

— Я, пожалуй, воздержусь от наблюдений, — Римус развернулся, ощутив острую боль в грудной клетке.

Все это было похоже на галлюцинацию. На страшный сон, который должен был вот-вот оборваться, и его парень должен был крепко обнять, прошептав: «Не грусти, Луни. Это лишь кошмар».

Но это было реально. Это было так чертовски реально, что Римус не мог винить никого, кроме самого себя.

И самое худшее… Блэк, казалось, наслаждался поцелуем. Он начал флиртовать со всеми подряд после того, как выздоровел. Он разговаривал со всеми парнями и девчонками их курса, подмигивал незнакомцам… и выглядел ещё сексуальнее обычного (если это вообще было возможно). Он не вылезал из кожаных брюк, ежедневно подводил глаза и душился по несколько раз на дню. Даже во время занятий рубашка всегда была расстегнута на несколько пуговиц. Можно было заметить изменения в походке и в его позе. Она теперь напоминала тех плохих парней, что видишь на обложках романов. Ревность вскипала в Луни до такой степени, что он буквально сходил с ума, крича по ночам в подушку.

Конечно, это была месть. Но Люпин ощущал, как терпения становилось все меньше и меньше. Желание и тоска царапали сердце. Хоть Блэк никогда и не пересекал границу флирта.

До сегодняшнего дня. До этого проклятого, ужасного дня. Когда в гостиной решили устроить вечеринку по случаю окончания карантина. Римусу хотелось ударить кулаком по стене. Ударить этого гребанного шестикурсника по имени Роберт. Который оторвал часть его сердца, похитил то, что принадлежало ему, и начал играться.

— Ты красивее, — Лили кашлянула в ладонь и подошла чуть ближе к трясущемуся от злости Римусу. Он вливал в свой напиток так много магловской водки, что можно было утонуть в ней.

— Не надо, Лили, — выдохнул он и уставился в пустоту. — Это моя вина, я все это з-заслужил. Рад за него.

Эванс издала звук, похожий на саркастическое согласие.

Люпин осушил стакан одним глотком. Обжигающее спиртное воспламенило горло и разлилось по желудку ядовитым теплом.

Он огляделся еще раз, потому что не мог сопротивляться, не мог удержаться от того, чтобы причинить себе боль. И то, что он нашел, были хищные глаза Сириуса, смотревшего прямо на Римуса, но целовавшего придурка в шею.

Люпин выбросил стакан в мусорное ведро и сорвался с места, потому что, господи блять, он не мог вынести ни секунды этого кошмара. Он схватил бутылку водки и поспешил в комнату, вверх по лестнице. К счастью, внутри было тихо, а окна распахнуты настежь. Прохладный ноябрьский воздух заполнил лёгкие, и Римус рухнул на мягкую кровать.

Внезапно ужас происходящего обрушился на него. Он захотел отправиться вместе с маховиком времени в будущее, где Сириус бы счастливо жил с другим человеком, а Римус искренне радовался за них. В своём плане отпустить Бродягу он не продумал один неприятный аспект: первое время будет чертовски больно. Так чертовски больно, что захочется выпрыгнуть из проклятого окна.

Холодная дрожь окутала тело. Римус схватился за рот, сдерживая слезы, которые, к сожалению, не могли уже ничего изменить. Как будто от того, что он будет рыдать, ему станет легче.

Легче не становилось — только хуже, только гаже на душе с каждым днём.

Выпив полбутылки водки огромными глотками, Римус почти что застонал от боли. Стиснул зубы до крови и сжал кулаки. Всё правильно. Он это заслужил.

Голова начала идти кругом, но он не мог перестать глотать едкую жидкость.

Он хотел забыться, хотел убить эту боль любым возможным способом. Вскочив с постели, Люпин пьяно побрел к окну, схватил пачку сигарет и зажег одну из них. Он почти никогда не курил, слишком сильно ненавидел вкус табака.

Но святое дерьмо. В ту же секунду, как он вдохнул дым, в голове закружились воспоминания о волосах Сириуса, о его дыхании, губах и шее. И Римус выкинул сигарету, захлопнув окно.

— Блять! — закричал он и чуть не повалился на пол, потому что уже не мог нормально ходить.

И все стало ещё хуже, как только открылась дверь. Его взгляд остановился на Бродяге, завлекающего этого придурка Роберта в комнату, не прекращая страстный поцелуй. И под «страстным» Римус имел в виду, что Блэк буквально трахал парня своим ртом. И Люпин ненавидел тот факт, что был прекрасно знаком с тем, насколько это приятно.

— Упс, — Сириус наконец взглянул на застывшего Люпина, прекратив поцелуй. Их глаза встретились, и алкоголь окончательно затуманил зрение Лунатика. — Не знал, что ты здесь.

— Пойдем в мою комнату? — гребанный Роберт прошептал Сириусу в губы.

— Не нужно, — голос Люпина был едва узнаваем, но сейчас он действительно мало что понимал. Алкоголь делал каждое движение шатким. — Я ухожу.

Он взял бутылку и бросился к двери, не в силах спуститься по лестнице ровным шагом. Это был его худший сон. Конечно, это был сон. Он вот-вот должен был проснуться.

В тот момент, когда он вылетел в коридор, светловолосый обессилено упал на пол, уткнулся головой в колени и сжал крепко глаза, наполнившиеся слезами.

— Римус, — портрет Полной Дамы распахнулся, и Лили присела на колени рядом с пьяным парнем.

— Я не могу, я не могу, — причитал он, хватая ртом воздух. — Я больше не могу…

И девушка молча погладила его по волосам. Просидела рядом так долго, пока он наконец не уснул на хрупком плече.

–––

Сириус не был особенно счастлив на другом конце комнаты. Конечно, все это было частью шоу, но он не мог понять, какого черта он делал все это для Римуса, а не для самого себя. Он хотел сделать это для себя, он хотел избавиться от чувства одиночества и того предательства, что заставляло его чувствовать себя недостойным любви. Он хотел, чтобы этот поцелуй имел значение, он хотел насладиться им.

Но этого не происходило.

Это было отвратительно. Настолько, что хотелось изуродовать язык зубной щеткой. Все казалось таким неправильным, новым, незнакомым. Он так привык целовать Римуса за почти что два года, что даже не представлял каково это — целовать кого-то без мягких песочных кудрей, розовых пухлых губ и вздернутого милого носика. Без ванильного аромата, окутывающего все тело трепетом.