Теперь точно зазвенела абсолютная тишина. Хлоя, привычная к таким выпадам, только гневно поджала губы и сверлила мать ненавидящим взглядом.

— Отдыхайте. К ужину за вами придут.

Николь удалилась, звонка цокая каблуками. Эштон повернулся к Хло, удивленно вскинув брови, а затем озвучил мысль, нервно пульсирующую в голове каждого из нас:

— Судя по всему, будет очень весело.

О, да, парень, ты даже не представляешь насколько.

Глава 17

Everybody Hurts — Avril Lavigne

Диана

Мы молча разошлись по выделенным ранее комнатам, оставляя в воздухе повисшую напряжённость. Я видела, что Эштон в полнейшем недоумении, как вести себя дальше. Что ж, я его не виню.

До ужина, а насколько я помню, в доме Ричардс его подают строго в семь, неустанно следуя заведенному распорядку, оставалось ещё порядка трёх часов. Проверила мобильник, но от Тернера так и не было вестей, что порядком начало меня напрягать. Чтобы скоротать время, плюхнулась на роскошную кровать, застеленную нежно-голубым покрывалом, и сразу же провалилась в сон.

Разбудила меня Хло, облаченная в светлое платье-футляр, похожее на то, что несколькими часами ранее украшало фигуру ее матери.

— Который час?

Сонно потираю глаза, до сих пор не понимая, в какой реальности нахожусь.

— Уже почти семь. И папа здесь. Поэтому приводи себя в порядок и пошли, а то за опоздание придется выслушивать часовую лекцию на предмет этикета.

Хлоя закинула на мою кровать прозрачный чехол, через который виднелось светло-коричневое приталенное платье, подходящее моим глазам.

— А в джинсах нельзя? — блондинка закатила глаза, достаточно ясно отвечая на мой вопрос.

Спустя пятнадцать минут, мы втроём зашли в огромную столовую, в центре которой расположился не менее внушительный стол, занимаемый всего двумя людьми. Сэмуэл Ричердс все тот же матёрый бизнесмен, который не выпускает телефон из рук даже во время еды. Едва увидев нас в проходе, быстро кивнул, снова погружаясь в разговор с собеседником на том конце провода. Хлоя только горько хмыкнула, а Эштон и вовсе остановился, как вкопанный.

— Привет, папочка, — последнее слово было сказано с особым ударением.

— Садитесь, Хлоя, вы и так задержались.

Милдстоун резко отмирает и подходит прямо к отцу своей девушки, уверенно протягивая руку:

— Здравствуйте, мистер Ричердс! Меня зовут Эштон Милдстоун, я парень вашей дочери.

Если и можно провалиться сквозь землю, сгореть дотла от стыда, то это именно этот момент. Сэмуэл посмотрел на молодого мужчину так, словно тот был крошкой грязи под его ногтем с идеальным маникюром. Руку, разумеется, так никто и не пожал.

Молчание повисло в воздухе, делая атмосферу ещё более напряжённой. Тягучей, словно туман. Хлоя медленно взяла парня за руку и усадила рядом с собой, пытаясь скрасить его смущение.

— Диана, — лишённое каких-либо эмоций лицо повернулось ко мне, — как работается у Тернера?

— Все хорошо, спасибо, мистер Ричардс.

Кивок, и мужчина снова отвернулся, погружаясь в газету, которая лежала рядом с тарелкой. Невольно бросила взгляд на мать подруги, которая безучастно оглядывала помещение, давая прислуге указание о подаче следующего блюда. Повернулась обратно к главе семьи. Серые глаза, бегающие по строчкам новостных статей, крупный прямой нос, тонкие губы, сжатые сильно плотно, выдавая напряжение их владельца. Каштановые волосы, аккуратно уложенные расчёской, но с проблеском седины на висках. Мужчина статный, красивый, богатый и… холодный.

— Папа, — тишину разорвал раздраженный голос подруги, — ты можешь быть хотя бы немного радушнее?

Тяжёлый взгляд поднимается от газеты, начиная сверлить дочь.

— И что же тебя не устраивает?

— Да все! Ты меня больше полугода не видел, а ведёшь себя отвратительно, будто я пустое место! У нас гости, между прочим! А вы с мамой выглядите так, словно вас сейчас стошнит!

— Все сказала?

Ричардс старший аккуратно отложил вилку, но бумажное издание из рук так и не выпустил. Обвел столовую скучающим взглядом, а затем обратился к дочери.

— Ты уже взрослая женщина, Хлоя, и я не обязан скакать перед тобой. Собственно, как и мать. У меня сейчас катастрофически много работы, я пытаюсь все успеть.

— У тебя всегда только работа на первом месте!

— Не. Перебивай. Меня. — Мужской голос пропитан сталью. — Если бы не моя работа, то ты бы не жила так, как сейчас. — Хло хочет что сказать, но получает от матери предостерегающий взгляд. — Ты выросла избалованной, не умеющей ценить чужой труд эгоисткой. Поэтому это твои проблемы, что у тебя завышенные ожидания от встречи, не мои.

Сейчас больно стало даже мне. Я метнула взгляд на подругу, которая еле-еле сдерживала слезы, а потом на Эштона, чьи ноздри теперь раздувались, словно у быка.

— Фильтруйте то, что говорите, мистер Ричардс. Если вы так думаете про свою дочь, то вы ее абсолютно не знаете! — парень не говорит. Рычит, сотрясая воздух.

— А кто знает? Ты? — мужчина звучно хмыкнул, откладывая на стол и газету. — Да что из себя представляешь ты? И что сможешь дать моей дочери? Что?

— Я сделаю все, чтобы Хлоя ни в чем не нуждалась. Я ее люблю.

— Я умоляю тебя, Эрик, ты простой финансист из двухсот человек в огромной компании, с невозможностью карьеры дальше. Средний, скучный, неинтересный. Мошка среди пчел. Поиграется и бросит, сколько таких было.

Ричардс намеренно переиначил имя Эштона. Атмосфера в столовой стала просто невозможной. Мужчины буквально поджигали друг друга взглядами, Хлоя не могла собраться и тихо плакала, и только Николь как ни в чем не бывало вытаскивала креветки из салата.

— Да лучше быть таким, как я — скучным, но живым. А не стареющим зазнавшимся бизнесменом, утопающим в любви к себе и собственной жадности.

Миссис Ричардс ахнула и закрыла ладонью рот. Хлоя подняла заплаканные глаза на отца, который сейчас пережевывал раз в тридцатый свои собственные зубы.

— Пошел вон. — Проскрежетал глава семейства. — ВОН!

Я подпрыгнула от громкого голоса, отскакивающего рикошетом и создавая эхо, будто помещение пусто, а не обставлено по последней моде. Хло продолжала беззвучно плакать, смотря на отца во все глаза. Эштон с грохотом отодвинул стул, разворачиваясь к блондинке и протягивая руку:

— Ты со мной?

Сколько прошло времени, пока парень во второй раз за вечер так и стоял с выставленной вперёд ладонью, я не знаю. Хло только переводила испуганный взгляд с поникшей руки в бешеные глаза отца и равнодушный матери.

— Хло… Скажи что-нибудь…

А это уже я. Тихо, пытаясь помочь подруге найти дорогу из этой вакханалии, которая твориться в отчем доме. Но блондинка по-прежнему испуганно смотрит на отца, теперь уже полностью игнорируя протянутую ладонь.

Эштон одернул руку, отступая назад, а через несколько минут уже проносясь по лестнице прямиком к выходу из этого дурдома.

— Могу посодействовать в доставке к аэропорту. — насмешливый голос Сэмуэла зазвучал вслед хлопнувшей двери, выдирая Хлою из помутнения.

— Зачем ты так?

— Я делаю это на благо тебе. Потом скажешь спасибо.

— Да что с вами обоими не так?! — подруга подскочила на месте, кидая салфетку, которую в волнении мяла все последние минуты, прямиком в отцовскую тарелку. — Вы будто экспонаты у мадам Тюссо: очень реалистичные, но восковые! Ни эмоций, ни проявления любви, теплоты. Мне не хватает этого, мама! — девушка повернулась к напряжённой женщине. — Мне хочется, чтобы меня обняли, когда плохо, поддержали, защитили, когда это необходимо. Как сейчас, например. Ты всегда выбирала отца! Всегда! Зачем вы вообще заводили ребенка, если вам на меня глубоко наплевать?!

— Хлоя, дочь, успокойся… — начала было Николь, но замолчала под взглядом блондинки.

— Да не хочу я успокаиваться! Не хочу!!! Я в любви нуждаюсь, а не в приличиях! В поддержке. А получаю… — разводит руками, сверкнув заплаканными голубыми глазами. — А ты! — поворачивается к отцу. — Ты всю жизнь был для меня примером! Я любила тебя как никого. Я хочу, чтобы снова вернулся мой ПАПА! А не чёрствый, напряжённый, словно кол в задницу загнали, отец!