Он снова заревел и спрятал голову в руках.
Римусу хотелось вернуть время вспять. Уберечь Сириуса от себя. Никогда не знакомиться с ним и позволить брюнету жить беззаботной, счастливой жизнью. Где не было места страху или опасности.
— Мне так жаль, — глаза Римуса налились слезами, и он выпустил руку мальчика из крепкой хватки. — Прости меня…
— За что? — всхлипнул Блэк и уставился на него в недоумении. — Нет-нет-нет, даже не смей думать, что я испугался тебя. Римус, нет!
Сириус убрал ладонью слёзы на щеках Люпина и запечатлел в хрупкие объятия.
— Я испугался не тебя, а за тебя, — прошептал он влажными губами в волосы Луни. — Это так больно, Ремми. Я знал, что ты проходишь через пытки, но…
Бродяга снова затрясся в тихом плаче, и оба мальчика прижались друг к другу, не способные выговорить ни слова.
Сириус не боялся его. Он не видел в нем чудовище. Волна облегчения обрушилась на Римуса. Он был не в силах даже дышать.
Чуть успокоившись, Сириус разнял объятие и схватил друга за плечи, решительно заглянув в глаза.
— Посмотри на меня, — Римус поднял зареванные веки на брюнета. — Ты не монстр. Ты превращаешься в самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел… — Сириус тяжело вздохнул и погладил шрам на щеке мальчика большим пальцем. — Но эти мучения… Мне стало так страшно за тебя. Как никогда прежде. Ты герой, Римус.
— Я не герой…
— Нет, ты самый сильный и храбрый из всех, кого я встречал… Не говори Джеймсу, — оба мальчика тихо рассмеялись. — Т-ты выбираешь эти мучения. Ради спасения других людей. И я так сильно горжусь тобой…
Римус почувствовал волну новых слез и обнял слабыми ручками друга.
— Спасибо, — прошептал он, укутавшись в аромат и тепло самого любимого человека во всем мире.
Любимого. Любимого. В эту секунду он больше не мог отрицать очевидного. Он любил Сириуса. Всего, полностью. Со всеми сложностями и «недостатками». Неважно, романтически или по-дружески. Он просто любил.
— Ты не обязан приходить на следующее полнолуние, — проговорил он в плечо мальчишки.
— Ну уж нет, — Сириус погладил его за кудри и отодвинулся так, чтобы взглянуть на светловолосого. — Я тебя не оставлю одного с этими смертельными муками. Мы тебя не оставим. Теперь ты от нас никуда не денешься.
Римус тихонько рассмеялся и снова прижался к родному теплу. Сердце Сириуса бешено колотилось рядом с его щекой.
— Хочется шоколада, — пробубнил он, как избалованное дитя, ни капли не чувствуя вины. Иногда ему хотелось побыть слабым.
— Тебя ждёт целая гора на полке, — усмехнулся Сириус, поглаживая израненного друга по спине. — Сколько захочешь.
========== Year 4 (2) ==========
Tom Rosenthal – Lights Are On
God stood me up
And I don’t know why
Lights are on
But nobody’s home
Римус восстановился после сентябрьского полнолуния намного быстрее обычного. Его почти не беспокоили новые боли в суставах или свежие шрамы. Уже через несколько дней после превращения он вернулся в привычный ритм школьной жизни. Стая новых друзей благоприятно повлияла на одинокого и измученного волка.
Мародеры первое время после увиденного пребывали в шоковом состоянии, но уже к началу октября трое друзей весело обсуждали их незабываемое приключение. Даже Сириус повеселел и говорил о превращении Люпина так, словно это ни капли не потревожило его юное сердце. Он стал ещё более внимательным по отношению к другу, и Римус чувствовал легкую вину, что позволяет себе такую заботу. Ему нравилось, как теперь смотрел на него брюнет. В серых игривых глазах появился оттенок восхищения и нежного трепета.
— Я думал, ты никогда не придёшь, — из забвения Люпина вытянул знакомый голос.
Мальчик отвёл взгляд от пыльной книги и узнал Тобиаса Бэйли. Четверокурсник сел напротив Римуса и разложил на стол бумаги и чернила.
Люпин выругался про себя. Он совсем забыл о том, что пообещал пуффендуйцу пересечься в библиотеке. Прошло уже больше двух недель с их знакомства, и только сейчас он впервые заглянул в один из книжных залов.
— Прости, — Римус сжал переносицу. — Я… уезжал ненадолго. Навещал маму.
— Ничего, — у кареглазого появились милые морщинки вокруг смеющихся глаз. — Но ты проиграл наш спор. Я бываю в библиотеке чаще тебя.
Римус тихонько рассмеялся и отодвинул конспекты по астрономии в сторону.
— Что читаешь? — поинтересовался он, взглянув на стопку бумаг в руках Бэйли.
— Это… — пуффендуец заметно смутился. — Это мои стихи. Я иногда балуюсь различной писаниной.
Римус в детстве зачитывался магловской поэзией. Мама познакомила ребёнка с такими великими творцами, как Китс, Скотт и Байрон. Но, оказавшись в Хогвартсе, он совсем забыл о существовании подобного искусства. Волшебники не сильно интересовались рифмовкой и музыкой, рождавшейся из слов.
— Ты пишешь сам? — Римус ощутил лёгкое волнение. Он прежде ни с кем не обсуждал поэзию. Бэйли, должно быть, был маглорожденным.
— Иногда, — Тобиас закусил губу, сдерживая довольную улыбку. — Поэт есть мир…
— Одним объятый человеком, — закончил высказывание Гюго за него Римус.
Двое мальчишек мечтательно взглянули друг на друга, и Лунатику стало невероятно тепло на душе. Будто та забытая часть его жизни, где играли виниловые пластинки на старом проигрывателе матери, где ее голос нашёптывал мелодичные рифмы, где не было магии или волшебства, лишь гармония слов, вернулась в его жизни.
— Ты… — Бэйли сделал осторожную паузу и понизил голос. — Маглорожденный?
— Почти, — кивнул Люпин. И не было вовсе стыда. — Полукровка. Моя мама – магл.
Бэйли широко улыбнулся и прилёг на стол, чтобы быть чуть ближе.
— Не хочешь прогуляться вдоль озера?
Весь этот диалог не был похож ни на один в жизни Римуса. Казалось, что между мальчиками была безмолвная договоренность о чем-то. Будто в каждом жесте и звуке был особый подтекст. И от будоражащего кровь волнения Римус не мог перестать улыбаться. Словно вот-вот и произойдёт какое-то важное событие. Было предчувствие новой главы его жизни.
Они гуляли под осенним листопадом до самого заката. Обсуждали английский романтизм, американские рок-группы и особенности магловского мира. Прохладный ветер развевался в волосах, а нос щекотало от холода. Но Римус не хотел расставаться с новым другом. Он ощущал себя так, словно мог быть полностью собой, злиться на правила чистокровных и недостаток денег. Он любил мародёров до потери пульса, но они были из семей волшебников, а это играло значимую роль, хоть он прежде и не замечал этого.
— Почему ты общаешься с Поттером и Блэком? — вдруг поинтересовался Тобиас, когда они присели на влажную траву перед озером. — Ты совсем не похож на них.
— Мы похожи больше, чем ты думаешь, — улыбнулся Люпин, вспоминая лучших друзей. — Они моя семья.
— Блэк хотя бы красивый, а вот Поттер… — Тобиас нахмурился. — Немного действует на нервы.
— Эй! — Римус легонько пнул пуффендуйца в плечо, и они рассмеялись. — Джеймс замечательный, стоит его узнать поближе. А Сириус… он намного больше, чем просто красивый.
В щеках запылало от смущения, и светловолосый сосредоточено уставился на гладкое озеро.
— И вообще, — он потрепал шарф в ослабевших руках. — Странное замечание со стороны другого мальчика.
— Разве я не могу оценить человеческую красоту? — боковым зрением Рем заметил хитрую улыбку Бэйли. — Например, ты ужасно милый в своей бордовой шапочке. Да и в целом, куда симпатичнее всех твоих друзей.
Римус сглотнул тяжелый ком. В воздухе повисло напряжение, настолько ощутимое, что мурашки забегали по позвоночнику.
— Спасибо, — Римус осторожно взглянул на кареглазого. В выражении лица Тобиаса он нашёл смесь облегчения и… понимания?
— У тебя есть девушка? — вдруг кашлянул Бэйли и опустил взгляд на веточки под ногами.
— Нет.
— А была?
— Нет.
— А хочешь?
Римус сделал глубокий вдох, но нашёл в глазах раскрасневшегося Тобиаса то, что не позволило бы солгать.
