И ещё… Никогда не поверишь, что мне пришло в письме от декана факультета! Обещай, что не будешь сильно издеваться… Но меня сделали старостой! Кто бы мог подумать! В любом случае, я очень скучаю по тебе. Очень.

Не пропадай, пожалуйста.

Твой навсегда, Лунатик»

«Мой прекрасный Луни,

Извини, что я пропал без вести. Наказания Вальбурги этим летом вышли на новый уровень. Ты слышал о нападениях в магловских деревнях? Два раза подряд? Перепугался за тебя до чертиков. Надеюсь, у вас с Тоби все хорошо.

Есть несколько моментов в этих атаках, которые меня очень пугают… Мы обсудим при встрече. Даже в моем доме атмосфера накаляется. Мама сходит с ума, мы постоянно устраиваем ужины для Малфоев и Лестрейнджей, я бы предпочел быть где угодно, только не здесь. Поругался на днях с кузиной, Беллой. Ты бы слышал о каких жутких вещах они говорят. Не буду врать, впервые в жизни мне по-настоящему не по себе.

Но эй, последняя неделя лета, и я увижу вас троих! Ты правда думаешь, что я не буду смеяться над твоим значком старосты? Не обижай меня, Луни. Я уже заготовил речь. Одно хорошо – мародерам положены привилегии. Джеймс будет в восторге!

Насчет, вечеринок – это, правда, здорово! Наконец-то Лунатик превращается в плохиша, которого ты так долго прятал. Вайолетт звучит чудесно, но я не ищу сейчас девушку. Слышал о велосипедах и мотоциклах, и, чертово дерьмо, мне необходима такая штука. Если бы она ещё могла летать, как метла…

Поздоровайся с Тобиасом за меня. Рад, что вы, ребята, все уладили. Видишь, я говорил тебе, что твои шрамы прекрасны. Очень скучаю по тебе, Луни.

Твой навеки,

Бродяга»

***

Атмосфера на платформе девять и три четверти была совершенно иной, чем обычно в начале учебного года. Волна нападений на маглов, казалось, высосала остатки летнего настроения, и студенты поднялись в вагоны поезда без обычного энтузиазма. Даже Сириусу и Джеймсу не хотелось взрывать навозные бомбы под сиденьями Слизерина, как они обычно делали.

— Ты думаешь, в нападениях замешаны маги? — спросил Джеймс, когда Сириус рассказал ему о подозрительных встречах в его доме, о странных людях в темных плащах, упоминаниях о неком темном Лорде. — С чего бы волшебникам нападать на маглов?

— Такие, как моя семейка, помешаны на чистоте крови, — Блэк поерзал на сиденье и вспомнил лицо своей матери. Хотелось стереть лето из памяти, выпить чего-то покрепче и забыться. — Они все с ума посходили. Одно из нападений выпало на Скоттов, их сын магглорожденный волшебник. Не думаю, что это совпадение.

— Привет, ребята! — в купе ворвался Лунатик, волосы взъерошенные, щеки красные от загара и веснушки на вздернутом носе. Он выглядел ещё взрослее и выше, чем несколько месяцев назад. Песочные кудри выгорели под палящим солнцем, а глаза искрились чудесным блеском.

Он был уже не ребёнком, которого прежде воспринимал Сириус, как младшего брата. Римус выглядит невероятно горячим, непривычно взрослым и… счастливым.

— Привет, Лунатик! — улыбнулся во все тридцать два зуба Джеймс.

— Вы не против, если я с Тобиасом зайду? — из-за плеча парня выглянула рыжая голова Бэйли. Он приобнял своего возлюбленного за талию и поздоровался.

Сириус так наивно надеялся, что эти двое разойдутся на летних каникулах. Но теперь они стояли перед ним, слипшиеся, как сиамские близнецы. И ревность, которая притупилась за лето, вдруг ядовито перехватила горло. Любить на расстоянии было невыносимо, практически невозможно для Блэка. Эгоизм отравлял его, но он не мог никак побороть чувство того, что у него отняли целую часть его жизни. Сириусу хотелось двигаться дальше, правда, познакомиться с каким-нибудь парнем, найти себе девушку, кого угодно. Но он каждый день, 24 часа в сутки, два месяца подряд только и делал, что обнимал себя в комнате, тихо плача и представляя, что его успокаивает Лунатик. В его мечтах он обещал, что вернётся к своему Бродяге рано или поздно.

— Нет, конечно, не против, — Джеймс указал на свободные места рядом с собой. — Как прошло собрание старост?

— Ох, лучше бы меня им не назначали, — поморщился своим веснушчатым носиком Римус и приобнял Джеймса. Мистер Скука, Тобиас Бэйли, в это время укладывал их чемоданы на верхнюю полку.

Не дай Мерлин, эта присоска теперь станет пятым мародером. Сириус лично позаботится над тем, что их тогда останется всего четверо. Без Блэка.

— Привет, Хвостик! — Римус обнял Питера, и у Сириуса чуть не запотели ладони от осознания, что он был следующим.

— Бродяга! — Луни повернул лицо в его сторону, широкая улыбка засияла на обветрившихся губах.

Сириус не смог даже ответить жалкое «Привет», он тут же обнял друга и прижался к его шее. Как всегда пахло мятой, ванилью и тёплой свежестью. Всем, что ассоциировалось у него с домом.

— Я скучал, — пробубнил Блэк и неловко похлопал Рема по спине.

— Я тоже, — ответил светловолосый и тут же отпрянул, намного быстрее, чем обычно. Он присел к Тоби и взял его за руку, от чего Сириус лишь натянул приветливую улыбку и вернулся к своему рассказу.

Они долго ещё обсуждали нападения, темного Лорда, атаки на маглов, новые предметы, С.О.В. и квиддич. Все вернулось в норму так быстро, как будто и не прерывалось на каникулы. Только теперь они были взрослее и увереннее. И Сириус мог лишь наблюдать за своей семьей, улыбаться каждой шутке Джеймса и жуткому писку Пита. Если бы только он мог поскорее вычеркнуть лето из головы, принять холодный душ и заснуть.

***

По возвращении в Хогвартс Сириус стал причиной многочисленных вздохов и обмороков женской половины курса, да и не только. Он влюблял в себя все, что имело способность дышать. Блэку исполнялось в ноябре шестнадцать, и казалось, что от низенького и шустрого мальчишки, в которого когда-то влюблялся Римус, не осталось и следа. Теперь он был выше, шире в плечах и… сексуальнее. Волосы более шелковистыми, глаза серыми и томными, он больше не был подростком. На коже ни одной поры, ни одного прыщика, она сияла, как фарфор. Сириус стал определением слова «совершенство». Волосы, собранные волшебной палочкой в беспорядочный пучок, галстук, небрежно завязанный… Римус несколько раз ловил себя на том, что пялится.

«Он мне больше не нравится. У меня есть Тоби, он моя родственная душа, и я его люблю» — оправдывал себя в такие моменты Римус. — «Просто несправедливо, что человек, который заставлял меня задыхаться и краснеть пару лет назад, теперь выглядит, как греческий бог. Несправедливо, что он настолько красивый, настолько хорошенький, что я мог бы буквально покрасить его ногти в розовый цвет, надеть юбочку, прикрепить на голову бантик и просто смотреть на него всю оставшуюся гребанную жизнь. Сириус — мечта каждого, кто хотя бы однажды имел возможность взглянуть на него, и это нормально — иногда пялиться. Людям нравятся красивые вещи, в этом нет ничего такого. Тобиас тоже может пялиться на Бродягу, мне плевать. Это не значит, что я все еще люблю Сириуса. Он просто симпатичный. Это никак не связано с тем, что он ещё и добрый, веселый, умный, заботливый и потрясающе целуется. Это всё – нюансы».

Да, Сириус все ещё оставался самым громким и активным из группы Мародёров. Но правда заключалась в том, что с Блэком было что-то не так. Его энергия казалась фальшивой, а улыбка притянутой. Как только наступала ночь, Сириус закрывал шторы и использовал заглушающие чары. Римус не обращал особого внимание на странное поведение друга первые несколько недель. Блэк все ещё жил в своём беззаботном мире, ругался со слизеринцами и выплескивал безграничную энергию на проделки и флирт с девчонками. Но периодически от него слишком сильно пахло спиртом, он запирался в ванной по два-три часа, приходил после отбоя, дрался куда чаще.

Римус пытался с ним поговорить, но чувствовал, словно они навсегда потеряли что-то важное. Сириус делился всем только с Джеймсом, двое пропадали на тренировках, обнимались только друг с другом. Как-то Люпин пытался поймать брюнета одного, но тот тут же улизнул, лишь бы не оставаться наедине. И когда сентябрь подходил к концу, Римусу наконец удалось выяснить, что было не так. Возможно, ему лучше было бы жить в неведении.