Люпин уселся рядом и облегченно выдохнул.

— Я больше не буду ему травить душу, ради тебя, — тихо проговорил Сириус и заглянул в уставшие ореховые глаза.

— Можешь немного, сегодня я разрешаю, — ухмыльнулся Лунатик, вспоминая последний диалог с Бэйли. — Я-я рассказал ему про «маленькую пушистую проблему».

Сириус напрягся рядом с ним.

— И как?

— Он долго злился, что я не поделился раньше, — Римус потёр лоб, голова ужасно раскалывалась. — «Как я мог подвергнуть его такой опасности»? «Почему я врал, что навещаю маму»? «Как я мог соврать, что она жива»? «Все наши отношения построены на лжи, Римус?»

Сириус кашлянул, словно пытался сдержать желание сказать грубость в ответ.

— Попросил дать ему время, — закончил тираду Люпин и прижал колени к груди, сжавшись в диван. — Видимо, он не сможет любить меня таким, какой я есть на самом деле.

Это был худший диалог в его жизни. Тоби плакал и смотрел на парня, как на чужого человека. Сердце Римуса теперь скулило от печали, и хотелось вернуть время вспять, не рассказывать свою тайну. Ему необходимо было прижаться к груди Тобиаса и услышать слова любви вновь.

— Забудь, что я говорил, — Сириус провёл рукой по лицу. — Я ненавижу его и врежу снова.

— Нет, — попросил Римус и положил руку на напряженную спину друга. — Пожалуйста, не надо. Его злость оправдана. Мне нужно было быть честным с ним.

— Я все равно ему врежу, — повторил Сириус раздраженно, и Люпин издал тихий смешок.

Боль от «паузы», которую попросил взять Тобиас, рано или поздно утихнет, подумал Римус. Даже, если весь мир отвернётся, у него будут его лучшие друзья.

***

Февральское полнолуние прошло тяжелее, чем предыдущие. Римус проснулся с огромными ссадинами на похудевших руках и непередаваемой болью в груди. Даже друзья не смогли помочь оборотню защититься от новых ранений, настолько Люпин был расстроен и измучен расставанием с Тоби. Уже больше месяца Бэйли избегал встреч и держал возлюбленного на расстоянии.

Не выдержав грусти на лице Лунатика в преддверии его пятнадцатилетия, Сириус и Джеймс даже попытались поговорить с пуффендуйцем, но все было тщетно. Одно было хорошо – Бэйли пообещал не делиться ни с кем секретом.

— Мы вытащим волка из Хижины в следующей раз, — неожиданно заявил Сириус, когда Римус пытался подняться в сидячее положение. — Ему невыносимо в четырёх стенах.

— Исключено! — вырвалось у Римуса в ужасе. Только не хватало причинить кому-нибудь зла. — Лучше жить со шрамами, чем клеймом… убийцы.

— Ты чуть не убил самого себя, — Джеймс печально взглянул на него, словно идея Сириуса не казалась безумной. — Мы так перепугались, Бродяга выл и лаял, но ты не реагировал. Только отбросил его в сторону.

Римус перевёл взгляд на уставшего брюнета, но кровавых ссадин или ранений не нашёл.

— Римус, дорогой, к тебе посетитель, — мадам Помфри отодвинула шторку и окинула взглядом компанию друзей. — Тобиас Бэйли. Впускать?

Люпин сжался в белоснежные простыни и испуганно заморгал. Что Тоби тут забыл? Почему именно сейчас, когда Римус был в таком отвратительном состоянии?

— Д-да, — он панически оглядел озадаченных друзей. — Впускайте.

Римус поправил больничную рубашку и прочистил горло.

— Нам выйти? — поинтересовался Джеймс, и Римус благодарно кивнул.

Мальчики покинули убежище друга, и почти сразу же между шторками появился Тобиас. У него были красные, сонные глаза, волосы взъерошены, а мантия помята и небрежно застегнута. Он выглядел так же печально, как Римус себя ощущал.

— Привет, — тихо проговорил шатен и присел на край кровати. — Как ты… Как ты себя чувствуешь?

«Нормально, если не считать того, что ты игнорировал меня месяц»

— Бывало и хуже, — Римус отвёл взгляд и поправил рукава рубашки. Не хотелось пугать Бэйли окровавленными ссадинами. — Почему ты здесь?

Тобиас тоскливо посмотрел на светловолосого и гулко выдохнул через ноздри.

— Я не мог заснуть всю ночь, думал о твоём превращении, — Тобиас потёр уставшие глаза. — Это правда так больно, Ремми? То, что я нашёл в библиотеке об оборотнях… Мне так жаль, что я отвернулся от тебя…

В раскрасневшихся глазах появились слёзы. Тоби потянулся трясущимися руками к бледным ладоням мальчишки и скрестил их пальцы. Боже, как же сильно Римус скучал.

— Прости меня, что не рассказал сразу, — прошептал Люпин и упал в крепкие объятия парня. От шатена повеяло ароматом цитруса и весенней свежести. Хотелось расплакаться от знакомого запаха. — Прости меня.

— Я люблю тебя, Ремми, — Тобиас целовал его в каждую частичку заплаканного лица. В висок, губы, щеки и лоб. Все таяло внутри от нежности.

Тобиас любил его настоящего. Даже узнав самую страшную тайну, он все равно продолжал любить. И, хоть Люпин и сомневался в правде слов, он хотел, чтобы парень услышал признание в ответ.

— Я т-тоже… — улыбнулся он сквозь поцелуй и разорвал влажное прикосновение, всхлипнув. — Я тоже тебя люблю.

Было ужасно сложно произнести три заветных слова впервые в своей жизни, но он не жалел. И готов был доказать их.

— Я люблю тебя, — повторил Римус и тихо рассмеялся.

Они слились в самом нежном и удивительном поцелуе из всех, что у них были. Прижались друг у другу, словно от этого зависел вопрос жизни и смерти. Римусу стало так легко на душе от осознания, что, несмотря на все переживания об ориентации и Сириусе, он сумел найти своего человека. Возможно, у них не было страстной и яркой любви, о которой Лунатик мечтал. Но такой теплоты чувств было более, чем достаточно.

Через некоторые время Тобиас оставил его одного, и мародеры вернулись к другу на больничную койку. Джеймс хитро улыбался, а Питер в умилении надувал губки.

— Вы подслушивали? — закатил глаза Люпин.

— Мы так рады за тебя! — Джеймс начал хлопать друга по коленке и восторженно хихикать. — А ты говорил, что «маленькая пушистая проблема» станет причиной одиночества. Видишь! Он любит тебя!

— Сириус обещал тебе толпы девчонок, он не ошибся, — восторженно проговорил Питер, усевшись на свободный стул. — Разве что насчёт девчонок.

Трое весело рассмеялись.

— А где он? — вдруг осознал Римус.

— Приспичило в туалет, — отмахнулся Джеймс. — Ты его знаешь, опять съел весь пирог с патокой и бегает каждые пять минут.

***

— Я отойду ненадолго, — бросил Сириус, как можно более непринужденно.

Питер и Джеймс быстро кивнули, но тут же сосредоточили все своё внимание на шторках и прислушались к диалогу влюблённых.

Оказавшись за дверью, Сириус рванул по коридору. Отчаяние захлестнуло его, и сердце разбилось на тысячи мелких осколков. Блэк ощутил невыносимую боль в грудной клетке.

«Я т-тоже… Я тоже тебя люблю»

Все было кончено, так и не успев начаться. Какая-то часть Сириуса верила, что Тобиас больше не вернётся. Он надеялся, что теперь у него появится время подарить Лунатику все то, что разрывало его изнутри. Непреодолимую, убивающую и сжигающую все частички разума любовь. Поговорив с Марлин, Блэк осознал, чего хотел на самом деле, и больше не мог бороться с отрицанием действительности. Гей, би, да кто угодно. Было уже все равно. Он просто любил Луни. Так сильно любил, что готов был носить на руках и никогда не отпускать. До сегодняшнего дня он и не верил, что был способен на подобные чувства, но отчаяние, которое настигло его сейчас, не было похоже ни на одно другое. Детскому разуму казалось, что мир рушился на части. Как это произошло? Как он мог влюбиться в мальчишку?

Сириус ворвался в туалетную комнату и подбежал к раковине. Нужно было вылить на себя холодной воды, подышать немного и остановить бешеный ритм сердца. Намочив лицо, он взглянул на себя в зеркало и испугался собственного отражения. Никогда ещё Блэк не выглядел таким слабым и несчастным. Рубашка пропотела, жар прилил к телу, возникло стойкое ощущения комка в горле.

«Раз, два, три, четыре…» — начал считать Блэк про себя, в попытках восстановить дыхание. Он стянул галстук и выбросил его в сторону.