Каждую ночь Римус просыпался на кровати Блэка, моля Бога и всех святых, чтобы в последующую секунду его друг отодвинул шторы и подполз к нему, обнял и попросил прощения. Но Сириус так и не возвращался. Большую часть времени его не было видно даже на карте. Скорее всего, он прятался в выручай-комнате. Но это не отменяло того факта, что каждый раз, когда имя Сириуса исчезало с пергамента, Люпин чувствовал, как у него замирает сердце. Он каждый день жил в страхе, что с другом могло случиться что-то непоправимое. Что он ушёл из жизни навсегда. От этого Люпин не выпускал карту из рук почти никогда.

Первые недели этого кошмара Римус чувствовал невыносимую боль. Хотелось реветь от того, что его предал самый дорогой человек. Он пытался найти причины, по которым Сириус мог воспользоваться им, как чертовым оружием, но все они только сильнее пробуждали злость и ненависть. Римус не хотел видеть Блэка, не хотел разговаривать с ним. К счастью, они почти и не пересекались.

Но к концу декабря, когда Люпин наконец осмелился взглянуть на Блэка во время Зельеварения, все его тело застыло в ужасе. Сириус был кожа до кости, крошечный и тощий, он, вероятно, мог бы умереть от сильного дуновения ветра. Парень выглядел так, словно почти никогда не спал, черные круги вокруг красивых глаз. Он больше не был Сириусом Блэком, просто его тенью. Римус был готов поклясться, что губы парня никогда не расплывались в улыбке. Все еще красивый, но такой разбитый. Его скулы, настолько острые, что могли бы разрезать бумагу. Руки, сжимавшие перо, дрожали.

Римус тут же отвернулся и посмотрел на Джеймса, смесь ужаса и вины. Поттер лишь понимающе кивнул. Не похоже было, что Сириус получал удовольствие от пранка над Снейпом. Он выглядел едва живым. Римусу лишь хотелось помыть брюнета, уложить в мягкую постель и держать в объятиях так долго и крепко, пока на щеках не засиял бы румянец. Люпин ненавидел себя за то, что не мог злиться. Он бы простил Сириусу все, что угодно.

Римус не представлял себя в мире, где не было бы Сириуса Блэка. Друг понимал его лучше других, умел дарить незаменимую заботу и делать каждое мгновение жизни драгоценным. Люпин так сильно скучал по глупым перепалкам, по ссорам из-за разбросанных носков и домашних заданий. Римусу было жизненно необходимо, чтобы друг снова нахально закинул руку на плечо, громко рассмеялся и потрепал за волосы. Ему не хватало разговоров до пяти утра, вечерних посиделок на кухне, снежных битв и тепла прикосновений. Он хотел снова вдохнуть родной запах мяты и табака, заплести шелковые волосы в пучок и лечь рядом, чтобы прочитать книгу на ночь.

— Мистер Блэк, вы не подскажите, стоит ли добавлять настойку полыни в животворящее зелье? — вдруг спросил профессор Слизнорт.

Римус не слышал голос Сириуса уже слишком давно, поэтому тихий и хриплый ответ, доносящейся из конца кабинета, заставил Люпина сжаться в стул.

— Я… я не з-знаю, сэр.

Светловолосый позволил себе оглянуться назад и поймал испуганный взгляд Сириуса. Их глаза наконец встретились, от чего брюнет спрятал их в учебник, судорожно пролистывая страницы.

— Очень плохо, мистер Блэк, — грозно проговорил Слизнорт. — Очень пло…

— Стоит добавить, — вдруг вырвалось прежде, чем Римус подумал. — В животворящее зелье необходимо добавить настойку полыни.

— Спасибо, мистер Люпин, но я разговаривал не с вами.

Римус тихонько извинился и вернулся назад к своему дымящемуся котелку. Через несколько секунд к нему прилетела записка Джеймса:

«Сириус улыбается. Спасибо»

Люпин не хотел ссорить лучших друзей, ему изначально не нравилось, что Хвост и Сохатый выбрали стороны. Но Джеймс настаивал на своём и продолжал ждать, когда Римус простит первым.

Правда была в том, что Люпин давно простил. Просто не знал, как именно вернуть Сириуса, как найти подход и при этом не задеть свою гордость.

Состояние Римуса настолько ухудшилось, что это отражалось на всех, кто был ему дорог. Тоби почти не проводил с ним времени, видимо, устав от попыток взбодрить и помочь. Честно говоря, казалось, что они давно уже и не были вместе. Римус на фоне всех проблем забывал о своём парне, в чем не мог перестать винить себя.

Ещё и действовало на нервы то, что Тобиас постоянно проводил время с каким-то Айзеком Грином. С тех пор, как Люпин стал активно пользоваться картой Мародёров, он то и дело находил двоих слишком близко на ней. Не в силах больше верить в лучшее, он решил сам спросить у Тоби.

— Кто такой Айзек? — вдруг поинтересовался Римус, когда Бэйли присел на скамейку с двумя кружками чая.

Тоби напрягся, но выдавил слабую улыбку.

— Мой друг, а ты откуда про него знаешь?

— Неважно, — ответил Римус, чувствуя, что ему уже плевать, каким будет исход разговора. — Вы двое… близки?

Бейли тяжело вздохнул. Казалось, он больше не хотел ничего держать внутри.

— Я люблю тебя, Римус, — он отложил горячую чашку в сторону и заглянул Римусу прямо в глаза. — Но я так устал.

Люпин знал, что рано или поздно их отношениям придёт конец. Слишком много ночей он провёл, плача на плече Тоби. Слишком много тайн и страхов было между ними. Просто не думал, что все закончится именно так.

— Ты несчастен без Сириуса, и это разбивает мне сердце, — его голос немного надломился, и рыжеволосый опустил глаза. — Я не ревную… я просто чувствую, что ты ускользаешь от меня. И я так сильно хотел бы вернуть своего Римуса. В которого я влюбился когда-то.

— Любовь — это не только свечи и поцелуи, Тоби, — Люпин, возможно, мало что знал об отношениях, но он всегда надеялся, что возлюбленные могут делиться болью друг с другом. — Я для тебя обуза?

— Нет, но… я чувствую себя несчастным с тобой.

Пар изо рта окутал воздух между ними. И вдруг Римус осознал. Перед ним не его родственная душа, и никогда Тоби ею и не был. Он просто любил его достаточно сильно, чтобы Римус чувствовал себя счастливым. Но сам Люпин никогда не думал, что, возможно, любил недостаточно сильно, чтобы Тоби чувствовал то же самое.

— Мне нравится Айзек, — голос Бэйли был полон грусти.

— Значит, ты мне изменил? — Римус просто хотел, чтобы этот разговор поскорее закончился. Он и так чувствовал себя полным дураком.

— Мы поцеловались только один раз, — Тоби боролся с волной стыда, было очевидно в его жестах. — Я хотел тебе рассказать, но тебе было так грустно, ты постоянно плакал и…

— Я сэкономлю тебе время, — сказал Римус спокойным и холодным голосом. — Просто порви со мной и иди, делай себя счастливым. По крайней мере, хотя бы один из нас больше не будет несчастен.

— Спасибо, — в голосе Тоби прозвучало облегчение.

В этот момент Римус буквально ничего не чувствовал. Еще одно предательство со стороны того, кого он любил… он уже начал привыкать к этому. Поэтому Люпин просто взял свою чашку горячего чая и встал со скамейки. У него не было причин продолжать верить, что кто-то когда-нибудь сможет полюбить его со всеми шрамами, души и тела. Все было именно так, как и должно было быть. Одинокий волк на всю оставшуюся чертову жизнь.

— Ты в порядке? — Лили нашла его сидящим в тот вечер у камина в гостиной.

— Я расстался с Тоби, — когда он озвучил этот факт, он даже не ощутил грусти. Римус просто чертовски устал от всего. — Я оказался слишком печальным для него… он решил изменить.

Лили присела рядом со светловолосым, огонь сверкал в красивых зеленых глазах. Она была из тех людей, которые обладают магией комфорта. Ее поза, ее голос, ее присутствие… Это ощущалось так, словно тебя заворачивают в теплое одеяло.

— Он не заслуживал тебя.

— Он не был со мной счастлив, — Римус посмотрел на бордовый ковёр и сорвал несколько торчащих ниточек. — Я делаю людей несчастными. Посмотри, что я сделал с Сириусом… Это все моя вина.

— Ни с Сириусом, ни с Тоби… ты не виноват, — сказала Эванс, глаза ее сияли заботой. — Это их вина, Римус. Они оба любили тебя, но не так, как ты того заслуживал.

— Сириус никогда не любил меня, — сказал он слабым голосом. При мысли о Блэке у него снова заболело сердце.